Всегда и всюду история заносит на свои скрижали лишь тяжкий, очень часто кровавый труд, который существующее в данный момент поколение выполняет ради пользы неизвестного будущего.
Но, быть может, народы, не знающие этого тяжелого труда на пользу цивилизации, пользуются счастьем? Ренан дает и на этот вопрос утвердительный ответ. Я ограничусь здесь лишь указанием на то, что эти «счастливые народы», если только они действительно счастливы, не интересуют историка и социолога – их жизнь и быт могут интересовать только антрополога и этнографа.
Задача, к разрешению которой я стремлюсь, может быть сформулирована в следующих словах: какая таинственная сила налагает на некоторые народы то ярмо истории, которое остается совершенно неизвестным для значительного количества племен? Каковы естественные причины неравного распределения благодеяний и тягостей цивилизации? Может быть, наше исследование внесет некоторый свет в эти «проклятые» вопросы истории человеческого рода, социологическую важность которых нет необходимости еще лишний раз доказывать. <…>
Глава пятая.
Среда
История и цивилизация беспрерывно перемещаются на поверхности земного шара. Европа, стоящая теперь во главе прогрессивного движения человечества, еще не так давно была погружена во мрак невежества; светоч цивилизации в это время блистал в другой части Земли, в настоящее время пустынной и дикой. В Египте и в Азии некогда процветали многочисленные города, навсегда вписавшие свое имя в историю мира, но от этих городов теперь остались или бесформенная куча развалин, частью погребенных под песками пустыни, или несколько отдельных памятников, или, наконец, одно только название; полудикий кочевник попирает ногами то место, где некогда возвышались величественные здания, столько же размышляя о былом величии этих городов, сколько и пасущиеся под его охраной стада.
Нередко упадок цивилизаций совпадает по времени с геологическими или климатическими изменениями среды. Говоря вообще, различные области нашей планеты, быть может, еще больше, чем судьба народов, испытывают на себе тяжесть веков и изменяются под действием физико-географических причин. Земная кора нашей планеты изменяется и принимает различные формы в течение веков. От большого в древности Латмийского залива в Греции в наше время осталось лишь небольшое озеро, окруженное заражающими воздух болотами. Вся остальная его часть заполнилась наносным илом Меандра [р. Бол. Мендерес], причем некоторое поднятие почвы еще более ускорило этот процесс[7]. Древний город Милет, некогда цветущая столица ионийской федерации, обязанный своим процветанием Латмийскому заливу, обратился в настоящее время благодаря этому в жалкую деревушку Палация. <…>
Насколько мне известно, единственная попытка связать всемирную историю человечества с космической и физико-географической историей нашей планеты была сделана французским ученым Адольфом д'Ассье. Ему принадлежит честь первого исследования этого важного вопроса при помощи строгого и точного метода и громадной разносторонней эрудиции.
«Почему, – спрашивает д'Ассье, – некоторые народы Востока пробудились уже сто пятьдесят веков (?) тому назад, а европейцы всего семь или восемь тысяч лет тому назад еще пребывали в состоянии троглодитов?»[8]. Ученый автор надеется найти ключ к этой загадке в теории ледниковых периодов. «Будучи лишен высоких гор и прилегая своей южной границей к тропику Рака, Египет был всегда защищен от явлений, связанных с ледниками. В подобном же положении находились все страны, лежавшие к югу от громадных горных цепей, пересекающих Азию от берегов Средиземного моря до восточных берегов Китая.
Совершенно в другом положении находилась Европа, расположенная вдали от тропиков и граничащая с Северным Ледовитым океаном; благодаря этой близости к полярному океану Европа имеет сравнительно прохладный климат и длинный период холодов.
В течение ледникового периода ее поверхность была покрыта толстым покровом снега, что задерживало процесс развития и распространения ее народонаселения. Только после исчезновения ледников и снегового покрова сделалось возможным ее заселение, и, действительно, первые следы существования доисторического человека в Европе мы встречаем только в период, непосредственно следовавший за исчезновением ледников. Только тогда человек начал селиться в гротах, пещерах и стал возводить свои жалкие хижины на сваях на берегах озер».
Таким образом, по мнению д'Ассье, в страшном полярном холоде и в суровости климата северного полушария следует видеть причину того, что народонаселение высоких плоскогорий Азии было вынуждено эмигрировать из своей родины и поселиться вдоль южного берега Средиземного моря, на берегах Персидского залива и на побережье Индостана и Индокитая, климат которых в то время был приблизительно такой, каков теперь климат наиболее теплых стран. Человечество, так сказать, выросло и расцвело в благоприятной для него среде, в климатическом отношении не оставлявшей желать ничего лучшего, так как зной умерялся здесь близостью ледников. Но мало-помалу, с отходом ледников к северу, их умеряющее действие прекращалось, климат становился все более и более тропическим, умственная энергия населения слабела, и, наконец, их цивилизация пришла в упадок, уступив место более северной, европейской цивилизации.
В свою очередь климат Европы со времени дилювиального периода[9] значительно смягчился, сохраняя вместе с тем все преимущества климата внетропического, без раздражающего и расслабляющего зноя[10].
Но если Европа оказалась, таким образом, в сравнительно более благоприятных условиях для развития цивилизации, зато ей грозит опасность в будущем стать первой жертвой постепенного охлаждения северного полушария, когда грядущее наступление ледников с севера заставит поток цивилизации изменить направление от севера к югу. Правда, д'Ассье предвидел это и утешает нас тем, что человек будущего сумеет победить разрушительные тенденции природы при помощи техники и науки.
Смелая гипотеза д'Ассье не лишена привлекательности, как и вообще все теории, пытающиеся объединить разрозненные явления в нечто целое и грандиозное. В данном случае она связывает интеллектуальную и политическую историю человечества с ходом беспрерывных изменений в Солнечной системе вообще и в частности на нашей планете. К сожалению, гипотеза д'Ассье недостаточно обоснована или, вернее, построена на очень зыбком фундаменте; так, например, д'Ассье признает египетскую цивилизацию существующей пятнадцать тысяч лет, хотя самые смелые хронологические вычисления не дают и половины этой цифры[11]. <…>
Перейдем теперь к рассмотрению астрономических причин, могущих вызывать те или другие изменения температуры на земном шаре, укорачивая или удлиняя зимнее время в местностях, лежащих к югу и северу от экватора. Из вычислений астрономов Кролля, Стона, Мора и геолога Чарльза Лайеля мы узнаем, что одна из причин ледниковых периодов может заключаться в изменениях величин эксцентриситета[12] земной орбиты, которые переходят от максимума к минимуму раз в восемьсот пятьдесят тысяч лет, т.е. в течение столь громадного периода времени в сравнении с исторической эпохой, что мы смело можем оставить их влияние вне рассмотрения.
Мы не можем поступить так же просто с явлением, известным в астрономии под именем «предварение равноденствий»[13], которое, различным образом видоизменяясь, совершает полный цикл в двести десять веков. Известно, что математик Адемар усматривал в предварении равноденствий существенную причину наступления ледниковых эпох.
Как известно, наша Земля прошла свой перигелий в момент зимнего солнцестояния в 1248 году по Р.Х. Таким образом, этот год представляет собою критическую дату в истории нашей планеты, которая не могла остаться вне всякой связи с хронологией древних цивилизаций. 9252 год до Р.Х. был самым холодным годом для всего северного полушария; затем температура северного полушария постепенно повышалась, с тем чтобы в 1248 году снова начать свое движение в обратном направлении, которое в 11747 году достигнет кульминационной точки.
Наиболее авторитетные и заслуживающие доверия египтологи, как мы видели выше, относят возникновение монархии фараонов к эпохе 45–50 веков до Р.Х. Расстояние между двумя хронологическими датами, 9252 годом, самым холодным годом нашего полушария, и 4500-м, в котором приблизительно Мена явился в Мемфисе, очень значительно: около 5000 лет должно было протечь до перигелия. Много веков должны были настать и кончиться, пока один за другим народы леденевших стран не закончили эмиграцию в северо-восточную часть Африки, тогда еще обладавшую умеренным климатом. При их появлении на исторической арене они встретили египтян уже обладателями довольно развитой цивилизации, бывшей, разумеется, плодом работы бесчисленных ранее живших поколений[14]. <…>
Как нам пришлось уже видеть раньше, изотермические линии действительно образуют границы той области, которую можно назвать ареной исторических цивилизаций. Эти границы, будучи не вполне определенными и постоянными, совпадают, однако, за весьма немногими исключениями, северная – с изотермой +4°, а южная – с изотермой +20° или +22°, не более. Пять больших и весьма населенных городов, лежащих к югу от этой границы, – Мехико, Мадрас, Бомбей, Калькутта, – каково бы ни было их местное значение, играют слишком подчиненную роль в летописях всемирной истории.