Эти логические рассуждения кажутся довольно далекими от нашей темы. Однако, поскольку они являются принципиальным ответом на предшествующий психологический опыт, то из них вытекают важные практические выводы. Если я как психотерапевт чувствую себя по отношению к пациенту авторитетом и в соответствии с этим претендую на то, чтобы знать что-либо о его индивидуальности и быть в состоянии делать о ней верные заключения, то я тем самым расписываюсь в собственной некритичности, поскольку оказываюсь несостоятельным в оценке противостоящей мне личности. Я могу судить о ней лишь постольку, поскольку она является человеком вообще. Но так как все живое встречается только в индивидуальной форме, а я могу поддаться его внушению. Поэтому, желая психологически лечить индивида, я должен волей-неволей отказаться от любого всезнайства, всякого авторитета и каких-либо попыток влияния. Мне не остается ничего другого, как выбрать диалектический способ действия, состоящий в сравнении обоюдных данных. Это возможно лишь тогда, когда я даю другому шанс представить свой материал как можно полнее, не стесняя его своими предположениями. В ходе этого представления его психика соотносится с моей, воздействуя на нее. Это воздействие - единственное, что я могу противопоставить своему пациенту в индивидуальном отношении и на законном основании.
Эти принципиальные соображения обусловливают определенную позицию терапевта, обязательную во всех случаях индивидуального лечения и единственно приемлемую. Каждое отклонение от этой позиции означает суггестивную терапию, принцип которой - индивидуальное - ничто по сравнению с общим. Поэтому к суггестивной терапии относятся все методы, утверждающие и интерпретирующие различия. К ней относятся и все технические процедуры, предполагающие однотипность индивидуальных объектов. Поскольку истинен тезис о незначимости индивида, поскольку суггестивные и технические методы, а также любые теоретические гипотезы вполне возможны и обеспечивают успех у среднего человека (это и христианская наука, и духовные практики, вообще самые разные религиозные и врачебные методы влияния плюс бесчисленные измы), даже политические движения не без основания претендуют на роль психотерапии в больших масштабах. Как начало войны излечило неврозы навязчивых состояний, а чудотворные места издавна устраняют невротические синдромы, так и большие и малые народные движения целительно действуют на индивида.
Соображения о психотерапии
31
Лучше и проще всего этот факт выражается в воззрениях примитивных обществ, в представлении о так называемой мана. Мана - это всеобъемлющая целительная сила, которая делает человека, животных и растения плодовитыми, а вождя и шамана - магически сильными. Понятие мана идентично "необыкновенно действенному", как показывает Леманн, сильно впечатляющему. Поэтому на примитивной ступени все необычное является "лекарством". Но так как сто умных людей вместе, как известно, образуют одного идиота, то добродетели и таланты - преимущественно индивидуальные качества и не свойственны человеку вообще. Поэтому людские массы всегда склонны к стадной психологии, а потому - к слепому stampede" и к психологии черни с ее тупой жестокостью и истерической сентиментальностью. Человек конформный обладает примитивными качествами, поэтому и лечить его надо техническими методами. Будет просто ошибкой лечить его иначе как "технически правильно", т.е. методами, которые популярны и признаны эффективными. В этом смысле старый гипнотизм или еще более старый животный магнетизм дал принципиально столько же, как и скажем, технически безупречный анализ наших дней или как лечение амулетом первобытного шамана. Самое главное - в какой метод верит терапевт. Если он действительно уверен, то серьезно и терпеливо сделает для больного все возможное, и эта добровольная отдача оказывает исцеляющее воздействие - насколько распространяется психический суверенитет "коллективного" человека. Но границы эффективности определены антиномией индивидуальное - коллективное.
Эта антиномия - не только философский, но и психологический критерий, поскольку есть бесчисленное множество людей, не просто средних, конформных, но таких, чье особое честолюбие состоит в том, чтобы быть как все. Это соответствует и расхожим тенденциям воспитания, охотно представляющим индивидуальность и беззаконие как синонимы. На этой ступени индивидуальное подвергается отрицательной оценке и вытеснению. Поэтому индивидуальные содержания и тенденции здесь выглядят болезнетворным психологическим началом. Но есть еще и переоценка индивидуального на основе антитезы. Общее - ничто по сравнению с индивидуальным. Так, психоневрозы с психологической (но не клинической) точки зрения можно разделить на две большие группы: в одну
* Неудержимый бег пришедшего в панику стада (англ.) — Прим. перев.
32
К.Г.Юнг
входят конформные личности с недоразвитой индивидуальностью, а в другую - индивидуалисты, не способные адаптироваться к коллективу. В соответствии с этим различается и терапевтическая позиция, т.к. понятно, что невротический индивидуалист не может выздороветь иначе, как признав в себе конформиста и, тем самым, необходимость приспособления к группе. Поэтому оправданно вернуть его на уровень коллективных истин и ценностей. С другой стороны, - психотерапевтический опыт знает и такого хорошо адаптированного человека, который имеет и делает все, что является гарантией здоровья, и тем не менее продолжает болеть. Было бы безнадежной ошибкой (которую, однако, очень часто делают) пытаться привести их к общему знаменателю, так как этим можно разрушить все ростки индивидуальности.
Так как, согласно нашим вводным рассуждениям, индивидуальное есть неповторимое, непредсказуемое, неинтерпретируемое, то терапевт должен в этом случае отказаться от всех своих предположений и техник и ограничиться чисто диалектическим способом действия, т.е. позицией, избегающей любых методов.
Как можно было заметить, в начале я представил диалектический способ как новейшую фазу развития психотерапии. Здесь я должен поправить себя и поставить этот способ действия на его истинное место: это вовсе не простое развитие прежних теорий и приемов а скорее полный отказ от них - ради возможно более непредвзятого отношения. Другими словами, терапевт при этом более не действующий субъект, а свидетель индивидуального процесса развития.
Я не хотел бы создать впечатление, что эти выводы упали с неба. У них есть своя история. Хотя я был первым, кто потребовал, чтобы аналитик сам подвергался анализу, но мы обязаны главным образом Фрейду бесценным открытием что и у аналитиков есть комплексы и, следовательно одно или несколько слепых пятен, действующих как предубеждения. Это открылось психотерапевту в результате случаев, когда он не мог больше интерпретировать, руководить пациентом из-за облаков или с кафедры, исключив свою собственную личность. Он просто вынужден был заметить, что его своеобразие или его особое отношение мешали выздоровлению пациента. Чего сам не понимаешь, потому что не хочешь признаться в этом самому себе, - того не позволишь осознать и пациенту, конечно же, во вред ему. Требование, чтобы аналитики сам подвергся анализу,
Соображения о психотерапии
33
приводит в своем развитии к идее диалектического способа действия, где терапевт вступает во взаимоотношение с другой психической системой не только как тот, кто спрашивает но и как тот, кто отвечает. Аналитик здесь не вышестоящий, компетентный, судья и советчик, но участник, находящийся в диалектическом процессе так же, как и (теперь уже) так называемый пациент.
Еще один источник идеи диалектического способа действия -факт многообразия возможных толкований символических содержаний. Зильберер* различал психоаналитическое и анагогическое, а я - аналитически-редуктивное и синтетически герменевтическое**. Что под этим подразумевается, я хочу пояснить на примере так называемой инфантильной фиксации на образе родителей (Elternimago), являющейся одним из богатейших источников символических содержаний. Аналитически-редуктивная точка зрения считает, что интерес (либидо) регрессивно возвращается к материалу инфантильных воспоминаний и фиксируется там или же вообще никогда не освобождается от них. Синтетическая или анагогическая точка зрения, напротив, считает, что речь идет о способных к развитию частях личности находящихся в инфантильном состоянии, словно в материнском лоне. Оба толкования могут быть правильными. Можно сказать, что они приходят в основном, к одному и тому же. Но на практике существует большая разница, толкуем ли мы нечто как регрессивное или как прогрессивное. Совсем не просто найти верное решение в каждом конкретном случае, большей частью чувствуешь себя неуверенно. Так, выявление безусловно неоднозначных содержаний заставило счесть сомнительным беззаботное применение теорий и методов и тоже, в свою очередь, способствовало использованию диалектического способа наряду с более тонкими или грубыми суггестивными методами.
Исходящие от Фрейда дифференциация и углубление психотерапевтической проблематики рано или поздно должны привести к выводу, что диалог между врачом и пациентом (Auseinander-setzung) должен включать и личность врача. Уже старый гиптонизм и бернгеймовская суггестивная терапия знали, что