Возникает впечатление, что это не прогнозы кабинетного ученого, а реальные зарисовки современного российского общества.
В августе 1998 года, признает академик Л. И. Абалкин, страна переступила порог экономической безопасности. Даже самые осторожные оценки ученых, в немалой степени лично ответственных за создавшуюся в стране ситуацию, подтверждают, что социально-экономическое положение России является экстремальным, то есть исключает какие-либо практически осуществимые государственные программы по существенному улучшению состояния окружающей природной среды и, тем более, по переходу на путь устойчивого развития. Позитивное решение экологических проблем возможно только при радикальном изменении социально-экономического и политического курса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Казанцев С. В. От перераспределения — к созиданию // ЭКО.
1997. № 7.
2. Российская газета. 1996. 24 февр.
3. Ханин Г. И. Блеск и нищета российской буржуазии // ЭКО.
1998. № 11.
4. Казанцев С. В. Структурные изменения и экономический спад в России // ЭКО. 1995. № 11.
5. Моисеев Н. Н. Агония России. Есть ли у нее будущее? // Зеленый мир. [Спецвынуск]. 1996. № 12.
6. Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии. М., 1993. С. 530-531.
4.4. Социальные болезни переходного периода
Россия уже второй раз в двадцатом веке переживает коллизии переходного периода. И наш отечественный опыт, и опыт других стран показывает, что такой период продолжается обычно 15-20 лет — время смены поколений. Есть основания полагать, что для России, если иметь в виду устойчивое развитие, формирование социально ориентированной рыночной экономики, сильного среднего класса, правового государства, гражданского общества, большая часть переходного состояния еще впереди. Следовательно, имеет смысл попытаться проанализировать особенности этого периода.
В сфере экономики все более или менее ясно. Реформаторы используют опыт, накопленный странами с классической рыночной экономикой. И совсем по-другому обстоит дело в социальной сфере, где нет прецедента перехода от сложившейся системы социалистического типа к качественно иному состоянию общества. Есть прецедент перехода страны от тоталитарной системы к демократическому гражданскому обществу в послевоенной Германии. Но там такой переход происходил в условиях побежденной, разрушенной и оккупированной страны. И совсем иное дело в России, где по многим параметрам при отставании уровня экономического развития социальная сфера развивалась лучше, чем во многих странах с рыночной экономикой, и все это отложилось в социальной памяти людей, особенно старших поколений.
Очевидно лишь одно: неустойчивая ситуация в стране будет длиться меньше, чем в начале века, поскольку: — в результате информационной революции темпы общественного развития неизмеримо ускорились; — в стране никогда окончательно не умирали рыночные отношения, которые сохранялись в подавленной нелегальной и полулегальной форме, как никогда не было монолитным и «социалистическое сознание народа».
Нынешний переходный период имеет свои уникальные особенности. Этот период реформирования, как и в любой другой стране, отличается экстремальностью политических и социально-экономических условий. Демонтируются одни экономические, политические, социальные механизмы общественной системы, на их месте возникают новые. Под вопрос поставлены и многие прежние нравственные ценности при том, что новые ценностные установки или еще не сформировались, или не являются таковыми для большей части российского общества. Что-то делается системно, при поддержке основной массы населения, но большая часть проводимых реформ этой поддержки не имеет и потому «продавливается» в полном смысле этого слова. Во всем этом можно разобраться, если попытаться оценить итоги развития нашей страны в последние десятилетия.
Систему, которая сложилась в результате социалистических преобразований, можно с полным основанием назвать этатической, государственнической. Для обеспечения своей эффективности она объективно была вынуждена использовать репрессивное государство и командную экономику. Этатическая система социалистической ориентации может в некоторых случаях быстрее и эффективней, чем даже общество, основанное на рыночной экономике, осуществлять задачи удовлетворения материальных и духовных потребностей людей на основе государственного патернализма, всеобщей уравниловки, порождая специфический тип личности с иждивенческой ориентацией.
Но вся история человечества пока обнаруживает, что общество, основанное на подобных принципах, где лишь немногие получают действительную выгоду от большей эффективности труда, общество, где правящая элита по любому поводу, не важно для какой цели, конфискует большую часть общественного богатства, длительное время устойчиво развиваться не может. В таком обществе основная масса людей попросту не заинтересована в прогрессе, в экономном использовании ресурсов и многом другом. Именно на этой основе постоянно возникают конфликты, в первую очередь, с творческой интеллигенцией, массовый характер приобретают диссидентство, эскапизм, накапливаются застойные явления. Одним словом, такая организация общества колоссальным напряжением всех сил, концентрацией ресурсов могла вырвать страну из нищеты, защитить в страшных войнах, и даже обеспечить технологический прорыв на отдельных направлениях, но не могла сделать ее по-настоящему богатой и процветающей.
Вот почему сегодня перед российским обществом стоит задача модернизации, экономического, политического, научно-технического обновления, осуществляемого путем последовательных и глубоких реформ. Смысл такой модернизации — переход от общества в его поздней индустриальной стадии к постэкономическому обществу. К сожалению, как и в предыдущие периоды своей истории, российская модернизация происходит в значительной мере под воздействием внешних факторов и внешних вызовов.
В процессе перехода к постэкономическому обществу — для этого используются и рычаги рыночной экономики, достижения информационной революции, плюрализм в политической и духовной жизни — меняется ведущий социальный тип личности да и сам характер человеческих отношений, ценностных ориентации.
На этом переломе отечественной истории важно выделить основной вектор российской цивилизации, чтобы в ходе реформ не переусердствовать и вместе с водой не выплеснуть ребенка только на том основании, что при рождении ему приклеили социалистическую этикетку. Реформируя российское общество, нельзя терять достигнутых позиций в сфере социальной защиты, образования, здравоохранения, культуры, спорта и др. Отношение к советскому прошлому от полного отрицания до полной поддержки, вплоть до оправдания массовых репрессий, и раскалывает сегодня российское общество практически по всем принципиальным вопросам реформирования.
Именно по этой причине сторонники реформ, торопясь пройти точку возврата, стали проводить их без оглядки на отношение к ним со стороны большей части российского населения, оппозиционных политических сил. Постепенно приучили и основную часть средств массовой информации к этой ненормальной ситуации. Никого не шокируют старики, роющиеся на помойках, дети, питающиеся одним комбикормом, шахтеры, голодающие вместе со своими детьми. Пенсия по старости ниже сложившегося прожиточного минимума — что это, как не геноцид в отношении старшего поколения?
Несогласие значительной части общества воспринимается как естественное состояние и позволяет реформаторам принимать очередные решения без учета мнений оппозиционных политических сил, большей части населения страны. Более того, такая позиция выдается за реформаторскую смелость. Это очень опасная ситуация, которая может привести к социальному взрыву и поставить под вопрос все, что было сделано, в том числе и разумного, в ходе политических, экономических и социальных преобразований.
Любое переходное общество всегда находится в экстремальной ситуации, для которой характерны явления, называемые социальными болезнями. Как нет абсолютно здоровых людей, так и нет абсолютно здорового общества. Весь вопрос в том, в какой степени общество поражено социальными заболеваниями.
К первой группе социальных заболеваний относятся безработица, нищета, организованная преступность, суицид, детская беспризорность, алкоголизм, наркомания и некоторые другие явления. Еще раз подчеркнем, что такие явления характерны и для самых благополучных в экономическом и социальном отношении стран.
Вторая группа — социальные болезни, обусловленные спецификой национального уклада жизни.
Применительно к России это: — мессианство, чувство национального превосходства, нарциссизма, обусловленное спецификой православия, считающего себя единственным законным наследником аутентичного (византийского) христианского канона («Москва — третий Рим, а четвертому — не бывать»); — экспансионизм, ориентация на безграничное территориальное расширение, причудливо трансформировавшееся в специфически российское государственничество, державность.
Этот перечень аберраций национального сознания, активно формировавших российское самосознание, можно продолжить. К данной группе относятся и социальные болезни, приобретенные обществом в советский период: — массовое воровство, глубоко укоренившееся в бытовом укладе жизни; — массовый вандализм, ограниченный, и то лишь в какой-то мере, не нравственным чувством, а единственно страхом наказания (от бытового уровня — исписанные стены, оторванные трубки таксофонов и т. д. — до глобального — уничтоженная природа огромных территорий страны, массовое браконьерство); — безответственность и иждивенчество; — сервилизм (по отношению к вождю, государству, начальнику, продавцу и т. д.), вызванный как экономическими причинами, так и нагнетаемым длительное время отказом от индивидуального в пользу коллективного. Человек с советской ментальностью, отказавшись от права собственности и многих других прав, ожидает от государства удовлетворения почти всех своих потребностей.