Смекни!
smekni.com

К. Г. Юнг Психология переноса (стр. 3 из 60)

Человеческая психика - явление чрезвычайно двойствен­ное. В каждом конкретном случае нужно задавать себе вопрос, действительно ли данная установка или конституция органична -или же только компенсация противоположной. Я должен при­знаться, что в этом отношении так часто ошибался, что теперь в каждом конкретном случае, по возможности, воздерживаюсь от всех теоретических предположений о структуре невроза и о том, что пациент может и должен. Я стараюсь принимать реше­ния о терапевтических целях на основе чистого опыта. Это может показаться странным, ведь обычно предполагается, что у терапевта есть цель. Мне кажется, в психотерапии как раз полезно, чтобы у врача не было слишком определенной цели. Он вряд ли знает лучше, чем природа и воля больного к жизни. Ведь великие решения человеческой жизни, как правило, на­много больше подчиняются инстинктам и прочим таинственным неосознаваемым факторам, чем сознательной воле и благона­меренной разумности. Туфли, подходящие одному, жмут друго­му, всеобщего жизненного рецепта нет. У каждого есть своя соб­ственная форма жизни, иррациональная форма, которую не может превзойти никакая другая.

Все это, конечно, не мешает максимально возможной нор­мализации и рационализации. Если терапевтический успех удов­летворителен, то на этом можно и остановиться. Но если он недостаточен, то терапии волей-неволей приходится ориенти­роваться на иррациональные данности больного. Здесь мы дол­жны следовать за природой-поводырем, и действия врача не столько лечение, сколько развитие заключенных в пациенте творческих ростков.

То, о чем я говорю, находится между началом развития и концом лечения. Мой вклад в вопросы терапии ограничивается теми случаями, когда рациональное лечение не приносит жела­емого результата. Материал, которым я располагаю, имеет специ­фический состав: свежих случаев совсем мало. Большинство пациентов уже прошли какое-либо психотерапевтическое лече­ние с частичным или отрицательным успехом. Приблизительно треть вообще не болеет каким-либо клинически диагности­руемым неврозом, но страдает от бессмысленности и беспред­метности жизни. Я ничего не имею против того, чтобы назвать

Цели психотерапии

17

это общим неврозом нашего времени. Почти две трети моих пациентов находятся во второй половине жизни.

Этот специфический материал оказывает рациональным ме­тодам лечения особое сопротивление, - возможно потому, что социально адаптированным индивидам с выдающимися способ­ностями нормализация ничего не дает. А что» касается так на­зываемых нормальных людей, то я тем более не могу выложить им готовую жизненную философию. В большинстве таких слу­чаев ресурсы сознания исчерпаны - англичане обычно говорят про это "I am stuck" - я застрял. Именно потому я и стараюсь искать неизвестные возможности. Я ведь ничего не могу ска­зать пациенту на вопрос: "Что Вы мне посоветуете? Что мне делать?" Я тоже этого не знаю. Я знаю только одно: если соз­нание не видит перед собой пути и застревает, то бессозна­тельная душа среагирует на нестерпимый застой.

Это застревание - психический процесс, столь часто повторяв­шийся в ходе развития человечества, что он стал мотивом многих сказок и мифов, где есть волшебный корень (Springwurzel) для закрытой двери или животное-помощник для обретения скрытого пути. Другими словами, застревание является типичным собы­тием, которое вызывало в ходе истории и типичные компенса­торные реакции. Поэтому, вероятно, можно рассчитывать, что в реакциях бессознательного (например, в снах), возникнет нечто соответствующее.

В таких случаях я поначалу уделяю основное внимание сновидениям. Я делаю это вовсе не потому, что зациклился на идее исключительного значения снов для психотерапии, и не потому, что обладаю таинственной теорией сновидений, а просто от безвыходности. Я не знаю, где еще можно взять что-нибудь, поэтому пытаюсь найти недостающее в снах; они дают воображаемые образы, намеки это все-таки больше, чем ничего. У меня нет теории снов, я не знаю, как возникают сновидения. Я вообще не уверен, заслуживает ли мой способ обращения со снами названия метод. Я разделяю все предрассудки против толкования сновидений как квинтэссенции ненадежности и произвола. Но, с другой стороны, я знаю, что почти всегда при этом что-то получается, особенно если достаточно долго меди­тируешь над сном, постоянно думаешь о нем. Это "что-то", ко­нечно, не такой научный результат, которым можно похвас­таться или рационализировать, но это практически важный намек, показывающий пациенту, куда нацелен неосознанный

18

К.Г.Юнг

путь. Для меня не важно, чтобы результат размышления над сном был научно достоверным и неопровержимым - это побоч­ная, аутоэротическая цель. Я удовлетворен, если это что-то го­ворит пациенту и дает ход его жизни. Таким образом, единст­венный критерий, который я могу признать, - это факт, что результат моих усилий действует. Своего научного конька -желание всегда знать, почему это действует, приходится отло­жить для досуга.

Бесконечно многообразны содержания инициальных снов, т.е. сновидений в начале терапии. Во многих случаях поначалу сны ведут назад в прошлое и напоминают забытое и утрачен­ное - ведь состояния застоя и дезориентации случаются при односторонней направленности жизни. Тогда может внезапно наступить так называемая потеря либидо. Вся предшествую­щая деятельность становится неинтересной, даже бессмыслен­ной, и ее цели перестают быть желанными. То, что у одного -лишь мимолетное настроение, у другого может стать хрони­ческим состоянием. В этих случаях часто бывает, что другие возможности развития личности лежат погребенными где-то в прошлом, и никто, даже пациент, об этом не знает. Сон же может обнаружить след.

В других случаях сновидение указывает на факты настояще­го, которые никогда не представлялись сознанию проблема­тичными или конфликтогенными например, брак, социальное положение и т.д.

Эти возможности еще находятся в области рационального, и мне, наверное, было бы нетрудно объяснить такие сны. Действи­тельные трудности начинаются только тогда, когда сны не ука­зывают на очевидное (а это они делают часто, особенно пыта­ясь предвосхитить будущее). Это не обязательно пророческие сны, а просто предчувствующие, "рекогносцирующие" сновиде­ния. Такие сны содержат предчувствия возможного, их трудно вразумительно объяснить незаинтересованному лицу. Они часто и мне самому непонятны, и тогда я говорю пациенту: "Я не знаю, но попробуйте пройти по этому следу." Как я уже ска­зал, единственный критерий - действенность, причем вовсе не обязательно понимать, откуда она берется.

Особенно это относится к сновидениям, содержащим нечто вроде "бессознательной метафизики" - мифологическое мыш­ление "по сходству", причем сны иной раз имеют неслыханно причудливые, озадачивающие формы.

Цели психотерапии

19

Мне, наверное, возразят: откуда я знаю, что сны содержат "бессознательную метафизику"? Тут мне приходится сознаться: я не знаю, есть ли это в сновидениях. Для этого я слишком мало знаю о снах. Я вижу только их воздействие на пациента. Хочу пояснить это маленьким примером.

В длинном инициальном сновидении одного из моих "нор­мальных" пациентов основную роль играл факт болезни ребен­ка сестры сновидца. Это была двухлетняя девочка.

В действительности у его сестры незадолго до того умер мальчик, но больше никто из ее детей не был болен. Больной ребенок, как содержание сна, казался поначалу непонятным -это никак не соответствовало действительности. Между сно­видцем и его сестрой не было близких отношений, так что этот образ не носил личного характера. Но потом ему вдруг пришло в голову, что два года назад он начал изучать оккультизм, в ходе чего позднее открыл и психологию. То есть ребенок, види­мо, был его духовным интересом - мысль, до которой я сам не додумался бы. Чисто теоретически этот образ сна мог означать все или ничего. Значит ли вообще какая-либо вещь или факт сами по себе что-нибудь? Несомненно лишь то, что толкует, то есть придает значение всегда человек. Именно это существенно для психологии. Представление о патологичности занятий оккультизмом импонировало сновидцу как новая интересная мысль. Это каким-то образом подействовало. А раз действует -это главное, чем бы оно ни являлось. Такая критическая мысль вызвала определенное изменение установки. Именно незначи­тельные изменения, которые нельзя выдумать, приводят вещи в движение - и вот уже застой (по крайней мере, в принципе) преодолен.

Образно выражаясь, в этом примере сон подразумевал, что оккультные студии сновидца патологичны, и я могу говорить о "бессознательной метафизике", если сновидение наводит пациента на такие мысли.

Но я иду дальше: вместе с пациентом начинаю размышлять над его снами. Я делюсь с ним своими мыслями и мнениями. Я не опасаюсь суггестивных воздействий, - ведь, как известно, внушить можно лишь то, к чему человек и так уже втайне готов. Нестрашно, если при этом временами попадаешь на ложный путь, - при следующей попытке ошибочное вновь отторгается как чужеродное тело. Мне нет нужды доказывать, что мое толкование правильно, это достаточно бесперспективное предприятие. Мне

20

К.Г.Юнг

просто нужно вместе с пациентом искать действенное - я чуть не поддался искушению сказать действительное.

Поэтому для меня очень важно знать как можно больше о примитивной психологии, мифологии, археологии и сравни­тельной истории религии, потому что они содержат бесценные аналогии, обогащающие образы фантазий пациентов. Так мы сможем общими усилиями приблизить незначительное на вид к значимому и тем самым существенно увеличить возможность воздействия. Ведь для непосвященного, сделавшего все, что можно в сфере личного и рационального, но так и не достиг­шего смысла, возможность вступления в иррациональную сферу жизни и переживаний будет очень важна. Благодаря этому изменяются и аспекты обычного и повседневного, у них появляются новые оттенки. В конечном счете многое зависит от того, как мы смотрим на вещи, а не от того, каковы они сами по себе. Мельчайший смысл всегда важнее для жизни, чем самая большая бессмыслица.