Как ни печально, но приходится констатировать, что научная публика, как и любая другая, подвержена поветриям «модных» мнений. В частности, реальную задачу соединения сил атеистов и людей разных верований и мировоззрений ради перехода мира на путь устойчивого развития некоторые бывшие воинствующие безбожники подменяют модными попытками соединения несоединимого — науки и религии, становясь фактически на методологические позиции неотомизма — философской доктрины католической церкви. В этом отношении особенно преуспели экуменисты, которые — надо отдать им должное — в числе первых обратили внимание на проблему глобального экологического кризиса.
Профессор ядерной физики Массачусетского технологического института Д. Роуз даже попытался дать «научное» обоснование «экологического экуменизма» в связи с этимологической родственностью терминов: Мир — экумена — выступает как экосистема. Профессор биохимии Сиднейского университета Ч. Берч сформулировал положения «экотеологии», согласно которой гармонизацию отношений природы и общества можно осуществить только с помощью Бога, через внутренний духовно-мистический опыт человека. Он, справедливо указывая на ограниченность буржуазной этики, носящей в основном антропоцентрический и утилитарный характер, считает возможным преодолеть ее путем экстраполяции субъективного мира чувств на всю природу, мысленного одухотворения ее. Признавая острейшие противоречия между богатыми и бедными странами, препятствующие решению глобальных экологических проблем, Ч. Берч предлагает программу «обратного развития» богатого мира: «богатые должны жить более просто, как просто могут жить бедные». А для этого чисто технические меры должны быть дополнены соответствующими религиозно-этическими нормами [9]. Подчеркивая важность создания духовных предпосылок для перехода к равновесному природопользованию, программы такого рода преувеличивают роль индивидуально-чувственного восприятия окружающей среды, а потому методологически несостоятельны и утопичны. Тем не менее их использование может стать важным фактором формирования экологического сознания верующих, поскольку такое направление мысли может быть противовесом фаталистским настроениям обреченности, присущим значительной части верующих, принадлежащих самым разным конфессиям и сектам внутри современного христианства.
Как известно, откровение Иоанна Богослова («Новый завет») предрекает конец света в образах, которые мы называем теперь апокалипсическими. Христианские фундаменталисты, отвергающие любую попытку отступления от библейских текстов, заходят в своем толковании этой идеи так далеко, что усматривают в неизбежности вселенской катастрофы Божий промысел и соответственно считают любое противодействие этому бессмысленным и даже греховным. Ожидания апокалипсиса, полагает Р. Фолк, помогают объяснить относительную пассивность современного западного общества перед возможностью ядерной или экологической катастрофы [10].
Вместе с тем в западных концепциях духовно-психологических основ экологического сознания имеют место различные методологические подходы с вульгарно-натуралистских фрейдистских позиций. В последние десятилетия стала популярной сексуально-феминистская интерпретация глобальных проблем современности. Профессор философии Нью-йоркского университета Вирджиния Хелд принимает в качестве основной методологической посылки утверждение, что половые различия «глубже и фундаментальнее, чем классовые и расовые», а потому являются самым мощным фактором, влияющим на морально-этические нормы, особенно нормы, относящиеся к войне и окружающей среде; то, что принято считать культурой нации, — преимущественно культура ее мужской половины.
«Внешнее сходство между ракетами, пушками, снарядами и возбужденным мужским половым членом, — пишет В. Хелд, — несомненно сыграло свою роль в формировании отношения к этому оружию. Аналогия между половым членом и оружием, по-видимому, глубоко укоренилась в мужской психологии». Мужчинам, по ее мнению, трудно отказываться от применения силы, насилия, в том числе по отношению к природе, без ущерба для мужского достоинства — в том виде, как они его понимают.
Некоторые активистки феминистского движения в своих фрейдистско-сексуальных аналогиях идут еще дальше. Сандра Хардинг из университета штата Делавэр усмотрела в труде Ньютона «Принципы математики» ... пособие по изнасилованию, а некая Сюзан Маклари сводит всю западную классическую музыку к торжеству «фаллического насилия», а в девятой симфонии Бетховена слышит «удушающую убийственную ярость насильника, который не способен дать ей выход».
До XVI в., считает В. Хелд, люди смотрели на землю как на мать-кормилицу, но затем начали проявляться первые признаки «сексуального» подхода к окружающей среде: на природу стали смотреть как на женщину, которую необходимо покорить, и образ земли-женщины был вытеснен образом неживой природы, механического объекта — так можно было оправдать причиняемый природе ущерб. Женщины же издавна разрешают конфликты ненасильственными методами в семейной жизни и в широком диапазоне мирных инициатив. Если, в соответствии с феминистскими взглядами, женщинам предоставить в обществе на национальном и международном уровнях руководящую роль, то это может привести к устранению угрозы войн и экологической катастрофы [11].
Разделяя и развивая этот методологический подход, профессор университета в Осло Бергит Брок-Утне предлагает распространить его и на систему образования, но не в том смысле, чтобы повысить процент женщин-педагогов, который и так слишком велик в школе, а учить не соперничеству, не потребительскому отношению к природе, а познанию радости сопереживания, заботам друг о друге, о слабых, о растениях, животных, о природе в целом, урегулированию конфликтных ситуаций ненасильственными методами, то есть сделать более «женственным» содержание образования. «Механический взгляд на мир, — пишет она, — как бы санкционировал хищническую эксплуатацию природных ресурсов, неограниченную торговую экспансию и новый социально-экономический порядок, поставивший женщину в подчиненное положение. Таковы были наука и мировоззрение, которые позволили мужчинам поработить и женщину и природу». Прогрессивное феминизированное обучение в школах и университетах, по ее мнению, может существенно изменить ситуацию к лучшему, ибо «феминизм и экология нераздельны» [12].
В последние годы на Западе сложилось целое, так называемое экофеминистское, направление. Его последователи полагают, что женщины самой природой больше, чем мужчины, предрасположены к природоохранным функциям. Поэтому они считают необходимым именно женщинам взять на себя главную миссию в деле спасения природы [13]. Феминистский подход к проблемам окружающей среды представляет определенный интерес, поскольку существенно обогащает понимание экологической духовности, без какого-либо мистицизма. Однако возможности его распространения и практического использования нельзя преувеличивать, поскольку они за висят прежде всего от социально-экономических условий и культурных традиций конкретных обществ, иначе феминизм сыграет негативную роль, поскольку затушевывает реальные противоречия и уводит общественность на бесперспективные пути решения глобальных проблем современности. Вместе с тем феминистские идеи дают основания для постановки широких социально-педагогических экспериментов по разработке новых методов формирования духовных основ перехода к устойчивому раз витию.
Как реакция на многотысячелетние «природопокорительские» установки, поставившие человечество на грань экологической катастрофы, в последние годы получают распространение призывы отвергнуть традиционные антропоцентристские ориентации. «Идея о том, что люди являются венцом творения, мерилом всех ценностей,— пишет Д. Сид, — имеет очень глубокие корни в нашей культуре и нашем сознании». Он, в частности, ссылается на уже приводимые нами библейские изречения. Можно также вспомнить протагоровское «человек — мера всех вещей», сократовское «познай самого себя», фейербаховское «человек — единственный, универсальный и высший предмет философии»...
«Антропоцентризм» или «гомоцентризм», — пишет Д. Сид, — означают человеческий шовинизм». Он разделяет идеи основателя так называемой «глубинной экологии» Арне Наэсса, который считает необходимым ставить «глубинные» вопросы: какой тип общества, образования, религии наиболее отвечает интересам всей жизни в целом, существующей на нашей планете? Путь к разрешению современного экологического кризиса усматривается в индивидуальном совершенствовании личности — от ego до социальной личности и до метафизического «Я». Сторонники этой концепции вводят понятие экологического «Я», включающего не только отношения с другими людьми и обществом в целом, но и отношения со всем сообществом живых существ. «Экологическое «Я» индивида есть все, с чем этот индивид себя отождествляет. Благодаря процессу самоотождествления с другими, с развитием зрелости наше «Я» становится более всеобъемлющим и глубоким. Мы видим сами себя в других». Более того, Д. Сид, ссылаясь на речь индейского вождя Селта, произнесенную перед своим племенем в середине прошлого века, призывает к самоотождествлению со всей природой, научиться «думать как гора». Главной задачей «глубинной экологии» ставится спасение планеты от дальнейшего опустошения, «которое представляет угрозу как просвещенному эгоизму людей, так и всему остальному миру, снижая возможную радость бытия для каждого» [14].