Смекни!
smekni.com

К. Г. Юнг Психология переноса (стр. 49 из 60)

Царица юга (лат.) — Прим. перев. ** Горькая вода (лат.) — Прим. перев. *** Море от горького (лат.) — Прим. перев.

PHILOSOPHORVM

ANIMJE IV BILATIO SEV

Onus feu Subbmatio.

ui'c fc&wfngt fi'cb bit fcft

Vnt> crqiiuft t>rn gcrct'nigttn (суфплт vribt r-

L, щ

Рис.9

236

К.Г.Юнг

сердца". Осадок соответствует мертвому телу в саркофаге, сар­кофаг же, в свою очередь, соответствует фонтану Меркурия или vas hermeticum.

497 Душа, спускающаяся с небес, идентична росе, aqua divina*, которая, как поясняет Сениор, цитируя Марию, и есть "Rex de coelo descendens"13**. А потому эта вода сама получает корону и образует "диадему сердца"14 в явном противоречии с преды­дущим утверждением о том, что пепел и есть диадема. Трудно сказать - то ли в умах алхимиков царила такая неразбериха, что они не замечали подобных вопиющих противоречий, то ли их парадоксы были в высшей степени намеренными. Подозре­ваю, что было понемногу и того, и другого, так что ignorantes, stulti, fatui"" должны были понять их тексты буквально и за­путаться в сумбуре аналогий, тогда как более проницательный читатель, осознав необходимость символизма, виртуозно разоб­рался бы в нем без каких-либо затруднений. Интеллектуальная ответственность, кажется, всегда была слабым местом алхими­ков; впрочем, среди них имелись немногие, достаточно открыто сообщавшие, как именно следует относиться к их специфичес­кому языку15. Чем меньшее почтение к согбенным в тяжких трудах плечам читателя они проявляли, тем больше был их вольный или же невольный долг перед бессознательным: ибо не что иное, как бесконечное разнообразие образов и парадок­сов, указывает на психологический факт первостепенной важ­ности - на неопределенность архетипа, с его множеством зна­чений, каждое из которых показывает нам разные грани простой, единой истины. Алхимики были настолько погружены в своей внутренний опыт, что их единственной работой было -изобрести подходящие образы, независимо от того, понятны они или нет. И хотя в этом отношении они отстали от своего времени, ими тем не менее выполнена неоценимая работа кон­струирования феноменологии бессознательного еще задолго до появления психологии. Мы, как наследники этих богатств, не можем с легкостью насладиться ими. Все же нас утешает то соображение, что старые мастера также не понимали друг друга, либо понимали лишь с трудом. Так, автор Rosarium говорит, что "antiqui Philosophi tarn obscure quam confuse scrip-serunt"****, так что сбивали с толку читателя или вовсе уводили

* Божественная вода (лат.) — Прим. перев.

** Царь, спускающийся с небес (лат.) — Прим. перев.

*** Невежды, глупцы, тупицы(лат.) — Прим. перев.

Психология переноса

237

его в сторону. Что касается его самого, он собирается сделать "experimentum verissimum"* ясным для глаз всех, и раскрыть его "надежнейшим, наиболее подобающим человеку образом", а затем начинает писать в точности как и все до него. Да это и было неизбежным, поскольку алхимики на самом деле не знали, о чем они пишут. Знаем ли мы это сегодня - я также не скажу с полной уверенностью. Во всяком случае, мы теперь уже не считаем, что секрет заключен в химических веществах, а полагаем, что его следует искать в одном из темных и глу­боких слоев психе, хотя и не знаем природы этого слоя. Может быть, в следующем столетии мы откроем новую тьму, из которой вынырнет нечто, чего мы также не понимаем, но присутствие чего ощущаем с полной уверенностью.

498 Алхимик не видел противоречия в том, чтобы сравнивать диадему с "грязным осадком" и далее на одном дыхании утвер­ждать ее небесное происхождение. Он следует правилу, изло­женному в "Tabula Smaragdina": "Quod est inferius, est sicut quod est superius. Et quod est superius, est sicut quod est inferi­us"16**. Его способность к сознательным разграничениям была не настолько острой, как у современного человека; да и своим современникам с их схоластическим мышлением он в ней оче­видным образом проигрывал. Такая явная регрессия не может объясняться какой-то умственной отсталостью алхимика; дело скорее в том, что основной его интерес сфокусирован на бес­сознательном как таковом, а вовсе не на возможностях разде­лений и формулировок, характерных для точного концептуаль­ного мышления схоластов. Он бывает удовлетворен, если находит выражения, свежими красками обрисовывающие иско­мый секрет. Как эти выражения соотносятся друг с другом, как они различаются между собой - все это для него менее всего значимо, ибо он не предполагает, что кто-нибудь сможет постичь искусство на основании его идей, но зато рассчитывает, что те, кто приближаеться к искусству, уже зачарованы его тайной и либо направляемы надежной интуицией, либо избраны и предназначены к тому Богом. Так, Rosarium*7утверждает, цитируя Хортулана18: "Solus ille, qui scit facere lapidem Philosop-

* Древние философы писали настолько же темно, как и путано (лат.) — Прим. перев.

* Наиболее истинный опыт (лат.) — Прим.. перев.

" То. что внизу, подобно тому, что наверху. И то, что наверху подобно

тому, что внизу (лат.) — Прим. перев.

238

К.Г.Юнг

Психология переноса

239

horum, intelligit verba eorum de lapide" (Только тот, кто знает, как получить философский камень, может понять их слова о нем). Тьма символизма рассеивается перед взглядом просвет­ленного философа. И снова, Хортулан говорит: "Nihil enim pro-dest occultatio philosophorum in sermonibus, ubi doctrina Spiritus sancti operatur"19 (Таинственность речей философов ничего не значит там, где проявляет свое действие учение Святого Духа).

499 Неспособность алхимика различать corpus и spiritus в нашем случае поддерживается предположением, что благодаря предшествующему mortificatio и sublimatio тело приобрело ду­ховную форму "квинтэссенции" и, следовательно, в качестве corpus mundum (чистой субстанции) не слишком отличается от духа. Оно может служить приютом духа или даже притягивать дух к себе20. Все эти идеи заставляют нас прийти к выводу, что не только coniunctio, но и возвращение души в "тело" предс­тавляет собой происходящее целиком вне мира событие, процесс, протекающий в психическом не-эго. Так можно объяснить, почему данный процесс настолько легко проецируется; ибо если бы он обладал личностной природой, его подверженность проекциям значительно уменьшилась бы, поскольку тогда он мог бы быть осознан без особого труда. Во всяком случае, спо­собность к его проецированию была бы недостаточной для того, чтобы спроецировать его на неодушевленную материю, являю­щуюся полярной противоположностью живой психе. Опыт показывает, что носителем проекции бывает не любой объект, но всегда лишь тот, который оказался адекватным природе проеци­руемого содержания - то есть объект должен предоставить со­держанию тот "крюк", на котором можно его подвесить21.

500 Хотя данный процесс в сущности трансцендентален, про­екция возвращает его вниз, к реальности, оказывая резкое воз­действие на сознание и личностную психе. Результатом оказы­вается инфляция, и тогда становится ясно, что coniunctio -священный брак богов, а не просто любовное приключение смертных. Утонченный намек на это содержится в Химической свадьбе, где Розенкрейц - герой драмы - является всего лишь гостем на пиру и, невзирая на запрет, прокрадывается в спаль­ню Венеры, чтобы там восторженно созерцать обнаженную красоту спящей. В наказание за вторжение, Купидон ранит его в руку своей стрелой22. На его собственную, личную связь с царственной свадьбой указание дается вскользь, в самом конце: царь, намекая на Розенкрейца, говорит, что тот (Розенкрейц)

был его отцом23. Андрее - автор "Свадьбы" - должно быть, человек неглупый, поскольку в этом месте он пытается выпу­таться из ситуации с помощью шутки. Он ясно намекает, что и сам является отцом своих персонажей, заставляя царя подт­вердить это. Предлагаемая по собственному почину инфор­мация об отцовстве в связи с таким "ребенком" представляет собой обычную попытку художника поддержать престиж свое­го эго в противостоянии подозрениям на то, что он - жертва творческого порыва, бьющего ключом из бессознательного. Гете и со вдвое меньшей легкостью все равно не смог бы высво­бодиться из объятий "Фауста" - своего "главного дела". (Люди меньшего масштаба, соответственно, испытывают большую потребность в величии, а потому им приходится заставлять других быть о них более высокого мнения). Андрее был так же зачарован секретом искусства, как и любой алхимик; доказа­тельством этого служат предпринимавшиеся им серьезные попытки основать Орден Розенкрейцеров, занять же в позд­нейшие годы более дистанцированную позицию ему пришлось в основном из соображений удобства, учитывая его духовный сан24. 501 Если существует нечто такое, как бессознательное, не явля­ющееся личностным, - то есть не состоящее из индивидуально приобретенных содержаний, будь то забытых, подсознательно усвоенных, либо подавленных - то должны существовать и про­цессы, протекающие в этом не-эго, спонтанные архетипические события, которые сознание способно лишь воспринимать в спроецированном виде. Они неимоверно странны и неведомы, но все же кажется, что мы их знаем с незапамятных времен; они также - источник примечательной зачаровывающей силы, одновременно ослепляющей и просветляющей. Они влекут нас, как магнит, но в то же время и пугают; их проявления присут­ствуют в фантазиях, сновидениях, галлюцинациях и некоторых видах религиозного экстаза25. Один из таких архетипов - coni­unctio. Всепоглощающая сила архетипа объясняет не только широкую распространенность этого мотива, но и ту силу страсти, с которой он завладевает индивидом, часто наперекор всякому разумному пониманию. В число peripeteia* coniunctio входят и процессы, иллюстрируемые несколькими завершаю­щими рисунками. На них изображаются отдаленные послед­ствия слияния противоположностей, включивших и осознание личностью такого соединения. Экстремальным последствием Перипетии (греч.) - Прим. перев.