Сама процедура выборов предполагает проекцию подвига в будущее, задавая соответствующую структуру рекламного текста. Поэтому отсутствие центрального элемента инициационного цикла порождает вполне определенное стремление достроить текст. Три наличных фазы жизнеописания героя предполагают реальность (или, по крайней мере, высокую степень вероятности) четвертой (собственно, на этой проекции и построен рекламный эффект). Таким образом, несмотря на все отмеченные особенности рекламного текста, инициационный цикл выступает в нем в качестве своеобразного внутреннего организатора построения биографии кандидата, что указывает на близость образа регионального лидера, создаваемого средствами политической рекламы, с образом героя классических мифологий.
Вместе с тем в отдельных рекламных биографиях предшествующая деятельность кандидата обладает чертами подвига (деяния, направленного на благо людей, но непосильного обычному человеку).
«Михаил Тихонович умело решал многие сложные проблемы: сплошную электрификацию области, мелиорацию засушливых земель, строительство жилья в селах области, создание мощного животноводства и птицеводства, строительство в селах дорог с твердым покрытием» (М. Наролин. Липецкая область. 1998 г.) [67].
Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что мифологические компоненты образа регионального лидера не исчерпываются аналогиями между функциями, предписываемыми ему и герою мифа. Построение рекламной биографии также построено аналогичным принципам построения мифа о герое и его деяниях.
Можно ли считать это подтверждением нашей гипотезы о мифологизации (по крайней мере частичной) образа регионального политического лидера, в процессе опосредования деятельности по политическому представительству региональной общности? Вероятно, да. Однако, если мы зададим другой вопрос: является ли мифологизация образа лидера свидетельством специфики опосредования политической деятельности на региональном уровне в современной России, то ответ скорее должен быть отрицательным. Героизация облика тоталитарных вождей и рядовых кандидатов на выборные должности в либеральных демократиях была отмечена и проанализирована в ряде исследований [68]. По мнению некоторых теоретиков, подобная мифологизация является необходимой для всякой персонификации социальной группы в лидере [69]. Соответственно, процесс политического представительства должен способствовать героизации образа лидера. Если мифологизация образа регионального лидера действительно связана с процессом политического представительства региональной общности, то при исследовании процесса выстраивания героического образа в тексте политической рекламы мы должны найти связь с процессом актуализации региональной идентичности граждан.
Специфически региональный характер исследованных нами героических жизнеописаний вытекает из присутствующего в них стремления вычленить региональную общность и дать ее позитивное описание. Кроме того построение биографии регионального лидера в рекламных материалах оказывается связанным с теми аспектами «картины мира», которые мы выявили при анализе образа «крепкого хозяйственника». Подчеркивая разными способами в рамках биографического описания свою органическую связь с регионом, кандидат осуществляет тем самым вычленение регионального пространства как особого. В жизнеописании кандидата в ряде случаев выделяется региональное пространство (как пространство наше, человеческое, понятное, доступное) через его противопоставление окружающему миру и особенно пространству Центра, столицы (как пространству недоступному, непонятному, чужому). Наиболее отчетливо это видно в тех случаях, когда в биографии регионального лидера приходится указывать на его пребывание или активную связь со «столицей».
«Иванченко (кандидат на пост главы администрации Ростовской области, депутат Государственной Думы РФ, – В. Н.) помогает решать насущные проблемы коллективов (видимо, местных, – В. Н.) в Москве...
Иванченко – профессиональный политик, прошедший горнило московских аппаратных коридоров» (Л. Иванченко. Ростовская область. 1996 г.) [70].
«Егоров... был в Москве, связи имеет, многое может сделать для края»(Н. Егоров. Краснодарский край. 1996 г.) [71].
«Активная работа в Государственной Думе позволила Гордееву (кандидат на пост главы администрации Саратовской области, -В. Н.) наладить деловые контакты в министерствах и ведомствах правительства России. Примером этого являются практические дела по формированию государственного оборонного заказа и привлечению денежных средств на выплату заработной платы на оборонных предприятиях области, стипендий студентам саратовских учебных заведений, пенсий пенсионерам, строительство жилья для военнослужащих запаса ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, переселенцев из аварийных домов системы инженера Лагутенко, компенсаций на удорожание строительства ТЮЗа, родильного дома в Саратове, мостового перехода через Волгу в районе села Пристанное» (А. Гордеев. Саратовская область. 1996 г.) [72].
Связь с «Москвой» интерпретируется приблизительно одинаковым образом, полнее всего проявленным в высказываниях о Егорове и Гордееве: связи кандидата с Москвой рассматриваются как ресурс улучшения положения жителей региона. То есть «Центр», «Москва», «столица» рассматриваются в рамках такой позиции лишь как «средство», «инструмент», «резервуар» улучшения благосостояния региона, то, что может быть «используемо», «эксплуатируемо». Ассоциация регионального лидера с «Москвой», вытекающая из его биографии, интерпретируется так, чтобы не сгладить, а напротив, подчеркнуть отчуждение регионального жителя от «столицы»
Одновременно столица предстает как сложный и непонятный для обывателя мир со своими законами, которые региональный лидер (фраза «прошел горнило московских коридоров» в этом смысле достаточно показательна) понимает и умеет использовать. Региональный лидер – это тот, кто может в непонятном и чуждом столичном мире достигать целей, действуя на благо региона.
Таким образом, анализ образа лидера вновь приводит нас к противопоставлению «региона» и «Москвы» и задаваемой этим противопоставлением модели пространства. Можно предположить, что такое построение «образа мира» является необходимым условием определенного описания регионального политического лидера. Второе «более сильное» предположение, которое можно сделать, заключается в том, что определенное построение «образа мира» собственно и создает потенциал легитимации конкретного образа регионального политического лидера. Очевидно, что без широкого анализа «образов мира», используемых в процессе политической коммуникации в регионе, мы не можем ни ответить на эти вопросы, ни проверить эти предположения.
«ОБРАЗ МИРА» В РЕГИОНАЛЬНОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ
I. Регион в «большом мире»
Наиболее фундаментальными характеристиками «образа мира» принято считать заложенные в нем представления о пространстве и времени. Система пространственно-временных координат позволяет человеку ориентироваться в окружающем мире, так или иначе выстраивать свою деятельность, исходя из тех установок, которые выработались у него по отношению к объектам различной локализации. Наконец, характер представлений о пространстве и времени имеет большое значение с точки зрения формирования социальной идентичности индивида. Формирование группового самосознания обычно начинается с локализации образа общности в системе пространственно-временных координат. Таким образом, самолокализация общности является необходимой составной частью процесса складывания ее групповой идентичности.
В этой главе мы попытаемся проанализировать те образы пространства и времени, которые символически опосредуют политическую деятельность на региональном уровне. Для этого обратимся к текстам региональной политической коммуникации: материалам политической рекламы, заявлениям региональных лидеров, а также описаниям символических актов региональных и местных властей.
В избранных нами группах источников образы пространства помещают «регион» в определенную систему пространственных координат. Положение региона, в первую очередь, определяется по отношению к пространству России.
«Урал — опорный край державы», «Приморье — утро России», “форпост России на Дальнем Востоке» [73], «Нижний Новгород – карман России», «третья столица России» [74] и тому подобные метафоры характерны для политической риторики многих регионов. Схожими являются утверждения «Красноярский край – центр России» [75], «Ярославль – центр европейской России” [76], “Ивановская область – текстильный цех страны” [77] и т.п.
Как видно из приведенных примеров, отношение «регион» – «Россия» строится таким образом, что в описываемой модели территория региона занимает особое и в каком-то смысле центральное положение в пространстве России независимо от ее реального географического положения. Это достигается за счет привнесения в пространственное описание некоторых дополнительных смыслов, утверждающих значимость региона с точки зрения существования России в целом. В качестве аргументов могут использоваться особое географическое, геополитическое или геоэкономическое положение (в приведенных примерах Приморский край, Красноярский край, Ярославская область), экономический потенциал (Ивановская область, Нижегородская область, Свердловская область), величина и значение административного центра региона (Нижегородская область).