В геополитической теории и в основанной на ней политической практике проблема границ трактовалась, прежде всего, как достижение государством таких пределов пространственного расширения, которые бы в наибольшей степени способствовали удовлетворению всех государственных интересов. В этой связи речь шла главным образом о естественных границах. Они, как правило, идентифицировались с какими-либо географическими структурами (горными хребтами, реками, побережьем и т.д.). Естественным границам противопоставлялись искусственным, то есть сложившимся в результате межгосударственных отношений. Искусственные границы признавались временным и неустойчивым образованием.
Ряд учёных, как в России, так и за рубежом, указывают на неправомерность деления границ на естественные и искусственные, так как все они в той или иной степени детерминированы человеческими отношениями. Само же понятие «естественная граница» – это скорее идеологический, нежели научный конструкт, ибо основная его функция состоит в идеологическом обосновании внешнеполитических притязаний государства[66]. Действительно, большая доля субъективизма в оценке категории естественные границы заставляет усомниться в возможности её использования в системе геополитического анализа. Лишь в случае рассмотрения внешнеполитического курса какого-либо государства сложившиеся представления о характере своих границ могут служить источником понимания основных принципов международной политики данного государства.
В силу этого, при исследовании геополитической ситуации в каком-либо регионе планеты рациональнее прибегнуть к другой классификации такой категории, как границы. В зависимости от сферы человеческих отношений можно выделить государственные (границы между государствами), экономические (границы целостных экономических районов), культурно-этнические (границы сферы влияния какой-либо культуры и распространения определённой этнической общности), административные (внутригосударственные границы), морские границы и т.д.
Наибольшее значение в системе международных отношений имеют государственные границы, которые определяются как «линия на поверхности земли (суши или водной поверхности) и воображаемая вертикальная поверхность, проходящая через неё в воздушном пространстве и в недрах земли, определяющая предел территории государства и отделяющая её от других государств и открытых морей»[67].
Как и всяким другим географическим границам, государственным границам свойственны две основные функции: разделительная или барьерная, и соединительная или контактная. Соотношение этих функций напрямую зависит от морфологии, политического статуса и времени существования границы.
Изначально разделительная функция государственной границы имела первостепенное значение. И сейчас она характерна практически для всех видов государственных границ. В то же время по причине усиления объективных процессов интернационализации хозяйственной жизни и развития разносторонних связей между государствами можно наблюдать тенденции к активизации контактной функции государственных границ[68].
Сочетание барьерной и контактной функции государственных границ оказывает значительное влияние на политический климат в регионе и предпосылки для сотрудничества составляющих его государств. Помимо этого, доминирующие функции государственных границ детерминируют внутреннее положение государства, особенности развития хозяйства в стране и процессы, происходящие в её приграничных районах. В силу этого использование категорий географические и государственные границы имеет в геополитическом анализе важное значение.
Составляющие геополитического анализа.
Обозначенные выше ключевые категории не могут выступать в качестве самодостаточных компонентов геополитического анализа. Целостность исследования достигается путём построения категорий в строго взаимосвязанную и иерархизированную систему. Роль связующего элемента в анализе играют теоретические концепции, которые, опираясь на ряд методологических принципов, пытаются адекватно отобразить рассматриваемую геополитическую ситуацию.
С точки зрения геополитической теории взаимодействие акторов мирового политической процесса имеет пространственное измерение. Однако географическое пространство морфологически неоднородно. Причем неоднородность может характеризоваться наличием, как каких-либо географических объектов, так и искусственными объектами, являющимися производными от процесса деятельности человека. Но значение каждого пространственного объекта складывается не в силу его наличия, а в силу функциональной нагрузки, которая формируется в процессе взаимодействия акторов мировой политики и оформляется в виде международного политико-правового статуса.
Поэтому представляется обоснованным выделение неких территорий, которые в ходе человеческой деятельности получают специфическое функциональное наполнение, делающее данную территорию своеобразным инструментом активного политического и экономического воздействия на происходящие на сопредельных географических пространствах процессы жизнедеятельности человека, а также дающим возможность даже контролировать их протекание. В сущности, такие территории выступают в роли дополнительного геополитического фактора, способного в значительной мере корректировать действия акторов международных отношений. В силу их значимости такие территории рациональнее обозначить как ключевые геостратегические точки.
Формирование таких точек в рамках какого-либо геополитического поля связано с неизбежностью существования межрегиональной и внутрирайонной дифференциации. Даже в эндемическом поле, характеризующимся более высоким уровнем развития хозяйственной деятельности и наиболее полным вовлечением в хозяйственный оборот имеющихся территорий, пространственная организация жизни общества не является гомогенной. Практически в любом геополитическом поле можно выделить районы, обладающие высокой степенью экономического развития и политической активности.
Такой процесс дифференциации вполне естественен. В процессе исторического развития какой-либо район приобретает ряд особенностей, делающих его уникальным. Однако геостратегическое значение такого района состоит в том, что он является источником воздействия на периферийные по отношению к нему территории. Этот район играет роль своеобразного магнита, который втягивает в орбиту своего поля близь лежащие пространства. При этом он не просто формирует вокруг себя благоприятную среду существования. Он полностью контролирует все экономические и политические процессы на сопредельных территориях.
В экономической географии в 60-е годы была сформулирована теория поляризованного развития. Данная теория предполагает наличие неких полюсов роста, которые являются производственными ансамблями, а также центрами концентрации тех видов экономической деятельности, которые способствуют распространению технических инноваций и благоприятствует изменению инфраструктуры. При этом предполагается наличие прямого воздействия или модернизации (то есть распространение импульсов к развитию от полюса к периферии) полюса на периферийные районы и обратного воздействия (зависимость или подчинение периферии полюсу)[69].
Доминирующее положение полюса определяется, прежде всего, наличием у него ведущей промышленной отрасли, обладающей высокой способностью к нововведениям; серии смежных областей, основное назначение которых состоит в обслуживании ведущей области; и необходимого уровня развития производительных сил. Механизм контролирования периферийных районов осуществляется, главным образом, через товарные и миграционные потоки, а также потоки услуг и капитала[70].
Экономическая география Европы дает массу примеров, иллюстрирующих данные утверждения. Наиболее ярким примером может служить столичный район Франции, который включает такие районы, как Иль-де-Франс, а также часть районов Парижского бассейна (Бургундию, Верхнюю и Нижнюю Нормандию, Пикардию и др.). Дугой пример – это Лондонская агломерация, охватывающая основную часть Востока и Юго-востока Англии, а также часть Юго-запада. Круговая конурбация Ранстад в Нидерландах представляет собой общее поле нескольких полюсов.
Однако, не смотря на то, что теория поляризованного развития в целом адекватно отражает картину выделения особых полюсов роста, она практически оставляет без внимания проблему причин формирования таких полюсов. Вероятнее всего это связано с тем, что данная проблема выступает за рамки чисто экономо-географического исследования. Дело в том, что формированию полюсов роста предшествовало целенаправленное наделение данного района набором специфических функций, оформленного в виде политико-правового статуса этого района. Изначально это создавало более благоприятные условия для экономического развития. Так, основой превращения Парижа или Лондона в важный экономический центр стало наделение их статусом столичных городов, что сразу же поставило их в более благоприятное положение относительно других городов страны, имеющих равные потенциальные возможности для экономического роста.
В сущности, теория поляризованного развития описывает ситуацию возможности установления экономической формы геополитического контроля над географическим пространством. При этом так называемые полюса роста выступают в виде ключевых геостратегических точек.
Однако в зависимости от разновидности геополитического поля, на котором происходит формирование ключевой геостратегической точки, основная цель существования последней может быть различной. Так, если в рамках эндемического поля основная цель полюсов роста состоит в том, чтобы выступать неким генератором инноваций, то цель ключевой точки, функционирующей в рамках пограничного геополитического поля, будет заключаться, в первую очередь, в необходимости большей привязки данного пространства к сердцевине государства посредством повышения уровня политического и экономического развития данного пространства, соответствующего таковому уровню центра страны. Во втором случае функциональная нагрузка ключевой точки расширяется. Они призваны стать, прежде всего, центром освоения периферийных по отношению к эндемическому полю пространств. Зачастую, в силу максимальной приближенности пограничных полей к соседним государствам, ключевые точки представляют собой контактные зоны, и их деятельность может носить помимо экономической также и внешнеполитическую направленность. В этом случае ключевая точка превращается в инструмент осуществления геополитических интересов. <…>