От Ленина с его большевиками они шли назад к истокам социал-демократического движения и к русскому первомарксисту Плеханову, от которого генеалогические корни вели к Бакунину, а от него к русским нигилистам и анархистам второй половины 19 века. В то время дьявол революции даже не прятался под маской марксизма, социал-демократии и большевизма, а так и называл себя собственным именем нигилист и анархист!
– Ведь позже Бакунин сам писал, что все революционеры от дьявола, – сказал генерал Топтыгин.
– Между прочим, праправнучка Бакунина недавно покончила самоубийством в Италии, – заметил полковник Карпов. – В семьях Карла Маркса и Троцкого тоже полно самоубийств. Потому церковь и запрещала хоронить самоубийц нормальным порядком. Потому что в них частенько сидят бесы, которые и доводят их до самоубийства.
А, говоря о первомарксисте Плеханове, специалисты 13-го отдела, следуя советам хитроумного Фрейда, не только спустили штаны с самого Плеханова, но даже заглядывали под юбку его жене Розе Марковне. А почему этому бунтарю понадобилась не какая-нибудь Авдотья Петровна, а именно Роза Марковна?
Потом они сплетничали про вождя немецких коммунистов Тельмана, у которого жена была тоже какая-то Роза, и проводили какие-то библейские параллели.
А инструктор агитпропа слушал все это и думал: “Боже, что за еретическое толкование всей истории коммунизма?! Да еще в устах тех, кто должен следить за безопасностью этого коммунизма! Но жандармы МВД, видимо, знали свое дело и имели на то особые полномочия, для предотвращения дальнейших контрреволюций им нужно было знать не пропаганду агитпропа, а действительные микробы любой революции.
Попивая чаек, иезуиты маршала Руднева спокойно рассуждали, что дьявол по природе индивидуалист, персоналист и самовлюбленный эгоист. Но, будучи источником человеческих слабостей и пороков, сам он очень хороший психолог и хитрый делец. Потому, чтобы придать своим затеям солидный вид, он любил прикрываться добродетелями.
Правда, дьявол избегает старых и многоопытных греческих добродетелей вроде справедливости, умеренности и мудрости и предпочитает оперировать более молодыми и неопытными христианскими добродетелями, имя которым вера, надежда и любовь. Эти добродетели служат преимущественно для маскировки. А за ними притаились гордыня, зависть и злоба. Тут же путаются такие оппортунисты и соглашатели, как глупость, невежество, тщеславие, голод и нищета.
Хотя дьявол есть лжец и отец лжи, хотя он имеет массу алиби и инкогнито и в лучшем случае от него видны только хвост да рожки, но специалисты советской инквизиции говорили о нечистом как о совершенно объективной реальности. Они знали какие-то специальные приметы, по которым можно судить, что данное лицо путается с дьяволом. Но об этих приметах они помалкивали или пользовались каким-то тарабарским жаргоном, состоящим из латыни и непечатных ругательств.
Как настоящие иезуиты, чтобы казаться объективными, воспитанники маршала Руднева подчеркивали, что дьявол и легион – это две большие разницы и что здесь требуется большая осторожность, чтобы не перепутать, где грешник и где святой, где грешный святой и где святой грешник.
Оказывается, что дьявол всегда плох, а одержимые им легионеры далеко не всегда. Большинство легионеров страдают от дьявола и даже пытаются с ним бороться. Некоторые, преодолев дьявольские соблазны, даже становятся святыми и праведниками, и заслуживают только уважение.
Так, например, знаменитый сказочник Андерсен тоже был легионером, но относился к категории добрых фей. Потому он и писал такие хорошие сказки про добрых фей.
Генерал-архиепископ Питирим с сожалением покачал головой:
– Да, этого дьявола назвали дьяволом совсем недаром...
Когда Максим был студентом, перелистывая в родительском доме старые комплекты “Нивы”, где попадались портреты Шопенгауэра и Ницше, он любил заглядывать в зеркало и фантазировать, что у него нос, как у Шопенгауэра, или подбородок, как у Ницше, хотя знал он о них только понаслышке да по портретам в “Ниве”. Тогда они казались ему гордыми гениями, парящими над мирским болотом.
Теперь же, судя по библиотеке Максима, где постоянно встречались ссылки на пессимистическую философию Шопенгауэра и мрачные размышления Ницше насчет “белокурой бестии” и “падающего подтолкни”, эти оба мизантропа состояли на спецучете 13-го отдела МВД. Но Максим интересовался не столько учениями этих людей, как их личной жизнью – в поисках личных корней их гордыни, пессимизма и человеконенавистничества.
Борис обратился к полковнику Карпову:
– А что вы скажете насчет Ницше? Полковник психопатологии опять заработал, как справочный автомат:
– Этот сынок пастора, который ненавидел христианство, написал “Антихриста”, и занимался кровосмешением со своей сестрицей. Некоторые полагают, что у него был сифилис, но, по-видимому, это была просто легионизация. Многие легионеры в таких случаях сваливают вину на невинный сифилис.
За долгие годы, пока маршал госбезопасности Руднев сводил свои личные счеты с дьяволом, в его хмурых чертах действительно появилось что-то общее с Шопенгауэром и Ницше – печать мрачной гордыни. Но зато теперь он уже не смотрел в зеркало и относился к своим бывшим кумирам с явной неприязнью. Теперь великий богоборец Ницше был для Максима просто больным гением, который заплатил за свой бунт тем, что провел последние десять лет своей жизни в сумасшедшем доме.
А у Шопенгауэра Максим подчеркнул следующие строчки, которыми тот высказывал свое мнение о людях: “Тяжело было бы жить на свете, если бы не было собак, на честную морду которых можно смотреть с абсолютным доверием”.
Такого же мнения придерживался, видимо, и знаменитый средневековый алхимик, чародей и отшельник Корнелиус Агриппа, который был настолько привязан к своей черной собаке Монсьеру, что оба ели с одного стола и даже спали в одной постели. А чернокнижник Максим Руднев, чтобы не скучать, играл со своей немецкой овчаркой.
Так или иначе, хотя теперь Максим и не искал в зеркале сходства с Шопенгауэром и Ницше, но факт оставался фактом: с тех пор как он связался с нечистой силой, физиономия у него явно перекривилась.
Пока инквизиторы МВД попивали чаек и философствовали, Борис копался в чернокнижной библиотеке Максима. В книгах по сатановедению частенько описывалось, что в доброе старое время в шабашах ведьм и ведьмаков обычно принимали участие всякие демоны, маскировавшиеся в форме козлов, свиней или собак.
Тут же коротенькая вырезка из “Правды” еще 30-х годов. На пожелтевшем, рассыпающемся клочке бумаги с возмущением сообщалось, что гадкие англичане опять посадили бедного Махатму Ганди в тюрьму. Индийский святой и вождь пассивного сопротивления и здесь не сопротивлялся. Но он категорически потребовал только одного – чтобы вместе с ним в камеру посадили его возлюбленную козу, молочком которой он питался. А на полях заметки вопросительный знак красным карандашом.
Генерал-профессор Топтыгин заглянул, что читает Борис, и скептически заметил:
– Откровенно говоря, в освобожденной Индии нужно было бы ставить памятники не Ганди, а этой козе.
Рядом фотоальбом из жизни знаменитого художника-модерниста Пабло Пикассо, хитрого мазилки, который заработал на своей мазне миллионы. На своей роскошной вилле Пикассо, миллионер и коммунистический попутчик, тоже держал любимую козу, которая служила ему в качестве натурщицы. И жила эта натурщица тоже по-модерному: не в хлеву, а в доме художника.
– Это козочка не простая, – пояснил профессор МВД. – Это тайный агент полковника Карпова.
Роясь по полкам, Борис наткнулся на целую коллекцию всяких заумных поэтов, поэтиков и поэтишек, которыми кишело время перед Октябрьской революцией. Началось все с символистов, которые импортировали свои фокусы из Франции. Потом пошли другие фокусники – акмеисты, футуристы, имажинисты и еще целая куча всяких “истов”, вроде эмоционалистов, презентистов, люминистов, парнасцев и так далее.
Неподалеку сидел на турецком диване еще один мозговик из мозгового треста профессора Руднева – генерал медслужбы МВД Быков, веселый человек, на погонах которого тихо поблескивали змейки, обвившиеся вокруг чаши с ядом. Но помимо медицины этот мозговик, оказывается, интересовался также и поэтами. Теперь он присоединился к Борису и похвалил:
– Да, веселенькая компашка. Декадентики. В этой коллекции имелись и такие умники, как биокосмисты, которые называли свою программу “Брызги бестиализма”. Были там еще и ничевоки, символически бравшие свое начало, по-видимому, от того самого загадочного Ничто, которое ничтожит. Свой журнал эти ничевоки называли “Собачий ящик”. Видимо, в честь того собачьего ящика, в котором собирают и свозят на живодерню бродячих собак. Приложение к этому журналу было до умиления откровенно и называлось оно коротко и ясно: “Сволочь”.
– С точки зрения высшей социологии это просто анархисты и нигилисты в литературе, – с сожалением вздохнул доктор Быков. – Есенин и Маяковский тоже вышли из этой среды. Потому они и покончили самоубийством.
– А почему именно? – спросил Борис.
– Ну вот возьмите Есенина. Зачем ему понадобилось жениться на Айсидоре Дункан, которая по возрасту годилась ему в матери? И та же самая история с бунтарем Руссо: он выкопал себе возлюбленную почти вдвое старше себя и так ее прямо и называл – мамой!
Тут опять, как справочный автомат, заработал полковник психопатологии Карпов:
– Когда мужчину тянет к женщине старше себя, то это обычно признак эдипова комплекса, то есть сознательное или подсознательное тяготение к кровосмешению с матерью. Мы называем это матерным комплексом. От этого и происходит русская матерная брань. Но этот матерный комплекс является корнем, из которого частенько произрастает целый ряд вторичных психических заболеваний. Отсюда, по-видимому, бунт и алкоголизм Есенина. Бегство от самого себя, бегство в ничто. А жалко, хороший поэт хорошей души – и погиб попусту.