Смекни!
smekni.com

Глава 1 устойчивое развитие императив современности (стр. 23 из 62)

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Симонов П. В., Ершов П. М., Вяземский Ю. П. Происхождение духовности. М.: Наука, 1989. С. 67.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 410.

3. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 23. Л.: Наука, 1981. С. 70.

2.3. Формы экологической духовности

Один из наиболее важных вопросов методологии устойчивого развития состоит в выяснении роли субъективных факторов, в частности духовности, и в обеспечении перехода к равновесному природопользованию. Для этого необходимо с помощью ретроспективного анализа установить, как различные религиозные и атеистические мировоззрения влияли на отношение общества к природе. Под экологической духовностью понимается отношение людей к объектам природы как к этическим и эстетическим ценностям, независимо от степени их полезности, значимости для физического существования и материального благополучия. Где берет свои истоки ненависть к природе? — ставит кардинальный онтологический вопрос В. Гусев. По его мнению, ответ требует изучения особенностей так называемой европоцентристской духовной традиции, тесно связанной с ветхозаветными канонами и иудейско-протестантскими ценностями [1, 75].

Вероятнее всего, духовные ценности в общем и целом генетически обусловливались ценностями материального порядка, иерархия которых устанавливалась, во-первых, в зависимости от их важности для выживания рода человеческого и, во-вторых, в зависимости от фактического избытка или дефицитности. Однако по мере увеличения надежности материальных условий жизни и по мере развития способностей людей к абстрактному мышлению, к нравственному и эстетическому постижению окружающего мира несовпадение духовных и материальных ценностей становилось все более заметным. Для неандертальца, по-видимому, ценности животных, растений и ландшафтов целиком определялись степенью их полезности для его физического существования, а иная постановка вопроса была просто невозможной.

К сожалению, многие современные технократически мыслящие ученые и инженеры в этом отношении не так уж далеко ушли от своего далекого предка. Нынешняя озабоченность общественности сохранностью окружающей среды, биологического разнообразия также обусловлена не столько ростом эстетического и нравственного сознания людей, сколько вполне рационалистичным осознанием объективной физической зависимости от природы, состояние которой ухудшается. Объективное материальное единство общества и природы, постигаемое теперь все глубже на основе научных знаний, тем не менее требует все настоятельнее подкрепления с нравственно-этической стороны сознания — экологической духовности.

С древнейших времен в отношении людей к природе фактически сложились две противоположные нравственные ориентации: первая — трепетного почитания и «обожествления разработанных в тысячелетних традициях правил бережного, разумного природопользования («экофильная ориентация»), и вторая — установка на покорение природы, безоглядное потребление ее богатств, основанное на представлении об их неисчерпаемости («экофобная ориентация») [2]. В разные времена у разных народов эти два направления оказывались в различных соотношениях, иногда переплетаясь самым причудливым образом.

Тотемическая религия северных народностей, например, обязывала молиться медведю как божественному родоначальнику и вместе с тем поощряла охоту на него, обязывая, правда, у убитого медведя просить прощения... У некоторых африканских племен принято прощения просить у дерева перед тем, как его срубить. В общем, по-видимому, среди первобытных народов определяющее значение имела первая ориентация — духовная, в форме первобытного анимизма, которая предус­матривала потребление даров природы в пределах строгой необходимости для людей и предписывала минимизировать ущерб окружающей среде.

Современные авторы по-разному оценивают влияние охотничье-собирательного хозяйства на природную среду. Одни считают, что оно неизбежно разрушает ее, а другие считают главной чертой такого хозяйства — состояние равновесия с окружающей средой. В известной мере верны обе оценки, но в методологическом отношении они односторонни. Присваивающие хозяйства действительно в течение определенного периода — до тех пор, пока не возникнет избыток населения на данной территории, заставляющий нарушать баланс природопользования, или резко сократятся на ней по независящим от людей причинам ресурсы, — функционируют фактически в режимах крайне медленного, но устойчивого развития. Возникающие экологические кризисы разрешаются людьми либо путем освоения новых территорий, либо путем перехода к производящим типам хозяйств, которые в целом оказывают гораздо менее разрушительные воздействия (в расчете на одного человека) на природу по сравнению с охотничье-собирательными методами.

Общинники-земледельцы обычно устанавливали довольно рациональное природопользование на основе одухотворенного антропоморфного отношения к окружающей среде. «Мать сыра земля представлялась воображению обожествляющего природу славянина-язычника живым человекоподобным существом. Травы, цветы, кус­тарники и деревья, поднимавшиеся на ее могучем теле, казались ему пышными волосами; каменные скалы принимал он за кости; кровью земли была сочившаяся из ее недр вода». Земля «пила струившуюся с ... неба дождевую воду, содрогалась от испуга при землетрясениях, чутким сном засыпала при наступлении зимней стужи, прикрываясь от нее лебяжьим покровом снегов; вместе с приходом весны, с первым пригревом зачуявшего весну солнышка, пробуждалась она — могучая — к новой плодотворящей жизни, на радость всему живому миру, воскресающему от своих зимних страхов при первом весеннем вздохе...» [З].

В глубокой древности складывалась народная экология как совокупность знаний, накопленных в процессе взаимодействия с окружающей средой. Осквернять природу считалось преступлением, и община строго наказывала виновных. Особенно это относилось к заповедным территориям: священным рощам, озерам, родникам. Древляне даже убили своего князя, потому что он стал виновником большого пожа­ра на берегах Припяти. По христианской критике языческих обычаев, по летописным легендам можно проследить благоговейное отношение россов к природе [4].

Религия Заратустры, зародившаяся в Персии более тысячи лет до нашей эры, учила, что весь материальный мир — горы, леса, земля, вода, небо и ветер — является священным. Люди и животные наделены душой, взывающей к справедливости, и неразрывно связаны между собой; страдания одних порождают страдания других. По учению Заратустры, Бог создал человека, чтобы тот оценил красоту природы, полюбил ее и проникся к ней уважением, а чтобы обрести бессмертие, он должен слиться с природой. Древний зороастризм был, пожалуй, наиболее развитой из анималистских форм экологической духовности.

В качестве следующего исторического этапа в развитии форм экологической духовности, прослеживающегося в культуре многих народов, можно выделить политеистическую мифологию, когда уже не сами конкретные природные объекты или стихии рассматривались одушевленными, а лишь распоряжающиеся ими боги, духи или какие-либо другие фантастические существа. С одной стороны, начинают проявляться экофобно-покровительские мотивы человека-героя, противопоставляющего себя природе и богам (Прометей, Дедал), а с другой — нарождается и временами превалирует экофильный античный космизм (досократики-физики, гиппократики, платоники, стоики). Платон противопоставлял реальной природе некую идеальную Землю. Исследователи отмечают, что у Аристотеля начинается переход от мифологически-религиозных и философских умозрительных схем экосознания к научному, естественно органичному, экопониманию и знанию [5]. На уровне же массового обыденного сознания политеистическая форма духовности в Греции проявлялась в том, что каждый холм, дерево, источник имели своего духа-хранителя; прежде чем срубить дерево, прорыть шахту в горе или запрудить источник, следовало умиротворить духа, и испросить его согласия. Конечно, все эти представления не могли предотвращать экологические кризисы в античном Средиземноморье, но, тем не менее, способствовали более разумному природопользованию.

Многие исследователи указывают, что распространение монотеистических религий (иудаизм, христианство, ислам), рассматривающих природу, в том числе и человеческое тело, как тварность низшего порядка, которая должна порабощаться духом, и являющихся экофобными, знаменует начало природоборческого периода [6]. В Ветхом Завете Бог предписывает людям: «и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными (и над зверями), и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Книга Бытия, 1:26). Эта экофобная заповедь в той или иной мере разделяется всеми течениями данной веры, что отмечается многими учеными (А. X. Уэстинг, К. Д. Стоун, И. В. Круть, А. С. Ширяева и др.). Некоторые авторы возражают: «Кое-кто, — пишет вице-президент США А. Гор, — ошибочно обвинил иудо-христианскую традицию в том, что неумолимая поступь цивилизации предначертана в Библии (Бытие, 1:26; 1:28). Од­нако там содержится требование «хранить» Землю, возделывая ее (Бытие, 2:15). Согласно моему собственному религиозному воспитанию и опыту (я баптист), долг заботиться о Земле коренится в фундаментальной связи между Богом, ее творцом, и родом человеческим» [7].

Однако если говорить о формальной стороне вопроса, то следует, во-первых, заметить, что в действительности в тексте, на который ссылается А. Гор, говорится: «Господь Бог человека, которого создал и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его». Следовательно, человеку предписывалось бережное отношение не к Земле, а лишь к райскому саду, из которого он был потом изгнан на Землю за грехи. Во-вторых, справедливости ради, следовало бы привести и другое место из Ветхого Завета — обращение Бога к людям, прямо-таки проникнутое духом беспощадного «покорительства» и неограниченного потребительского отношения к биосфере: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (и обладайте ею); да страшатся и да трепещут вас все звери земные (и весь скот земной) и все птицы небесные; все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все» (Бытие, 9:2-4). Довольно выразительно и другое, явно экофобное, положение: «только те дерева, о которых ты знаешь, что они ничего не приносят в пищу, можешь портить и рубить» (Второзаконие, 20:19-20). Содержательная же сторона вопроса лишь еще раз убедительно показывает, что Ветхий Завет, как и любые другие религиозные источники, отражает лишь тот уровень общественного бытия, на основе которого он создавался.