В конце девятнадцатого века высшие классы в Германии, и не только в Германии, обращались к социальному дарвинизму, как к оправданию того непропорционального богатства, которое они накопили. Поэтому не удивляет выдвинутая в 1893 году Александром Тиллом идея, что людей, воспитанных в духе соревнования как способа достижения прогресса, “будет трудно соблазнить всякого рода социалистическими бреднями”.[103]
Помимо классовых различий, злоупотребляли часто и расовыми идеями. Тема вырождения в мире животных была поднята французским натуралистом Жоржем Бюффоном (1707 – 1778 г.г.) в 1766, а уже в 20-х годах девятнадцатого века эта тема привлекла широкое общественное внимание. Французский граф Жозеф Артур де Гобино (1816 – 1882 г.г.) пошёл ещё дальше, применив её к человеку и постулируя существование “арийской” расы, которая якобы сформировала основу “нордических” популяций. Последние арийские группы оставались, по его представлению, в Северной Германии и в Англии. По мнению Гобино, скрещивание нордических типов с другими группами привело бы к вырождению. Теория Гобино была воспринята с энтузиазмом в Германии.
В 1895 немецкий антрополог-любитель Отто Аммон проповедовал скрещивание:
… чистого основного типа с более тёмными типами с вытянутыми черепами и типами с круглыми черепами с несколько более светлым пигментом. Все промежуточные смешанные формы не входят в число великих успехов, а отданы борьбе за существование, поскольку они были созданы лишь как неизбежные побочные продукты при производстве лучших.[104]
Относительно маленькая группа немецких врачей, некоторые из них были связаны родственными узами, взяли на вооружение евгенику Гальтона и теорию вырождения. Но – с левых позиций. Основатель немецкой евгеники Альфред Плётц (1860-1940) был социалистом. В 1891 году Вильгельм Шальмаер (1857-1919) опубликовал брошюру о вырождении видов. Но если интересы Гальтона в основном касались умственных способностей, то Шальмаер был увлечён идеей физического вырождения. Шальмаер утверждал, что Дарвин, открыв причинную природу эволюции, тем самым подтвердил, что этот процесс управляем. Будучи, как и Плётц, социалистом, Шальмаер был противником расовых теорий Гобино. Ещё один социалист, Альфред Гротьян (1869-1931) соглашался с тем, что существует опасность генетического вырождения и рассматривал теорию вырождения, как явление чисто медицинское.
Принятые в 1914 году тезисы германского “Общества за расовую чистоту” находились в заметном противоречии со взглядами Гобино, и в них не упоминались ни класс, ни раса.
Словосочетание “расовая чистота” сформулировал Плётц в 1885 году, как альтернативное название евгеники. Использование этого выражения оказалось неудачным в том смысле, что оно часто неверно истолковывалось, как относящееся к отдельным расам, а не к человеческой расе в целом. Тезисы "Общества за расовую чистоту" призывали к дружеским отношениям в семейной жизни, к исключению факторов, препятствующих представителям определённых мужских профессий иметь детей, к увеличению налогов на табак и алкоголь, к законному регулированию требуемых по медицинским соображениям абортов, к борьбе с заболеваниями, которые тогда считались наследственными – гонореей, сифилисом, туберкулёзом, – болезнями, приобретёнными в результате каких-то профессий, к обязательному обмену справками о здоровье перед вступлением в брак и к выдаче наград за произведения литературы и искусства, в которых прославлялась семейная жизнь. Молодых людей призывали быть готовыми к жертвам ради всеобщего блага.[105]
К концу двадцатых годов евгеника вышла за пределы небольшой группы специалистов и стала темой широкого обсуждения. Тезисы Общества 1931-32 гг. вновь подчёркивали значение наследственности, предупреждали о вырождении и обращали внимание на важность семьи, призывая к увеличению рождаемости и предоставлению налоговых льгот для семей. Долгие периоды профессионального обучения были признаны подрывающими рождаемость, рекомендовались генетические консультации; не должно было поощряться деторождение среди тех людей, чьи дети скорее всего были бы подвержены генетическим заболеваниям, и молодым людям следовало прививать понимание их евгенических обязательств по отношению к будущим поколениям.[106]
И вновь ни одного упоминания о расе.
Социальные дарвинисты девятнадцатого века рассматривали войну как укрепляющий процесс, который выпалывает слабых, точно так же, как экономическое соревнование сортирует население на классы, согласно пригодности. Но когда разразилась Первая мировая война, евгеники осудили её, как “контрселективную”.
Перед окончанием Первой мировой войны в Германии серьёзно опасались перенаселения. Население Германской империи, в 1880 году составляющее 45 миллионов, к концу Первой мировой войны возросло до 67 миллионов. И только в 1918-1919 смертность превысила рождаемость.[107] Новый страх демографического спада осложнил пропаганду негативной евгеники, но приверженцы “чистоты расы” атаковали мальтузианцев с той позиции, что как раз наиболее желательные элементы населения скорее всего прислушаются к их призывам к воздержанию, и этот неразумный альтруизм окажется дисгеническим. Их беспокоило также, что это будет угрозой “нордической расе”. В контексте теорий о расовом превосходстве межрасовое скрещивание рассматривалось, как своего рода самоубийство для тех, кто принадлежит к “высшей” расе.
Однако не об этом поначалу заботился Адольф Гитлер. В 1920 году он выдвинул список из 25 пунктов, ни один из которых не имел отношения к евгенике.
Для того, чтобы лучше разобраться в роли евгеники при правительстве национал-социалистов и не ограничивать своё исследование немецкой евгеники узким контекстом, я выбрал наугад 100 книг, имеющих отношение к веймарскому и нацистскому периодам, с предметными указателями. Я не пытался делать какой-либо предварительный отбор, а лишь выбирал тома, посвящённые данному периоду. Все 100 книг перечислены в Приложении 2. И при желании любой, кто имеет доступ в серьёзную библиотеку, может повторить этот эксперимент, выбирая те книги, которые придутся ему по душе.
Авторы книг – самые разные: от нацистских идеологов до признанных западных учёных, изучающих эту область сегодня. Девяносто шесть из этих алфавитных указателей не содержат слово “евгеника”. Четыре тома, указатели которых включают евгенику, содержат лишь горстку упоминаний. Даже указатели к “Майн кампф” и речам Гитлера не указывают евгенику как тему, хотя имеются многочисленные упоминания о расе. Совершенно очевидно, что евгеника вовсе не являлась тем мощным идеологическим мотором, каким её представляют.
Однако Гитлер слышал о евгенике и в конце концов стал рассматривать её, как неотъемлемую часть своих идей о социальном дарвинизме и мистической “нордической” и “арийской” расе, в основном в духе Гобино (чьё имя, впрочем, не упоминается в “Майн Кампф”). Это был пример откровенного трибализма, подкреплённого суевериями и мистицизмом. В конце концов эти теории вылились в экспедиции в Гималаи в поисках корней и привели к широкому использованию германских языческих символов и рун.
Хотя Гитлер, возможно, и был заядлым приверженцем теории главенствующей роли наследственности, но он также был и антиуниверсалистом, видевшим в создании чистого “нордического” племени главную цель генетического отбора. Вместо того, чтобы рассматривать развитие человечества как процесс сотрудничества, он придерживался доктрины соперничества. Способности, проявляемые другими народами, воспринимались им как угроза той группе, которой он прочил победу. Эта антиуниверсалистская система ценностей по самой сути своей была антиевгенической.
Некоторые из немецких евгеников придерживались взглядов, противоречивших правительственной теории “расовой чистоты”. Приверженец добровольной стерилизации, ведущий немецкий генетик Ганс Нахцхейм, последовательно отвергал нацистские идеи о расе. Даже Фриц Ленц, который был, быть может, самым влиятельным немецким евгеником в нацистский период, высказывался против антисемитизма. Биолог и евгеник Вальтер Шейдт осуждал ненаучную природу “расовой биологии”, которую преподавали в германских университетах. Ещё один приверженец евгеники, венский врач Юлиус Бауэр, отрицал нацистские расовые идеи, называя их “фантазиями, взятыми из воздуха”, и резко порицал тот вред, который они наносили евгеническому движению. Приверженец евгеники, молодой австрийский врач Феликс Титц осудил нацистский закон о “защите крови”. Биолог и евгеник Юлиус Шаксель протестовал против использования евгеники нацистами и эмигрировал в СССР. Райнер Фетчер и бывший католический священник Германн Мукерман были смещены со своих постов, потому что их взгляд на мир противоречил взгляду нацистов. И когда Фетчер пытался вступить в контакт с Красной Армией, его застрелили эсэсовцы.[108]
Евгеники в других странах открыто отвергали гитлеровский антисемитизм и расизм. На международной конференции евгеников в Эдинбурге в 1939 году британские и американские евгеники критиковали расистскую направленность евгеники в Германии.[109] В том же году выдающиеся евгеники Соединённых Штатов и Англии выступили с заявлением, открыто отвергавшим “расовые предрассудки и ненаучную теорию о том, что плохие или хорошие гены являются монополией определённых народов”. (см. Приложение 1).
Но правительство Национал-социалистов взяло под контроль научные учреждения и финансировало кафедры “Расовой чистоты” в германских университетах, так что евгеники оказались перед соблазном оставить позади стаю мечтательных социальных реформаторов и начать конкретно проводить евгенические реформы.