В современной интерпретации социальные ценности – это значимые идеи, явления и предметы реальной действительности с точки зрения соответствия потребностям и интересам общества, социальных групп и личности. Всякая ценность – цель сама по себе, к ней стремятся ради нее самой, поскольку она – идеал. Ценностное содержание явлений и объектов действительности побуждает человека к деятельности. Постоянно находясь в мире альтернатив, человек вынужден выбирать, критерием чего становится ценность, достижение которой выполняет функцию регуляции поведения людей.
Ценностные ориентации же представляют продукт социализации личности, освоения общественных идеалов, оценок и непреложных нормативных требований. Ценностные ориентации внутренне обусловлены, они формируются на базе соотнесения личного "опыта с бытующими в социуме образцами культуры и выражают собственные представления о должном, характеризуют жизненные притязания и престижные предпочтения. Ценностные ориентации – одна из наиболее стабильных характеристик личности.
В социологии ценности рассматриваются как социально-нормативные регуляторы общественной жизни и поведения людей. По Парсонсу, ценности – это общие взгляды, которые люди имеют в отношении нематериальных понятий, это высшие принципы, обеспечивающие согласие в малых общественных группах и в обществе. Ценности имеют широкую социокультурную основу, в то время как нормы – это конкретные правила для конкретных ситуаций. В.Франкл показал, что ценности не только управляют действиями – они выполняют роль смыслов человеческой жизни; как смысловые универсалии они составляют три класса, позволяющие сделать жизнь человека осмысленной: это – ценности творчества (в том числе труда), ценности переживания (прежде всего любви) и ценности отношения. Отсутствие связанности с какими-либо ценностями, символами, устоями можно назвать моральным одиночеством. И мы можем утверждать, что моральное одиночество так же непереносимо, как и физическое; более того, физическое одиночество становится невыносимым только в том случае, если оно влечет за собой и одиночество моральное (Э.Фромм, 1968).
Ценности и ценностные ориентации обладают двумя важнейшими качествами – высокой устойчивостью и изменчивостью, являясь выражением меры динамизма и открытости общества, его групп и индивидов.
При смене системы ценностей и ценностных ориентации возникает противоречие между различными смыслами и значениями старого и нового, традиционного и инициируемого. Ценностное противоречие переживается и осознается как трудность выбора и принятия решения. Оно разрешается в процессе ценностно-ориентировочной деятельности, ощущения неудовлетворенности собой и ситуацией, сопоставления ценности целей и средств их достижения в новом опыте деятельности.
Учет динамики ценностей и ценностных ориентации важен для изучения особенностей общественного и личностного развития, для понимания процессов переосмысления ценностей и механизмов самоопределения и самореализации социальных субъектов в кризисные периоды жизни.
В известном смысле в данную группу социологических теорий личности входит и диспозиционная, которая исходит из того, что социальные факторы поведения личности опосредованы социально-психологическими – осознанной готовностью личности к оценке социальной ситуации и адекватному поведению. Готовность (диспозиция), предрасположенность субъекта к поведенческому акту, определенному способу действия, последовательности поступков обусловлена предыдущим социальным опытом.
Этот опыт, жизненная позиция – сплав мировоззренческих установок, социальных ценностей, идеалов, норм, которые предопределяют готовность к действию, к определенной реакции на среду.
Диспозиции личности, по В.А.Ядову, рассматриваются как иерархически организованная система: высшие диспозиции: стратегическая направленность интересов, концепция жизни и ценностные ориентации; средние диспозиции: социальные установки на типичные социальные объекты и обстоятельства; низшие диспозиции: предрасположенность к восприятию и поведению в конкретных условиях, в данной предметной и социальной среде.
Личностные диспозиции отвечают потребностям личности жить в гармонии с обществом [4].
Исходным пунктом – о чем бы мы ни вели речь: о воспитании, развитии, формировании или социализации личности – является анализ реального состояния сознания, его тенденций, противоречий развития.
Социологические исследования показывают, что слишком долго общественное сознание было устремлено в будущее: целые поколения советских людей были уверены, что наступит время, и они станут жить лучше, красивее, что достаток придет в каждую советскую семью. Но шли годы, одно поколение сменялось другим, а прекрасное будущее все не приходило, что неизбежно вызывало апатию, скепсис, разочарование.
В 80-е годы достаточно четко обнаружилось стремление решать общественные проблемы, не откладывая их на будущее, на потом. И решать не в масштабе общества, а именно в своем трудовом коллективе, в своем районе, городе, селе, деревне. И пусть необязательно это будут огромные изменения – люди готовы согласиться с малым, но чтобы их жизненный путь сопровождался хоть небольшими, но реальными сдвигами к лучшему. В данной ситуации нельзя согласиться с теми, кто подчеркивает гражданственность позиции, устремленность в будущее у людей первых пятилеток, времени послевоенных будней и осуждает прагматизм поколения 80–90-х годов. Обе тенденции в общественном сознании реально существовали всегда. Нацеленность на будущее, готовность поступиться сегодняшним днем помогали решать многие неотложные экономические и оборонные проблемы. Так и «заземленность» нынешнего сознания направлена на преодоление демагогии и инертности многих звеньев управления, открыто спекулирующих на доверии людей и уклоняющихся от удовлетворения их повседневных нужд [5].
Особо хотелось бы отметить тот факт, что творческий потенциал личности всегда был достаточно значительным. Даже в годы застоя лучшие труженики никогда не прекращали творческого поиска, проверки новаторских идей. Чрезвычайно трудно было им работать, ибо всякий нестандартный подход, свежая мысль, как правило, осуждались и нередко преследовались.
Соответствие дел букве, а не сути привело к появлению стойкого стереотипа в общественном сознании. Люди попросту не хотели рисковать. Накопленный негативный жизненный опыт подсказывал, что попытки что-то изменить, усовершенствовать часто оборачиваются серьезными потерями для человека. Значит, легче идти накатанным путем, не подвергая себя испытаниям, – такое рассуждение и поведение были тоже в ходу.
Данная ситуация породила различные формы превращенного сознания, когда человек знал и был информирован об одном, но часто был убежден в другом, а нередко поступал совсем иначе по сравнению с тем, чего он придерживался официально. Это выразилось в различных проявлениях ложного сознания, в мифотворчестве, в стереотипах мышления, в деформированном реально функционирующем сознании.
Так, мифологизация в нашей жизни базировалась на существовании многих «священных коров», которые были неприкосновенны и неоспоримы – требовалось только их неустанное почитание и восхваление. К ним в советское время относились утверждения типа «загнивание капитализма», «расцвет социализма», «социальное равенство» и «дружба народов», а также такие перлы, как «экономика должна быть экономной», «единодушная признательность» и т.д. и т.п. Миф, провозглашенный в начале 60-х годов, что через 20–25 лет мы будем жить при коммунизме, принес разочарование и утрату той перспективы, которая питала людей в их стремлении к благополучию и счастью.
Рушится и миф о ценностях демократии, о ее спасительной роли в истории России. Семантический анализ оценки понятия демократия показал, что после взлета надежд в начале 90-х годов оно приобрело не просто неприемлемое, но и оскорбительное значение, хороня под своими обломками то, что на самом деле может быть непреходящей ценностью.
Наряду с мифами пышным цветом расцвели стереотипы, когда в сознании людей формировалось упрощенное, схематизированное, зачастую искаженное представление о происходящих процессах и явлениях. Стереотипы от других видов знания отличаются тем, что базируются не на научной основе, а на случайных, отрывочных, а то и ложных сведениях. Но они живучи, так как связаны с существующей системой ценностей, в которой нередко превратно трактуются объективные потребности общественного развития, но зато чутко улавливаются утилитарные интересы людей. И влияние стереотипов тем сильнее, чем больше в обществе нарушены нравственные и правовые критерии оценки поведения людей.
Именно скованность застойной поры способствовала появлению целого букета стереотипов, нанесших огромный вред представлению об истинной ценности социального положения человека. В этих условиях принципы К.Пруткова «казаться больше, чем ты есть» и даже «быть больше того, чем ты кажешься» проявились в опасной многоликости поведения человека, когда он в официальном плане предстает одним, а в личной жизни, товарищеской обстановке – другим.
Разновидностью этого двуличия является глубокая убежденность в том, что общие требования к сознанию и поведению касаются большинства людей, а какой-то категории можно делать «небольшие» исключения. Отсюда недалеко и до элитарного сознания. Каково оно? Прежде всего, это сознание своей зависимости от «верхов», а не от низов, уверенность, что решать твою судьбу будут не подчиненные, а вышестоящие руководители. И это в большинстве случаев было так. Поэтому можно поболтать о демократии, об участии трудящихся в управлении, а самому осознавать свою независимость от этих трудящихся (по данным 1987 г., только 16% руководителей учитывали в своей работе общественное мнение). Переход к рыночным отношениям не ослабил, а, наоборот, взбодрил элитарное сознание, которое теперь уже нередко базируется не столько на самом факте владения властью, сколько на значительных, а порой огромных различиях в доходах. Элитарность питается атмосферой вседозволенности, созданной неупорядоченными действиями политической власти, невозможностью ее ограничить ни экономическими, ни правовыми рычагами. Для элитарного сознания и поведения нет никаких ограничений даже в той части, которая касается чести и достоинства людей других социальных групп.