Зарождение социальной прогностики произошло в 20–30-е годы XX века, когда стала очевидна многозначность общественного развития: созревал новый этап научно-технического прогресса, возникло социалистическое государство, предложившее новые альтернативы будущего, стал пробуждаться третий мир с его колоссальными людскими резервами и социальными проблемами. Это осознание новой реальности подготовило почву для возникновения прогностики как науки.
Современное социальное прогнозирование ведет отсчет от работ, появившихся в конце 40-х годов (Дж.Бернал, Н.Винер). В этот период разрабатывалась концепция научно-технической революции, был открыт эффект использования поисковых и нормативных прогнозов при управлении социальными процессами.
В конце 50-х и в 60-х годах прокатилась волна «бума прогнозов» – научно-технических, социально-экономических, демографических, военно-политических. Такая ситуация привела к интенсивной разработке вопросов методологии и методики прогнозирования (Г.Тейл, Б. де Жувенель, Д.Белл, Э.Янг, Ф.Полак) [1].
К концу 60-х годов применение научной методологии к глобальным процессам развития обнаружило бесперспективность научно-технического прогресса в существовавших формах, его обостряющееся противоречие с социальными аспектами развития. Особенно большую роль сыграл в этом Римский клуб, который показал нарастание качественных изменений и выработал ряд прогнозов в области экологии, демографии, энергетики, продовольствия, сырья и других сферах общественной и производственной жизни.
К началу 80-х годов прогнозы во все большей мере стали смещаться на поиск контуров «новой цивилизации». В работах А.Тоффлера, Э.Шумахера и др. обосновывались способы разрешения современных глобальных проблем.
В 90-е годы прогнозы стали развиваться в рамках концепции устойчивого развития, которая была одобрена на уровне глав правительств на конференции в Рио-де-Жанейро. Исходя из итогов обсуждений, под устойчивым развитием стали понимать самоподдерживающееся развитие мировой цивилизации без ущерба для природы, обеспечивающее равный доступ к материальным и духовным благам и справедливое распределение их.
В отечественной науке многочисленные попытки их прогнозирования были осуществлены в 20-х – начале 30-х годов. Однако отсутствие обоснованной методологии делало эти прогнозы сомнительными. Так, Л.Сабсович писал, что к 1942 году (прогноз делался в 1927 году) в СССР исчезнут все существующие города и села и возникнут населенные пункты социалистического типа, знаменуя принципиально новый этап в развитии народов нашей страны [2]. В этот же период были осуществлены прогнозы по перестройке быта, что нашло отражение и в практике в виде коммунальных квартир, общежитий и централизованного коммунально-бытового обслуживания, что впоследствии было отвергнуто самой жизнью.
Научные основы прогнозирования вообще и социального в частности стали разрабатываться в нашей стране в конце 50-х – начале 60-х годов, что связано с творчеством таких ученых, как Э.А.Араб-Оглы, И.В.Бестужев-Лада, В.А.Лисичкин, Т.М.Румянцева и др.
Прогнозирование, пожалуй, как никакая другая стадия (по сравнению с планированием, проектированием, программированием), не сопровождалась такими зигзагами в своем становлении за последнюю четверть века – от полного непризнания до чрезмерных упований на его могущество.
В научной литературе существует несколько подходов к объяснению сущности прогнозирования. Наибольшее распространение получила точка зрения И.В.Бестужева-Лады, который исходит из того, что прогноз не предусматривает решения проблем будущего. Его задача иная: содействовать научному обоснованию планов и программ развития [3]. Прогнозирование, характеризует возможный набор необходимых путей и средств претворения в жизнь намечаемой программы действий. В этой связи ряд авторов считает, что под прогнозом следует иметь в виду вероятностное утверждение о будущем с относительно высокой степенью достоверности. Его отличие от предвидения заключается в том, что последнее трактуется как аподиктическое (невероятностное) утверждение о будущем, основанное на абсолютной достоверности, или (другой подход) представляет собой логически сконструированную модель возможного будущего с пока не определенным уровнем достоверности. Нетрудно заметить, что в качестве основания для разграничения терминов используется степень достоверности высказываний о будущем. Но очевидно одно: прогнозирование исходит из многозначности развития.
Есть и другие точки зрения. По мнению К.Шустера, прогноз имеет конкретный характер и обязательно связан с «календарем», т.е. определенными количественными оценками. В соответствии с этим он относит ожидаемое количество преступлений в следующем календарном году к разряду прогнозов, а досрочное освобождение заключенного при известных условиях – к категории предсказаний. А.Шмидт и Д.Смит заявляют, что под прогнозом обычно понимают количественное предсказание. Таким образом, «демаркационная линия» проводится между качественными (предсказание) и количественными (прогноз) оценками будущего.
Интересно соображение, высказанное Д.Джонсоном. Он считает, что предсказание является прерогативой физических наук, так как требует применения «охватывающего закона». Поскольку же социальные дисциплины располагают слабым основанием для формулирования законов такого типа, они ограничиваются прогнозами, отражающими реалистичные или вероятные комбинации предполагаемых ориентиров и исходных условий. Прогнозы социальных дисциплин, по его мнению, выступают, «заменителями» предсказаний более точных наук (Ю.П.Ожегов, 1975).
Некоторые авторы не особенно затрудняют себя с определением сущности прогнозирования в том плане, что не отделяют его от предвидения и планирования. Рациональный момент в этих рассуждениях есть, так как социальное планирование до определенной степени является и прогнозированием, но не наоборот [4].
Плохую службу в социальной прогностике сыграл тот факт, что она в какой-то мере стала идентифицироваться со словом «пророчество», за которым закрепился однозначный негативный смысл. Однако, не говоря уже о социальной прогностике, пророчество не лишено позитивных начал [5].
Выяснение сущности прогнозирования неразрывно связано, по справедливому утверждению В.А.Лисичкина, с необходимостью «выработки специфически прогностической системы понятий», в том числе «правильного определения понятия «прогноз» и отграничения его от таких понятий, как предвидение, предсказание, план, программа, проект, ожидание, предположение, гипотеза» [6].
В работах, посвященных этому вопросу или затрагивающих его (И.В.Бестужев-Лада, Т.М.Дридзе, Т.М.Румянцева, Л.Л.Рыбаковский, А.В.Рябушкин и др.), высказано немало интересных мыслей о специфике и соотношении основных понятий социальной прогностики. Сложность и трудность этой задачи объясняется прежде всего тем, что вопрос о разграничении категорий или анализе проблем будущего до недавних пор не был предметом специального исследования. Ее решение не замыкается кругом внутренних запросов прогностики и предполагает терминологически-смысловую «стыковку» с другими науками, прошедшими более или менее длительный путь развития. И здесь возникает весьма противоречивая ситуация.
С одной стороны, понятийный аппарат социальной прогностики, изучающей законы, принципы и методы прогнозирования, не может быть просто заимствован из конкретных наук. Он отличается универсальностью терминов, т.е. применимостью каждого из них с «приписанным» ему значением в разных отраслях знаний.
С другой стороны, при совершенствовании понятийного аппарата социальная прогностика не может игнорировать традиции, исторически сложившиеся в русле различных наук, когда они выполняли предсказательные функции. Сюда относятся и особенности использования терминов (например, предпочтение, оказываемое тем или другим), и их истолкование.
Но не следует преувеличивать тот факт, что за пределами социальной прогностики продолжает существовать недифференцированный к ней подход: важно, чтобы сама прогностика и ее разработки постоянно углубляли понимание проблем прогнозирования.
Введение в оборот в качестве синонимов ряда терминов, относящихся одновременно к числу основных категорий прогностики, создает условия (конечно, после того, как в самой прогностике за каждой категорией закрепится свое значение) для последующего их разграничения во всех науках, в том числе и в социологии.
Это направление дальнейшего развития представляется наиболее вероятным. Бесспорно то, что при наличии дилеммы, порожденной действием двух тенденций в использовании прогностической терминологии, выбор в социологии осуществляется в зависимости от решаемых задач. Именно такой подход дает возможность преодолеть сомнения, высказанные отдельными учеными, что «в социологических теориях нет никаких основ для прогнозов на будущее» [7].
Итак, социальное прогнозирование – определение вариантов развития и выбор наиболее приемлемого, оптимального, исходя из ресурсов, времени и социальных сил, способных обеспечить их реализацию. Социальное прогнозирование – это работа с альтернативами, глубокий анализ степени вероятности и многовариантность возможных решений.
Нужно сказать об отличительных особенностях социального прогнозирования. Во-первых, формулировка цели здесь носит сравнительно общий и абстрактный характер: она допускает большую степень вероятности. Цель прогнозирования – на основе анализа состояния и поведения системы в прошлом и изучения возможных тенденций изменения факторов, влияющих на рассматриваемую систему, правильно определить вероятностные количественные и качественные параметры ее развития в перспективе, раскрыть варианты ситуации, в которой окажется система.