Все высокопоставленные чиновники заявляют, что любят природу и в своей деятельности «охраняют» ее, как в свое время отмечали А. Л. Яншин и А. И. Мелуа, но только разными методами, преследуя различные цели. «Анализ многочисленных заседаний по экологическим вопросам в Совете Министров СССР поневоле приводит к выводу — министерства-загрязнители преследуют единую цель: как сделать так, чтобы принятые решения по охране природы не выполнялись» [б].
В 1990 г. впервые в истории СССР в мирное время произошло абсолютное снижение, по сравнению с предыдущим годом, национального дохода (на 4%), промышленной продукции (на 1,8%), сельскохозяйственной (на 2,9%) при росте на 14,2% номинальной средней зарплаты. За первое полугодие 1991 г., по сравнению с соответствующим периодом предшествующего года, национальный доход снизился еще на 12%, объем промышленной продукции — на 6,2%, производство продовольствия — на 8,5%, а денежные доходы, наоборот, небывало возросли — на 43%, в том числе в частном секторе почти на 200% [7]. Следовательно, дефицит товаров народного потребления в розничной торговле был планово организован.
Резкое ухудшение экономического положения в стране сразу же отразилось на природоохранной сфере, капиталовложения в которую уже в 1990 году снизились на 3%, причем значительную, если не основную, часть ресурсов, выделяемых на эти цели, поглощали теневые структуры главным образом в республиках Средней Азии и Азербайджана. Так, на мелиорацию земель этих регионов (при более чем скромных технико-экономических результатах ) с начала 70-х гг. было затрачено около 150 млрд. руб. — сумма почти равная всей выручке Советского Союза, полученной за данный период от экспорта нефти [8].
Между тем эффективность советской экономики падала прежде всего из-за недовозмещения основного капитала и недостатка инвестиций для технологического обновления производства. В 1975 г. износ производственных фондов в промышленности СССР составил 30%, в 1980 г. — 36%, а к 1990 г. достиг 46%, в том числе в черной металлургии — 53%, в химической и нефтехимической отраслях — 55%, что прямо сказывалось на увеличении загрязнения окружающей среды. В 70-е годы уже каждый седьмой рубль шел на воспроизводство природных ресурсов [9].
В качестве положительных тенденций можно отметить, что площади ежегодно культивируемых земель в 80-е гг. увеличились, по сравнению с 1976 г., примерно в 1,5 раза. В результате специальных мер количество выбрасываемых в атмосферу вредных веществ за 1981-1985 гг. сократилось на 5% (при росте на 17% объемов промышленной продукции), а за 1986-1990 гг. — уменьшилось на 20%, при увеличении объемов промышленной продукции на 13% [10]. Эти и некоторые другие позитивные сдвиги в природоохранном деле давали повод для широковещательных успокоительных заявлений. В частности, Ю. А. Израэль, отвечавший в правительстве СССР за работу экологических служб, фактически отрицал выводы ученых о наступлении экологического кризиса, ссылаясь на то, что «в нашей стране четко осознается опасность возможных негативных последствий на природу и принимаются действенные меры по регулированию взаимодействия человека с окружающей его природной средой» [11]. Информация об экологической ситуации давалась общественности в сильно урезанном виде, многое тщательно скрывалось. Если бы данные по ленинградской атомной катастрофе были известны атомщикам, Чернобыля бы не случилось, считает Алексей Яблоков.
От последствий Чернобыльской аварии к 1996 г. только на Украине умерло 125 тысяч человек, около 15 млн. оказались пораженными соматическими и психическими заболеваниями, радиоактивное облако накрыло более 20 областей Белоруссии, Украины и России, миллионы гектаров прекрасных элитных земель выведены из сельскохозяйственного оборота и перестали быть пригодными для проживания. На преодоление последствий аварии Белоруссия принуждена ежегодно тратить четверть государственного бюджета. Чернобыльская трагедия заставила общественность обратить внимание на сравнимые по тяжести последствия многолетних ядерных испытаний на Семипалатинском и Новоземельском полигонах, проводимых, как выяснилось, без достаточных мер безопасности, а также на последствия аварий на атомных объектах юга Урала и Сибири.
Население Советского Союза не пострадало, как Япония, от американских атомных бомбардировок, но ядерные испытания и аварии на атомных объектах, как теперь стало известно, имеют во многих отношениях более тяжелые последствия. Высокие дозы радиации ведут к нарушениям в организме, которые вызывают быструю смерть или сильные, легко обнаруживаемые патологические отклонения. При относительно небольших, но все же патогенных дозах радиации идет скрытое накопление отрицательного генетического груза, в результате чего последующие поколения в популяции могут все более «насыщаться» генетическими отклонениями.
Огромные плотины и искусственные моря, созданные на великих реках без достаточного учета социальных, культурных, экономических и естественно-географических условий, превратили цветущие районы Поволжья фактически в зону бедствия. Не замерзающий на протяжении десятков километров ниже плотины Красноярской ГЭС Енисей в условиях суровых сибирских зим вызывает резкое ухудшение окружающей среды в краевом центре и близлежащих районах. Почти 40 млн. советских людей в восьмидесятые годы жили в городах, где уровень загрязнения воздуха в 10 и более раз был выше ПДК. Около 10 млн. человек (среди них 3,5 млн. женщин) работали во вредных условиях.
Все это свидетельствует о том, что кризисная экологическая ситуация в СССР назревала, по-видимому, еще в 50-е — начале 60-х годов и затем достигла стадии обострения, несмотря на значительные и быстро растущие затраты на охрану окружающей среды. Общественная инициатива в природоохранном деле в большинстве случаев не получала достаточной поддержки со стороны партийно-государственного руководства или загонялась в жесткие формально-бюрократические рамки. Одним словом, вместо истинной, адекватной заботы о состоянии окружающей среды соблюдались лишь некие правила бюрократической игры в эту заботу.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Клименко В. В. Влияние климата и географических условий на уровень потребления энергии // ДАН. 1994. Т. 339. № 33.
2. Rand A. Capitalism: The Unknown Ideal. N. Y., American Library, 1967.
3. Rand A. The New Left: The Anti-Industrial Revolution. N. Y., Penguin, 1970.
4. Козловский Е. А., Щадов М. И. Минерально-сырьевые проблемы национальной безопасности России. М., 1997.
5. Наука в Сибири. 1994. № 31.
6. Яншин А. Л., Мелуа А. И. Уроки экологических просчетов. М.: Мысль., 1991. С. 3-4.
7. Народное хозяйство СССР в 1990 г. М., 1991.
8. Наука в Сибири. 1993. № 36.
9. Федоренко Н. П., Реймерс Н. Ф. Природа и экономика // Проблемы оптимизации в экологии. М.: Наука, 1987.
10. Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1986.
11. Марксистско-ленинская концепция глобальных проблем современности. М.: Наука, 1985.
4.2. Политические аспекты экологических проблем
Расцвет России есть залог благоденствия всего мира. Гибель России есть гибель всего мира.
Н. К. Рерих
Во второй половине 80-х годов проблема сохранения окружающей среды стала одной из главных тем дискуссий не только среди специалистов, но и в самых широких кругах общественности. По всей стране возникали различные инициативные движения в защиту Волги, Катуни, Байкала, Арала, зеленых зон, парков, лесов, земель... Через научные конференции, собрания и митинги они стали оказывать сильное давление на властвующие и хозяйственные структуры. Однако «экологическим бумом» воспользовались определенные политические круги, скрывавшие за призывами к демократии, гласности и свободе критики узкокорыстные цели, ничего общего не имеющие с охраной и спасением природы, а авторитет патриотических сил «зеленого движения», отстаивающих конструктивные позиции, был с помощью средств массовой информации подорван, они были лишены доверия и оттеснены.
В результате закрывались важные для всего народного хозяйства предприятия и дискредитировалось все то, что необходимо для действительного разрешения в стране экологических проблем, прежде всего — идея сильной государственной власти, опирающейся на активную поддержку, инициативу и самодеятельность народа. Критика партийно-государственных органов и возглавляющих их конкретных лиц, ответственных за катастрофическое состояние окружающей среды, была вполне обоснованной и стала одной из главных причин падения власти, казавшейся еще два-три года назад абсолютно прочной и нерушимой. Экологический набат дал рвущимся на олимп «демократам» огромные политические дивиденды, но был использован ими для развала союзного государства.
На Украине и в Белоруссии политические авантюристы стали возлагать на русский народ вину за Чернобыль, в Казахстане — за Семипалатинский ядерный полигон и пыльные бури на целине, в Узбекистане — за неудачные мелиоративные работы и умирание Арала и т. п. Вместе с тем объявлялось, что идеология и практика социализма антиэкологичны по своей тоталитарной сути поскольку якобы, нацелены на «покорение» природы, а следовательно, должны быть решительно отвергнуты цивилизованным мировым сообществом. При этом «демократы» на словах всячески подчеркивали необходимость жесткого отделения экологии от политики, но своими делами постоянно опровергали эту установку.
Между тем в западных странах не стесняются при рассмотрении любых проблем — научно-технических, культурно-образовательных или экологических — открыто подчеркивать приоритетное значение политических целей и задач. В этом отношении характерны откровения вице-президента США А. Гора: «Когда Советский Союз, продемонстрировав технологическую удаль, в 1957 году послал на орбиту искусственный спутник, Соединенные Штаты начали осуществлять первую федеральную программу образования — не потому, что президент и большинство в конгрессе осознали, наконец, значение образования как такового, а в силу того, что подготовке ученых и инженеров стал придаваться новый смысл борьбы с коммунизмом. Одновременно мы взялись за осуществление своей космической программы — не потому, что большинство в конгрессе вдруг прониклось желанием изучить вселенную, а в силу желания сокрушить коммунистическую идею» [1, 296].