Смекни!
smekni.com

К. Г. Юнг Психология переноса (стр. 8 из 60)

В этой серии мотив встречался не менее 51 раза. Сначала он проявился как множество неопределенных женских фигур, потом это была смутная фигура женщины, которая сидела на лестнице. Потом она явилась под покрывалом, а когда сняла его, то ее лицо светилось, как солнце. Потом она появилась обнаженной, стоя на глобусе, видимая со спины. Затем она вновь разделилась на множество танцующих нимф, потом на несколько больных венерическими болезнями проституток. Не­сколько позже незнакомка появляется на балу и сновидец дает ей деньги. Потом она оказывается больной сифилисом. Начиная с этого момента, незнакомка связывается с так называемым мотивом двойника, который также часто встречается в снах. Дикарка, возможно малайка, раздваивается. Ее надо взять в плен, но она и светловолосая нагая женщин, которая стояла на глобусе, или молодая девушка с красной шапочкой, гувернант­ка, бонна или старая женщина. Она очень опасна, член раз­бойничьей шайки и не совсем человек, а словно абстрактная идея. Она проводник, сопровождающий сновидца на высокую гору. Но она и как птица, что-то вроде марабу или пеликана. Она хочет поймать себе мужчину. Она большей частью бело­кура и дочь парикмахера, но у нее есть индийская, очевидно, темная сестра. В качестве белокурой горной проводницы, она объясняет сновидцу, что часть души его сестры принадлежит ей. Она пишет ему письмо, но является женой другого. Она не говорит, и с ней не заговаривают. У нее то черные, то белые волосы. У нее оригинальные, неизвестные сновидцу фантазии. Может быть она - неизвестная жена отца, но не его мать. Она летит с ним в самолете, который падает. Она голос, превраща­ющийся в женщину. Она объясняет ему, что она - осколок, то есть фрагмент, что, пожалуй, означает, что она - частичная душа (Teilseele). У нее есть брат, который сидит в плену в Москве. Как темная фигура она - служанка, глупа, и за ней надо присматривать. Незнакомка часто появляется двойственной, как две женщины, идущие с ним в горы. Белокурая горная про­водница является ему однажды как видение. Она приносит ему хлеб, занята религиозными идеями, знает путь, которым ему

Соображения о психотерапии

39

надо идти, он встречает ее в церкви, она его духовная на­ставница, поводырь. Она выходит словно из темного ящика и может превратиться из собаки в женщину. Однажды она даже обезьяна. Сновидец рисует во сне ее портрет; но то, что появляется на бумаге - это абстрактная символическая идеог­рамма, содержащая в основном троичность - часто встречаю­щийся мотив.

Таким образом, мотив незнакомой женщины характеризует фигуру крайне противоречивого характера, которую действи­тельно нельзя связать с нормальным женским существом. Изо­бражается скорее сказочное существо, нечто вроде феи, кото­рая тоже имеет "переливающийся" характер. Как известно, есть злые и добрые феи, они тоже могут превращаться в живо­тных, могут быть невидимыми, любого возраста, то молодые, то старые, имеют не человеческую, а эльфийскую природу с ха­рактером частичной души, соблазнительные, опасные и мудрые Поэтому мы вряд ли ошибемся, предположив, что этот мотив идентичен мифологическим представлениям о похожих на эль­фов существах (нимфы, сильфиды, ундины, русалки, дриады, суккубы, ламии, вампиры, ведьмы и иже с ними). Ведь весь мифический сказочный мир - порождение бессознательной фантазии, как и сон! Часто бывает, что этот мотив сменяет мотив воды. Как вода означает бессознательное вообще, так фигура незнакомой женщины является персонификацией бес­сознательного, которую я обозначил как аниму. Эта фигура, в принципе встречается только у мужчин, и появляется лишь тогда, когда свойства бессознательного начинают становится для пациента проблемой. У мужчины бессознательное имеет женскую природу, а у женщины - мужскую, поэтому пер­сонификацией бессознательного у мужчины является выше­описанное женское существо.

Рамки доклада не позволяют мне описать все те мотивы, ко­торые встречаются в процессе индивидуации, то есть в случае, когда материал пациента нельзя свести к общим, свойствен­ным среднему человеку предпосылкам. Есть множество моти­вов, и все они в полном составе встречаются в мифологии. По­этому единственное, что можно сказать - индивидуальное психическое развитие поначалу порождает нечто, похожее на старый сказочный мир. Поэтому понятно, что это выглядит так, словно индивидуальный путь идет вспять в человеческое прошлое, словно он - регрессия в историю духовного развития

40

К.Г.Юнг

и словно происходит нечто недопустимое, что следует предот­вратить терапевтическим вмешательством. Ведь сходные вещи можно видеть и при психотических заболеваниях, особенно при параноидных формах шизофрении, где кишат мифологические создания. Опасение, что речь идет о патологическом развитии, ведущем в хаотический или болезненный мир фантазии, на­прашивается само собой. Такое развитие может стать опасным у человека, недостаточно утвердившегося в качестве социаль­ного субъекта. В конечном счете, любое психотерапевтическое вмешательство может натолкнуться на латентный психоз и перевести его в острую стадию. Поэтому некритическая и диле­тантская игра психотерапевтическими методами - это игра с огнем, от которой следует настоятельно предостеречь. Дело становится особенно опасным, когда освобождается архетипический слой психики, потому что эти содержания, как правило, оказывают на пациента удивительно захватывающее действие, вполне объяснимое колоссальным влиянием на человеческую природу мифологических представлений.

Представляется, что процесс выздоровления мобилизует эти силы в своих целях. Мифологические представления с их свое­образной символикой проникают в глубину человеческой души, в исторические основы, куда никогда не добираются разум, воля и благие намерения. Ведь они, эти представления происходят из тех глубин и говорят на том языке, пусть и трудном для на­шего сегодняшнего разума, но заставляющем резонировать самое существо человека. То, что могло нас поначалу испугать, как регрессия, оказывается скорее reculer pour mieux sauter", сбором и интеграцией сил, порождающих новый порядок.

Невроз на этом уровне - это в полном смысле слова душев­ная болезнь, с которой ничего нельзя сделать обычными рацио­нальными методами. Поэтому есть немало психотерапевтов, ко­торые в крайнем случае прибегают к одной из известных религий или, скорее, конфессий. Я далек от того, чтобы предс­тавлять эти устремления в смешном свете. Напротив, я должен подчеркнуть, что в их основе лежит очень верный инстинкт -ведь нынешние религии еще содержат живые остатки мифичес­кого века. А то, что политические учения при случае обраща­ются к религии, самым ясным образом доказывают свастика, "немецкие христиане" и немецкое религиозное движение (Gla-ubensbewegung). He только христианство с его символикой

* Отойти назад, чтобы дальше прыгнуть (фр.) - Прим. пер.

Соображения о психотерапии

41

спасения, но и все религии вообще, вплоть до магических прак­тик примитивных обществ, являются видами психотерапии, ко­торые лечат и исцеляют болезни души и порождаемые ею недуги тела. Сколько в современной медицине суггестивной терапии - об этом я не хочу судить. Ведь мягко говоря, учет психического фактора в практической терапии - совсем не плохое дело. Как раз в этом смысле история медицины чрезвы­чайно поучительна.

Таким образом, когда некоторые врачи обращаются к мифо­логическим или религиозным представлениям, то с историчес­кой точки зрения они поступают верно. Но сделать это можно лишь с теми пациентами, для которых еще живы содержащиеся в религиях мифические остатки. Таким пациентам показана рациональная терапия - до тех пор, пока не достигнут момент, где необходимы мифологические представления. Когда я лечу прихожан-католиков, я всегда отсылаю их к исповеди и прочим средствам благодати церкви. У верующих протестантов, кото­рым приходится обходится без исповеди и отпущения грехов, ситуация сложнее. В новейшем протестантизме, правда, от­крылся клапан так называемого оксфордского движения. Оно предлагает в качестве замены взаимную исповедь (Lainbeich-te), а вместо отпущения - взаимное переживание (Gemeinsc-haftserlebnis). Несколько моих пациентов (при моей полной поддержке) вступили в это движение, равно как другие стали католиками - или, по крайней мере, лучшими католиками, -чем прежде. Во всех этих случаях я воздерживаюсь от диа­лектического способа действия, поскольку нецелесообразно подталкивать индивидуальное развитие пациента сверх его пот­ребностей. Если он может найти смысл своей жизни и исце­ление от своего беспокойства и раздробленности в рамках су­ществующих форм вероисповедания (включая политические верования), то врачу этого должно быть довольно. В конце кон­цов он должен заботиться о больном, а не об излеченном.

Однако есть очень много пациентов, у которых вообще нет религиозных убеждений, либо последние неортодоксальны. Их принципиально нельзя обратить в какую-нибудь веру. С любой рациональной терапией они застревают, несмотря на то, что сама по себе их болезнь излечима. В таких обстоятельствах не остается ничего другого, как диалектически развивать те мифологические содержания, которые живы в самом больном, вне зависимости от любой исторической традиции. В этих случаях мы наталкиваемся на мифологические сны с их характер­ными сериями образов, ставящих перед пониманием врача со­вершенно новую и неожиданную задачу. От него требуются знания, к которым терапевт совершенно не подготовлен своим специальным образованием. Ибо человеческая душа - это не психиатрическая, ни физиологическая, ни вообще биологичес­кая, а исключительно психологическая проблема. Душа есть са­мостоятельная область со своими особыми закономерностями. Сущность души нельзя вывести из принципов других областей знания, иначе извращается своеобразная природа психическо­го. Его нельзя идентифицировать ни с мозгом, ни с гормонами, ни с любыми из известных инстинктов, оно волей-неволей до­лжно быть признано феноменом sui generis".