Однако Паваротти никогда не бросается в крайности и опасные эксперименты. Каждую партию он готовит тщательно и постепенно. Характерно, что Вильгельма Телля в опере Россини он поначалу спел в студии грамзаписи, где обстановка куда более спокойна, чем на сцене, и лишь потом вынес на суд публики. После тщательной подготовки он выступил в таких ролях, как Радамес и Лоэнгрин.
Затем стал петь в "Любовном напитке", "Богеме", "Эрнани", "Бале-маскараде", "Луизе Миллер", "Турандот", "Кармен", "Вертере", "Идоменее" и ряде других опер. Сегодня в его репертуаре примерно сорок партий в различных спектаклях.
Сам Паваротти говорит, что разучивание новой роли для него всегда сопряжено с определенными психологическими трудностями, — ведь в его памяти хранятся не только оперные партии, но и церковная музыка, народные песни, популярные в дни его молодости.
Словом, сейчас Лучано Паваротти — один из самых занятых певцов мира: он не только поет в опере и на концертной эстраде, но и много записывается, в том числе и вместе с поп- и рок-звездами первой величины.
С некоторыми из них Паваротти связывает долгая дружба, и есть несколько песен, которые они всегда поют вместе. Так, с известной американской актрисой и певицей Лайзой Минелли он исполнил хит "Нью-Йорк, Нью-Йорк", а вместе с Элтоном Джоном — "Живи как лошадь". Любит Паваротти выступать и со Стингом. В свое время он пел и с другими кумирами современной музыки — П. Каас, Б. Адамсом, музыкантами из группы "Куин". Певец составил два диска из таких совместных выступлений. Всего же Паваротти записал более ста дисков.
Событием в оперной жизни 1990 года, и не только, стало совместное выступление трех знаменитых теноров — Доминго, Каррераса и Паваротти.
Вот что пишет сам Паваротти:
"Мысль устроить концерт в Риме во время чемпионата мира по футболу пришла двум итальянцам — импресарио Марио Дради и режиссеру Фердинандо Пинто, связанному с римским театром "Петручелли" и с оперным театром в Бари. Если учесть плотные графики наших выступлений, то концерт был подготовлен удивительно быстро. Все утверждали, что нас невозможно собрать, что во время чемпионата мы будем заняты. Но организаторы очень постарались, и все получилось…
Выступать трем тенорам в концерте — дело совершенно новое. Я восхищался и Пласидо, и Хосе. Но мы никогда не пели вместе ни в опере, ни даже в концерте. Несмотря на ряд сложностей и разногласий — с самого первого дня пришлось решать очень много проблем, — все шло прекрасно. Например, нужно было решить, кто и что будет петь. Могли быть затруднения: ведь двое из нас могут захотеть спеть одну и ту же арию или песню. К счастью, составление программы прошло гладко.
Гораздо сложнее оказалось приготовить большое попурри для нашего исполнения. Было бы странно участвовать в одном концерте и не спеть вместе. Но что? В музыкальной литературе нет ничего написанного сразу для трех теноров. Ни один композитор не рассчитывал на такое исполнение. Мы должны были заказать попурри специально для себя. Пласидо для этого потребовался собственный аранжировщик. Нам с Хосе было все равно. Однако мне не очень понравилось то, что сделал этот человек. По моему мнению, аранжировки были сложны, если учесть, что нам предстояло только несколько коротких репетиций. Тут мы поспорили, но в конце концов нам удалось все уладить. Не совсем, конечно.
…Невозможно описать этот вечер. Термы Каракаллы казались невероятно прекрасными в свете юпитеров, установленных для телесъемки. Более рельефными стали архитектурные детали, не столь выразительные днем. Среди публики, собравшейся в Риме на чемпионат мира, присутствовало много знаменитостей: среди них были король и королева Испании.
Стоял прекрасный тихий вечер, в воздухе веяло прохладой. Я знал, что, как только каждый из нас исполнит свою первую арию, все будет хорошо. Во время пения Хосе послал воздушный поцелуй пролетавшему над городом самолету — напряжение спало, и всем стало весело. Уже тогда я почувствовал восторженный прием публики, а когда мы, заканчивая концерт, спели попурри, поняли, что успех — полный!
С той поры знаменитое трио выступило еще на трех чемпионатах мира по футболу. Скорее всего, последнее его выступление состоялось в июне 2002 года в Японии. Как сказал Паваротти, он собирается закончить петь в 70 лет, то есть в 2005 году.
Свободное время певец по-прежнему проводит в кругу семьи, в родной Модене. "Конечно, женитьба на Адуе — это лучшее, что мне удалось сделать в жизни, — пишет Паваротти. — После свадьбы мы продолжали бороться, но уже как взрослые: теперь это были бои за что-то. До этого же двое юных влюбленных просто испытывали друг друга, избавляясь от избытка энергии.
Немногие женщины могли бы примириться с жизнью оперного певца, как смогла это сделать Адуа. У нас дома всегда люди, многие из них не знакомы с женой и дочерьми. Одни приходят, чтобы помочь мне разучивать роль, другие — чтобы взять интервью. В последние годы у меня постоянно дома собираются организаторы конно-спортивного шоу или филадельфийского вокального конкурса. Все это превращает наш дом в какой-то проходной двор, но Адуа никогда не жалуется".
Газеты в середине 90-х годов с восторгом описывали скандальную историю романа Паваротти. Адуа спокойно отнеслась и к этой интрижке своего мужа с секретаршей, которая вдвое моложе знаменитого певца.
В начале 80-х годов Паваротти впервые снялся в кино, исполнив роль певца в музыкальной комедии "Да, Джорджо", тоже неплохо справившись со своей задачей.
Сегодня Паваротти на пике популярности. Пластинки с его записями расходятся миллионными тиражами. Зрители разных континентов восхищаются его мастерством, а критики дают ему самые восторженные оценки.
ЗУРАБ СОТКИЛАВА
(1937)
Имя певца известно сегодня всем любителям оперного искусства и в нашей стране, и за рубежом, где он гастролирует с неизменным успехом. Их захватывают красота и сила голоса, благородная манера, высокое мастерство, а главное, эмоциональная самоотдача, которая сопровождает каждое выступление артиста и на театральной сцене, и на концертной эстраде.
Зураб Лаврентьевич Соткилава родился 12 марта 1937 года в Сухуми. "Вначале, наверное, следует сказать о генах: мои бабушка и мама здорово играли на гитаре и пели, — говорит Соткилава. — Помню, они садились на улице возле дома, исполняли старые грузинские песни, а я им подпевал. Ни о какой певческой карьере ни тогда, ни позже не думал. Интересно, что много лет спустя отец, у которого слуха нет вообще, поддержал мои оперные начинания, а мама, обладающая абсолютным слухом, была категорически против".
И все же в детстве главной любовью Зураба было не пение, а футбол. Со временем у него обнаружились неплохие способности. Он попал в сухумское "Динамо", где в 16 лет считался восходящей звездой. Соткилава играл на месте крайнего защитника, много и удачно подключался к атакам, бегая стометровку за 11,1 секунды!
В 1956 году Зураб стал капитаном сборной Грузии в возрасте до 20 лет. Через два года попал в основной состав тбилисского "Динамо". Самой памятной для Соткилавы стала игра с московским "Динамо".
"Я горжусь тем, что выходил на поле против самого Льва Яшина, — вспоминает Соткилава. — Мы познакомились с Львом Ивановичем поближе, уже когда я был певцом и дружил с Николаем Николаевичем Озеровым. Мы вместе ездили к Яшину в больницу после операции… На примере великого вратаря я лишний раз убедился в том, что чем большего человек достиг в жизни, тем он скромнее. А матч тот мы проиграли со счетом 1:3.
Это, кстати, была моя последняя игра за "Динамо". В одном из интервью я сказал, что певцом меня сделал нападающий москвичей Урин, и многие решили, будто он меня покалечил. Ни в коем случае! Он меня просто вчистую переиграл. Но это было полбеды. Вскоре мы полетели в Югославию, где я получил перелом и вылетел из состава. В 1959 году попытался вернуться. Но окончательно поставила точку в моей футбольной карьере поездка в Чехословакию. Там я получил очередную серьезную травму, и через какое-то время меня отчислили…
…В 58-м, когда я играл в тбилисском "Динамо", на неделю приехал домой в Сухуми. Однажды к родителям заглянула пианистка Валерия Разумовская, которая всегда восхищалась моим голосом и говорила, кем я в конце концов стану. Я тогда никакого значения ее словам не придавал, но все-таки согласился прийти к какому-то заезжему профессору консерватории из Тбилиси на прослушивание. Особого впечатления мой голос на него не произвел. И тут, представляете, опять решающую роль сыграл футбол! В "Динамо" в ту пору уже блистали Месхи, Метревели, Баркая и достать билет на стадион было невозможно. Так вот, на первых порах я стал для профессора поставщиком билетов: он приезжал за ними на базу "Динамо" в Дигоми. В благодарность профессор приглашал меня к себе домой, мы начали заниматься. И вдруг он говорит мне, что всего за несколько уроков я сделал большие успехи и у меня есть оперное будущее!
Но и тогда подобная перспектива вызывала у меня смех. Всерьез я задумался о пении только после того, как был отчислен из "Динамо". Профессор выслушал меня и сказал: "Ну что ж, кончай в грязи пачкаться, давай чистым делом заниматься". И через год, в июле 60-го, я сначала защитил диплом на горном факультете Тбилисского политехнического института, а день спустя уже сдавал экзамены в консерваторию. И был принят. Учились мы, кстати, в одно время с Нодаром Ахалкаци, который предпочел Институт железнодорожного транспорта. У нас были такие битвы в межинститутских футбольных турнирах, что стадион на 25 тысяч зрителей был битком!"
В Тбилисскую консерваторию Соткилава пришел как баритон, но вскоре профессор Д.Я. Андгуладзе исправил ошибку, конечно, у нового студента великолепный лирико-драматический тенор. В 1965 году молодой певец дебютирует на тбилисской сцене партией Каварадосси в пуччиниевской "Тоске". Успех превзошел все ожидания. В Грузинском государственном театре оперы и балета Зураб выступал с 1965 по 1974 год. Талант перспективного певца на родине стремились поддерживать и развивать, и в 1966 году Соткилаву отправили на стажировку в знаменитый миланский театр "Ла Скала".