Европоцентризм Рупина перевешивал даже его концепцию еврейской расы, а поверхностный ориентализм (отчасти сводившийся к презрению ко всему восточному) был очень популярен во всех сионистских кругах. Поэтому, в то время как целесообразность иммиграции евреев с арабского Востока представлялась сомнительной, их «ашкеназские» соплеменники, напротив, должны были как можно скорее вернуться на историческую родину, чтобы спасти то, что осталось от их расовой уникальности. Рупин, как и многие другие приверженцы национальной идеи, считал, что ассимиляция представляет собой гораздо большую опасность для существования «народа», чем ненависть к нему: «Смешанные браки нивелируют расовые характеристики и не дают проявиться талантам будущих поколений»[487], — а потому способны окончательно уничтожить еврейский «этнос».
Именно Рупин в 1923 году высказал широко распространенное, хотя и редко провозглашавшееся открыто мнение: «Мне представляется, что сегодня, более чем когда бы то ни было, справедливость сионизма может основываться только на расовой принадлежности евреев к народам Ближнего Востока. Сейчас я собираю материалы для книги о евреях, основной темой которой будет расовый вопрос. Я собираюсь составить расовые портреты древневосточных и современных народов, а затем показать, какие из расовых типов, распространенных в прошлом, присутствуют сегодня среди обитателей Сирии и Малой Азии. А главное, я намерен доказать, что именно эти расовые типы по-прежнему преобладают в еврейской среде»[488].
В 1930 году вышло первое издание «Еврейской социологии» на иврите и немецком языке. Время (начало 30-х годов) и место издания (Берлин/Тель-Авив) вполне соответствовали духу и риторике этого сочинения. Две его первые главы назывались «Расовый состав евреев Эрец-Исраэль» и «Расовая история евреев за пределами Эрец-Исраэль». Во введении автор признался, что проблема происхождения евреев занимала его на протяжении десятков лет, причем его отношение к ней со временем почти не менялось. Действительно, «еврейский народ» впитал немало инородной крови, однако основатель кафедры социологии в Иерусалимском университете все же считал, что «большинство евреев по своим расовым характеристикам сохраняют сходство со своими древними предками, жившими в Эрец-Исраэль»[489].
В конце первого тома приведены многочисленные фотографии типично «еврейских» голов, наглядно иллюстрирующие основной тезис книги об особом соотношении расового единства и многообразия среди евреев различных общин. Черты лица и размеры черепа призваны доказать тот факт, что все без исключения евреи происходят из древней Азии. Однако расовая близость к Востоку не должна вызывать особого беспокойства: из-за низкого культурного уровня туземцев Палестины можно не опасаться, что еврейские поселенцы станут заключать с ними браки.
Рупин был прекрасно знаком с «Востоком». Уже в 1908 году он возглавил Палестинское бюро Исполнительного комитета сионистского движения, занимавшееся в основном приобретением и освоением новых земель. Не будет преувеличением сказать, что роль Рупина в деле сионистской колонизации сопоставима с ролью Герцля в еврейском национальном движении — он заложил основы еврейской поселенческой деятельности. Хотя до 1948 года удалось выкупить лишь около 10% от общей территории подмандатной Палестины, в немалой степени благодаря Рупину была создана агроэкономическая инфраструктура будущего государства Израиль. Он прилагал неимоверные усилия для приобретения земли и основал все главные учреждения, занимавшиеся ее распределением. Затем он в немалой степени способствовал тому, что «овладение» землей происходило в полном отрыве от палестинского сельского хозяйства. «Биологическая уникальность» должна была реализоваться на базе тотального «этнического» разделения.
Практическая деятельность не вынудила Рупина прервать свои теоретические изыскания. В 1926 году он стал преподавателем «еврейской социологии» в Иерусалимском университете, и с этого момента до самой смерти в 1943 году посвящал немало времени разработке демографических обоснований своей теории о дарвинистской борьбе за выживание, которую вела «еврейская раса». Не менее интересен тот факт, что вплоть до начала Второй мировой войны Рупин поддерживал академические контакты с теоретиками «расовой гигиены», чьи идеи, как известно, были взяты на вооружение нацистским режимом. Самое удивительное, с победой нацистов эти контакты не прекратились. Уже после прихода Гитлера к власти иерусалимский доцент отправился в Германию, чтобы навестить Ганса Фридриха Карла Гюнтера (Gunther, 1891-1968), одного из столпов расовой теории, вступившего в нацистскую партию еще в 1932 году. Этот «ученый» впоследствии стал архитектором геноцида цыган и до конца своих дней отрицал Катастрофу[490].
Это на первый взгляд странное сближение с национал-социализмом не должно вводить нас в заблуждение. Хотя совсем скоро, еще в первой половине XX века выяснилось, что союз этноцентристского национализма с биологической наукой чреват чудовищными последствиями, большинство сионистов не очень-то рассуждали о «чистоте крови» и не помышляли всерьез о практической ее «очистке». Идея целенаправленного исключения «инородцев» из своей среды не ставилась на повестку дня просто потому, что в ней не было особой необходимости. Тем более что традиционный иудаизм, уже не воспринимавшийся как господствующая религиозная вера, все же отчасти оставался источником еврейской идентификации. Неверующие сионисты согласились примириться с религиозным актом «гиюра» (перехода в иудаизм и, следовательно, в еврейство), хотя он им не слишком нравился. Не следует забывать, что многие приверженцы расовой теории, в том числе Гесс, Нордау и Бубер, были женаты на «гойках», в жилах которых текла «чужая» кровь[491].
Еврейская биология пыталась в основном отделить свой «этнос» от «чужаков», а не очистить его ряды. Иными словами, она обслуживала проект «национально-этнического» отчуждения, а не настоящего расового очищения, пытаясь таким образом восстановить старинную идентичность и обрести права владения вымышленной древней родиной. Кроме того, большинство сионистов - приверженцев теории «крови» (хотя и не все) отвергали прямые детерминистические представления об иерархии «расовых групп». Теория высших и низших рас играла в их учении относительно периферийную роль. Это не означает, что они не восхваляли «еврейский гений» и не делали выспренних заявлений о выдающихся качествах евреев (рассуждения о «качествах» нередко переплетались с антисемитскими стереотипами). Тем не менее, пока самовосхвалением занималось слабое и гонимое меньшинство, оно воспринималось скорее как смехотворное, нежели как угрожающее.
Вместе с тем следует иметь в виду, что еврейская «теория крови» не принадлежала исключительно перечисленным крупным сионистским мыслителям. Она была популярна во всех без исключения сионистских кругах, и упоминания о ней можно найти в подавляющем большинстве протоколов мероприятий сионистского движения и его публикаций. Молодые интеллектуалы «второго эшелона» распространяли эту теорию среди многочисленных приверженцев и активистов. Она стала своего рода аксиомой, на ее базе домысливался и изобретался древний еврейский народ[492].
Среди апологетов теории еврейской наследственности, а зачастую и связанной с ней идеи расовой гигиены выделялись ученые и врачи, присоединившиеся к сионистскому движению. Рафаэль Фальк в своей смелой книге «Сионизм и еврейская биология» подробнейшим образом изложил их историю[493]. Доктор Аарон Сандлер, один из виднейших сионистов Германии, в 1934 году эмигрировавший в подмандатную Палестину и ставший врачом Иерусалимского университета, ясно сознавал, что чистых рас не существует. Тем не менее, он утверждал, что евреи де-факто образуют единую расовую группу. Доктор Элиас Ауэрбах, поселившийся в Хайфе уже 1905 году, напротив, был убежден, что еврейский народ во все времена представлял собой чистую расу и что со времен Тита евреи не вступали в браки с гоями. Доктор Аарон Беньямини, работавший врачом в знаменитой гимназии «Герцлия», взвешивал и измерял своих учеников, пытаясь обосновать теорию естественной селекции. Доктор Мордехай Борохов, также живший в подмандатной Палестине, в 1922 году выдвинул предположение, что «в тайной войне культур, идущей между народами, побеждает тот, кто заботится о расовой чистоте и улучшает биологические качества своих потомков»[494].
В самый разгар арабского восстания 1929 года доктор Яаков Зас, другой известный врач, опубликовал книгу под названием «Физическая и духовная гигиена». В ней книге он подчеркивал, что еврейский народ «нуждается в расовой гигиене больше, чем другие народы». Доктор Йосеф Меир, председатель профсоюзной больничной кассы[495], ставший впоследствии первым генеральным директором Министерства здравоохранения Израиля, был полностью с ним солидарен. Поэтому в 1934 году он написал в разъяснительной брошюре, предназначенной для членов больничной кассы: «"Евгеника" вообще и предупреждение передачи наследственных заболеваний в особенности для нас еще важнее, чем для остальных народов!»[496]
Дальше других зашел известный врач и биолог Редклиф Натан Саламан (Salaman, 1874-1955). Этот британский сионист, внесший серьезный вклад в создание биологического факультета Иерусалимского университета и входивший в комиссию его попечителей, стал первым, кто попытался перенести принципы физической антропологии в генетику, в тот момент очень молодую многообещающую науку. Символично, что в 1911 году в первом номере новаторского издания JournalofGeneticsбыла опубликована его статья, озаглавленная «Еврейская наследственность». С этого момента Саламан неизменно утверждал, что даже если евреи и не являются чистой расой, они все же представляют собой устойчивую биологическую общность. Помимо того, что еврея можно распознать по форме черепа, чертам лица и размерам тела, существует также «еврейская аллель» (allele), ответственная за присущие ему внешние особенности[497]. Разумеется, имеются различия между светлыми ашкеназами и темными сефардами, однако они объясняются очень просто: последние значительно больше смешивались со своими соседями. Ашкеназская светлокожесть заимствована у древних филистимлян, некогда влившихся в еврейскую нацию. Длинноголовые завоеватели-европейцы смешались с евреями, отсюда и свойственный последним белый цвет кожи. Тот «факт», к примеру, что йеменские евреи «ущербны» в физическом плане, а их потомки отличаются низким духовным развитием, объясняется так: «Они попросту не евреи. Они темнокожие, имеют удлиненную форму черепа, их кровь смешана с арабской... Настоящие евреи — это европейские ашкеназы. Им-то я и отдаю свое предпочтение...»[498].