Майкл Ляйппе «Социальное влияние» (стр. 100 из 136)

Влияние оказывается в более тонкой форме, если используется тенденциозная инструкция для опознания. Выражая уверенность в том, что преступник находится среди членов ряда, или инструктируя свидетелей «указать, кто из этих шести мужчин совершил преступление», не упоминая при этом в явной форме о допустимости ответа «никто из них», полицейские оказывают на свидетелей, которые и без этого уже готовы к сотрудничеству, влияние сразу нескольких видов. Полицейские подразумевают, что подозреваемый находится здесь и что возможная вина подозреваемого подтверждена большим количеством доказательств, собранных экспертами. Но даже если не принимать в расчет этого предположения, все равно использование тенденциозной инструкции уменьшает вероятность того, что на опознании свидетель отвергнет всех членов предъявленного ему ряда (т. е. не опознает никого). Некоторые свидетели могут даже не понимать, что такой вариант возможен; другие, может быть, не хотят об этом спрашивать. Наконец, в незнакомой обстановке, где доминирует классическая фигура представителя власти (полицейский или детектив), некоторые свидетели (несмотря на большую неуверенность) могут подчиниться, «по Милграму», косвенному приказу полицейского и выбрать из ряда человека, чье лицо покажется им наиболее знакомым.

327

Рис. 8.3. Риск ложной идентификации возрастает, если в ряд для опознания не входят подставные лица, по описанию похожие на преступника.

Насколько же предвзятые инструкции повышают риск ложной идентификации? Рассмотрим хорошо известное исследование, в котором свидетелям инсценированного акта вандализма давали понять либо то, что хулиган точно находится среди пяти человек, предъявленных для опознания (тенденциозная инструкция), либо то, что он только «может быть среди них» (нетенденциозная инструкция) (Malpass and Devine, 1981). На самом деле хулигана не было среди членов ряда. Однако 78% свидетелей, получивших тенденциозную инструкцию, опознали невиновного члена ряда как хулигана. Для сравнения отметим, что из свидетелей, получивших нетенденциозную инструкцию, ту же ошибку совершили только 33%. Этот настораживающий эффект «ложной тревоги», возникающей из-за тенденциозной инструкции, был повторен в исследовании, в котором свидетели думали, что они на самом деле опознают настоящего вора для настоящих полицейских (Hosch et al., 1984).

По законам многих, но далеко не всех штатов требуется, чтобы полицейские сообщали свидетелям в явной форме о том, что на опознании они могут отвечать: «Не могу сказать с полной уверенностью» или «Никто из присутствующих». Подозреваемому также предоставляется право, чтобы его адвокат присутствовал на опознании. (Кстати, у вас есть личный адвокат, которого вы могли бы быстро вызвать? У нас, например, нет, и мы предполагаем, что у большинства людей тоже.) В любом случае, с точки зрения предотвращения влияния на свидетелей эти правила являются неплохим началом.

Укрепление уверенности. Согласитесь ли вы с тем, что свидетели, которые уверены в правильности своих воспоминаний, вероятно, более точны, чем колеблющиеся и сомневающиеся свидетели? Звучит резонно, не правда ли? Тем не менее исследования свидетельских показаний дали неожиданный и важный результат: часто связь между точностью и уверенностью показаний бывает весьма слабой (Deffenbacher, 1980; Wells and Murray, 1984). Свидетели, которые дают не точно соответствующие действительности показания, как правило, испытывают такую же уверенность, как те, что дают точные показания. Похоже, что на точность воспоми-

328

наний влияют не те факторы, которые влияют на «уверенность в надежности воспоминаний». Более того, люди могут не осознавать, что их воспоминания или степень уверенности в этих воспоминаниях изменились, или не понимать, какие факторы вызвали эти изменения (Leippe, 1980). Как мы видели в предыдущей главе, ментальные процессы, в результате которых возникают осознаваемые мысли, не осознаются. В результате изменения самих воспоминаний и уверенности в их точности могут происходить независимо друг от друга.

Рассмотрим последствия такого положения вещей. Применение определенных процедур допроса может способствовать усилению уверенности свидетелей, хотя при этом их воспоминания о критическом событии или человеке не становятся точнее. Например, после того как вы узнали о самоатрибуции и когнитивном диссонансе, вас, наверное, не удивит, что свидетель может стать более уверенным в правильности своего выбора на опознании, если его незаметно подтолкнули к такому выбору, дав тенденциозную инструкцию? Когда выбор сделан, особенно если это важный выбор, из-за которого кто-то может попасть в тюрьму, возникает необходимость в снижении диссонанса, вызванного принятым решением. А ограничивающее свободу выбора влияние тенденциозной инструкции может остаться незамеченным благодаря фундаментальной ошибке атрибуции: мы недооцениваем влияние ситуативных факторов и в то же время переоцениваем роль факторов внутренних, в данном случае — уверенности в точности собственных воспоминаний.

Повторные допросы могут также приводить к возрастанию уверенности. В ходе полицейского расследования свидетеля могут допрашивать несколько раз. И при этом он действительно может вспомнить какие-то дополнительные подробности (Scrivner and Safer, 1988). Но возможно также, что в результате повторного публичного подтверждения своих показаний уверенность свидетеля в точности собственных воспоминаний будет необоснованно возрастать (Leippe, 1980). Еще хуже то, что догадки, получившие поощрение следователя, или предложенные им во время первого допроса «недостающие элементы» на втором допросе свидетель может уверенно «вспомнить» как часть того, что он видел своими глазами (Hastie et al., 1978; Loftus et al., 1978). Самая надежная и самая информативная стратегия проведения полицейского допроса — сначала получить от свидетеля свободное повествовательное изложение фактов, т. е. свидетель должен просто рассказать о том, что случилось, а снимающий показания должен выслушать его, не перебивая. Затем можно задавать более частные вопросы, заботясь о том, чтобы не «подсовывать» свидетелю подробности, которые кажутся следователю вероятными, и чтобы у свидетеля всегда была возможность ответить «я не знаю». Дальнейшие допросы должны проводиться в соответствии с этими же правилами и только в случае необходимости.

Основная мысль этого раздела состоит в том, что хотя без показаний свидетелей обойтись невозможно, они в высшей степени подвержены межличностному влиянию. Необходимо следовать процедурам, с помощью которых можно свести такое влияние к минимуму — особенно потому, что, как мы увидим далее, присяжные относятся к показаниям уверенных в себе свидетелей с большим, но не всегда заслуженным доверием. Теперь давайте посмотрим, как можно защитить еще одну категорию потенциальных мишеней влияния — подозреваемых.

329

Маленькое дружеское признание

— С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал. А они этого не докажут. Там нет подписи.

— Тем хуже, — сказал Король, — значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди.

Льюис Кэрролл.

Приключения Алисы в Стране Чудес.

(перевод Н. Демуровой)

В 1964 году в Нью-Йорке после тщательного допроса в полиции Джордж Уайт-мор-младший сознался в убийстве двух человек, занимавших видное положение в обществе, причем его признание заняло 61 машинописную страницу. Впоследствии было доказано, что он невиновен. Как можно заставить человека объявить себя преступником, если он знает, что может поплатиться за это жизнью? Если такое происходит часто, то мы, несомненно, имеем дело с могущественным набором методов изменения установок и поведения. На самом деле около 80 % всех привлеченных к уголовной ответственности подозреваемых после определенного количества допросов в полиции сознаются в совершении преступления. Интересно, что уровень «успеха» был таким же, когда полицейским разрешалось применять физическое насилие третьей степени, что впоследствии было запрещено законом. Очевидно, некоторые психологические методы могут быть столь же эффективными, как физическая сила.

В результате недавно проведенного исследования в США было выявлено 350 случаев судебных ошибок, когда невиновных людей признавали виновными в совершении тяжких преступлений. В 49 из этих случаев обвинительный приговор основывался главным образом на ложных признаниях, и все они были получены с использованием принуждения (Bedau and Radelet, 1987). В исследовании четырех случаев, когда невиновные люди, подозреваемые в жестоких убийствах или крупных кражах, давали ложные признания в совершении преступных деяний, было отмечено, что признание было единственным доказательством причастности подозреваемых к преступлению (Ofshe, 1990).

Не все признания являются прямым результатом применения различных тактик допроса; при «согласованном признании вины» подозреваемые часто (вместо инкриминируемого) сознаются в менее серьезных нарушениях закона, надеясь на смягчение приговора. Тем не менее в обычной полицейской практике признания подозреваемых всячески поощряются. Почти в 20% дел, которые передаются в суд, фигурируют спорные признания, т. е. признания, от которых обвиняемые впоследствии отказываются, заявляя, что они невиновны (Kalven and Zeisel, 1966; Wrightsman, 1987).