– Так вот, сегодня я подписал путевку на тот свет... еще, нескольким этим... подругам.
– Каким? – не удержался Борис.
– Ж-жены ж-жреца...
– У тебя бред, – сказал младший. – Иди-ка лучше спать. Старший упрямо мотнул головой и понес такое, что Борису стало даже немного жутко. Максим сыпал проклятиями по адресу женщин – следователей НКВД, которые в своей изощренной жестокости якобы превосходили любого следователя мужчину. В голосе брата звучала какая-то дикая, болезненная ненависть, в углах рта дергалась нервная жилка, а воспаленные от ночной работы и алкоголя глаза по-звериному щурились, словно он видит перед собой своего заклятого врага.
– Как взял я это чертово семя под микроскоп, – бормотал он, – и вижу, что все они самые чистокровные ведьмы...
– Это тебе с пьяных глаз померещилось, – заметил Борис.
– Нет, нет... Ты Зинку Орбели помнишь? Так вот, они все такие... Прикрывались идеалами... А на самом деле они потому в НКВД налезли, что им крови хотелось... Но теперь я утоплю их в их собственной крови...
Затем генерал-инквизитор Народного комиссариата внутренних дел и особоуполномоченный по делам всей нечистой силы во всем Союзе Советских Социалистических Республик принялся расхваливать заслуги средневековой инквизиции, которая в свое время охраняла людей от козней ведьм и колдунов.
Если верить Максиму, отцы инквизиторы были большими умницами, философами и гуманистами и даже знали психодинамику и фрейдизм раньше самого Фрейда. Так, поймав ведьму, инквизиторы осуждали не ее тело, а только лишь ее душу, подписавшую контракт с дьяволом. Будучи христианами и не желая проливать кровь, инквизиторы приговаривали эту грешную душу к так называемой бескровной смерти, то есть жгли на костре, топили в воде или вешали в воздухе. Но поскольку душу от тела не отделишь, то вместе с грешной душой ликвидировали и послушную ей плоть.
Однако симпатии студента индустриального института были явно на стороне ведьм. Женщины – следователи НКВД – это, конечно, дрянь. Просто садистки. Но при чем здесь бедные невинные женщины, которых когда-то жгли как ведьм? Ведь это просто жертвы средневековых суеверий, о которых написано столько хороших романов.
Максим сидел за своим столом, пил водку и листал дела бывших работников НКВД, которые теперь оказались врагами народа. Около полуночи он вдруг сказал:
– Бобка, у меня что-то в глазах рябит... Сколько там время?
– Уже двенадцать.
– Ну, так я и знал... В бюро как полночь, так они и появляются... Теперь я работу на дом беру – а они уже и здесь завелись...
– Кто? – спросил Борис.
Комиссар госбезопасности кивнул на край своего стола:
– А вон, посмотри на этого стервеца... Сидит, хвостом крутит и язык показывает... Это он нарочно – работать мешает...
Борис разогнулся от своего учебника по термодинамике и поглядел на пустое место:
– Хм, действительно! С рожками, и глаза зеленые. И шерстка, как у кота. А мордочка у него даже симпатичная.
– Ну вот, теперь сам видишь, – с облегчением вздохнул Максим. – А ты еще не верил...
– А бородка у него точно как у Троцкого, – сказал Борис. – Сразу видно, что троцкист.
Советник Сталина по делам нечистой силы сидел в распущенной гимнастерке без пояса, со змеей и мечом на рукаве, с генеральскими звездами и остекленевшими глазами и беседовал с чертом:
– Ну что, подслушиваешь, подглядываешь? – Он погрозил черту пальцем. – Погоди, я еще и до тебя доберусь...
Затем красный кардинал поставил черта в известность, что недавно Сталин утвердил новый проект своего тайного советника: в дополнение к чистке взять на спецучет всю нечисть, какая еще запряталась в Советском Союзе. В порядке дальнейшего развития классовой борьбы теперь будут регистрировать как классово чуждый элемент всех оборотней и леших, всех ведьм и колдунов, всех чертей и чертовок, всех кандидатов и даже сочувствующих!
Максим протянул руку, пытаясь поймать черта за хвост.
– Ага-а, боишься...
И генерал-инквизитор опять начал ругаться непечатными словами. Глазами безумца он смотрел в пустое окно и перебирал все самые затейливейшие и отвратительнейшие ругательства с таким искренним чувством, с таким выражением в голосе, словно это не бессмысленные ругательства, а таинственные заклинания. И все это по адресу тех злосчастных ведьм и колдунов, с которыми он сводит какие-то личные счеты.
По окончании третьего года чистки комиссар госбезопасности Максим Руднев получил третью генеральскую звезду. А в газетах появился указ о награждении Героя Социалистического Труда Руднева Золотой Звездой Героя Советского Союза за блестящее выполнение специальных заданий партии и правительства.
За это время из компартии вычистили, расстреляли или сослали в Сибирь около половины состава. Из руководящих органов партии и правительства было ликвидировано больше трех четвертей. Говорили, что общее число жертв чистки составляет от 7 до 9 миллионов человек.
Как только закончилась Великая Чистка, с рукавов работников НКВД тихо исчезла таинственная эмблема чистки – змея и меч. Мало кто знал, что означала эта загадочная эмблема. А те, кто знает, те будут молчать.
Шли годы. Над Москвой, как облака в небе, проходили большие и малые события. А доктор социальных наук, мракобес и обскурант Максим Руднев все воевал со своей нечистой силой. Его засекреченный 13-й отдел НКВД и столь же засекреченный Научно-исследовательский институт НКВД разрастались все больше и больше. Там решались специальные проблемы добра и зла, ума и безумия, жизни и смерти. Те проблемы, которые когда-то называли Богом и дьяволом.
Одного только не хватало Максиму – простой человеческой радости. Его мрачное занятие наложило на него свой отпечаток. Он как-то высох, вытянулся, держался подчеркнуто прямо, между бровей залегла суровая складка, на висках рано появилась первая седина. Это был уже не прежний левша Максим, любивший беззаботно шевелить ушами, а беспощадный фанатик-инквизитор, одержимый своей навязчивой идеей ликвидировать дьявола как классового врага.
Глава 8. Дело о семи печатях
И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под
землей, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее.
Откровение святого Иоанна Богослова 5-3
О судебной практике НКВД говорят так: был бы человек, а статья найдется. Подтверждением этому служила чернокнижная библиотека Максима, где он смешивал в кучу всякую псевдонаучную чушь, а потом пытался пристегнуть эту алхимию к современности.
Внешне он пытался придать своей коллекции видимость хронологической последовательности. Так, одни из отделов начинался исследованием Мережковского об Атлантиде. Что мог знать писатель средней руки Мережковский о легендарной Атлантиде, о которой даже Платон упоминает только мельком и которая, по преданиям, погрузилась на дно Атлантического океана в результате всемирного потопа за много тысяч лет до нашего летосчисления якобы в наказание за какие-то грехи? А Максим видел в этом какую-то параллель с гибелью царской России.
В комнате Максима сидели двое его ближайших сотрудников из 13-го отдела НКВД. Один из них был полковник медицинской службы НКВД Иван Васильевич Быков, по совместительству профессор психопатологии, худощавый человек в роговых очках и с насмешливой искоркой в глазах, на петлицах которого поблескивала змейка, обвивавшаяся вокруг чаши с ядом, – символ мудрости медицинского сословия. Второй был полковник технической службы НКВД Питирим Федорович Добронравов, по совместительству профессор истории религиозных культов, молодой, цветущий мужчина с румяными щеками и пышной окладистой бородой, огромного роста и с таким же громадным пистолетом у пояса. На петлицах у него поблескивали значки техслужбы НКВД – скрещенные топорики, напоминавшие не то пожарников, не то средневековую инквизицию.
– Послушайте, – сказал Борис, – какое отношение имеет Атлантида к работе НКВД?
– Очень даже какое, – ответил полковник Добронравов, поглаживая свою окладистую бороду. – В данном случае не столько Атлантида, как сам Мережковский. Типичный богоискатель. А под видом поисков Бога они славословят дьявола. Богоискатели, сожительствующие с ведьмами.
– Позвольте, но ведь Мережковский был женат на поэтессе Зинаиде Гиппиус.
– Вот, вот. Она даже когда писала, то путала где “он” и где “она”.
– Ну и что такого?
– Когда человек начинает путать, где “он” и где “она”, – полковник предостерегающе поднял палец, – там дело пахнет дьяволами инкубом и суккубом. А это уж, извините, по линии НКВД.
Рядом стоял французский фантастический роман Пьера:
Бенуа “Атлантида”, где загадочная царица атлантов по утрам посылает своих любовников на казнь. Типичная макулатура для скучающих дамочек. Даже обложка желтая. А профессора 13-го отдела НКВД делают из этой бульварной литературы какие-то политические выводы.
Взявшись за богиню Диану, которая в римской мифологии считалась покровительницей охоты, луны и девственности, 13-й отдел НКВД пришил богине целое дело о дианических культах. Прежде всего, к этому делу припутали амазонок, которые, оказывается, назывались так вовсе не потому, что они жили на берегах Амазонки, как думает большинство, а потому, что по-гречески амазонка означает “безгрудая”, поскольку ради удобства стрельбы из лука амазонки: выжигали себе правую грудь. Обитали же эти воинственные красавицы в скифских степях на берегу Черного моря.
– Под каждым мифом есть доля правды, – заметил полковник медслужбы Быков. – Выжигание груди – это, конечно, миф. Но если вы разденете сто женщин, то всегда найдете, что у нескольких правая и левая грудь разной величины. Иногда одна грудь, нормальная, а второй совершенно нет. Вот вам и современные амазонки.
– А зачем это нужно НКВД?
– Иногда это внешняя примета той категории женщин, которых мой уважаемый коллега Питирим Федорович величает ведьмами, – усмехнулся доктор. – Но это категория очень расплывчатая, и здесь рекомендуется осторожность.