его в плане чисто административном.
Помощник режиссера, «правящий сценой», должен быть освобожден от
административной должности. Если помощник режиссера не усвоил ритма
спектакля, он может провалить его.
356
Об авторском праве режиссера:
Дернбург и Опет — признают авторское право режиссера как автора
mise en scene.
Колер говорит, что режиссер, заимствуя у природы сценические
постановки, лишается авторского права.
Мнение Колера основано исключительно на опыте натуралистических
постановок и потому лишено абсолютного значения.
Так как мастерство сценических постановок представляет собою
особый вид творчества — поэтому необходимо признать за ним авторское
право. Режиссер является не только сочинителем, но и изобретателем.
Теперь приступаю к определению различных школ сценических
постановок, но сегодня буду иметь возможность только перечислить различные
случаи.
«Юлий Цезарь» в Художественном театре — археологический подход.
«Смерть Тентажиля» не имеет указания ни места, ни времени. Поэтому
и необходимо ставить и вне времени и вне пространства.
Можно усвоить себе какой-нибудь стиль. Например, Стеллецкий
пишет в духе иконописи и замышлял поставить так «федора Иоанновича».
Наконец, могут быть специально театральные постановки (театральный
стиль — родоначальником его может считаться Г.Крэг).
Примечания и дополнения. Актер — это самый значительный элемент
спектакля. Его эмоция протекает во все время спектаклей данной пьесы. Всякий
спектакль ценен в том смысле, что в нем проводится одна художественная
идея. В настоящее время композитор Гнесин изобретает нотную систему
для записи мелодии актерской речи в драме.
ЛЕКЦИЯ №5. РАБОТА РЕЖИССЕРА
И ХУДОЖНИКА-ДЕКОРАТОРА
10 июля 1918 г.
1. Стенографическая запись
Каждый из вас должен теперь наметить себе какую-нибудь
практическую работу. И вы должны приступить к ней немедленно. До сих пор мы
еще не распределили слушателей на группы, но это распределение
произойдет теперь естественно при переходе к практическим работам.
Каждый из вас наметит себе пьесу и разработает ее с угодной ему
точки зрения. Те, которые чувствуют, что могут справиться с режиссерской
задачей, пусть поставят себе эту задачу. Имеющие интерес к декоративной
357
части пусть испробуют свои силы в этой области. То же относится к
механической части, электротехнике и т.д.
Не беда, что вы не познакомились еще как следует со всеми этими
областями. Вы подойдете к своей задаче только с общей точки зрения. Вы как
бы выразите свои пожелания здесь, оставляя в стороне самый вопрос о
чисто технической стороне этих пожеланий. От вас требуется здесь пока
некоторая кабинетная работа. К практической работе мы придем потом, в
будущем. Сегодня мы наметили для работы три пьесы для того, чтобы показать
вам, как подойти к задаче. Это: 1) Пушкин, «Борис Годунов» в связи с
либретто Мусоргского; 2) Островский, «Гроза» и 3) Д'Аннунцио, «Джиокон-
да». Каждый из вас должен анализировать пьесу с его собственной точки
зрения, должен подойти к ней по-своему.
Но наш подход будет здесь подходом с точки зрения сцены и только
сцены. Мы возьмем из каждой пьесы только то, что пригодно для сцены,
оставляя неиспользованным все то, что для сцены непригодно.
В отношении первой пьесы — «Бориса Годунова» — в нашем
распоряжении имеются два текста. Один из них написан самим Пушкиным, а
другой — либретто — написан Мусоргским. Представим себе, что в одном
театре данную пьесу требуется поставить с драматическими артистами,
а в другом театре с оперными артистами. Наше отношение к задаче будет
тогда различное. Оно будет именно такое, какое наблюдается между
названными двумя текстами «Бориса Годунова».
Мусоргский на своем тексте «Бориса Годунова» пишет: «Составлено
по Пушкину и Карамзину». В отношении же Пушкина известно, что и он
писал по Карамзину. Отсюда казалось бы, что работа обоих должна быть
совершенно одинакова. Этого, однако, не наблюдается. В отношении
Пушкина оказывается, что он, хотя и пользовался Карамзиным, но делал
это более или [менее] произвольно, рисуя картину по-своему. Можно
доказать документально, что, сочиняя то или иное место «Бориса Годунова»,
Пушкин пользовался многими другими источниками и данными, кроме
Карамзина. Таким образом оказывается, что пользоваться историей
можно вообще совершенно свободно. Можно более или менее произвольно
распоряжаться тем материалом, который доставлен историей, взять из
этого материала одно, устраняя другое и заслоняя его продуктами
воображения.
Можно трактовать одну и ту же вещь по-разному в зависимости от
индивидуального отношения к ней. И если такая свобода трактовки является
допустимой для Пушкина, то также может быть она допущена и нами при
использовании данного литературного произведения. Мы можем
трактовать тот сценический материал, который находим в данном произведении,
совершенно свободно, располагая его так, как нам угодно.
358
Эту свободу трактовки мы видим и у художника. Он может, например,
выбрать такой угол зрения, глядя из которого вещь будет представлена
совершенно особенным образом, так, как [не] видели ее раньше другие люди.
Он может даже выкинуть из своей картины целые здания, существующие
в натуре, как это показал нам в своей лекции М.П.Зандин1.
Такая свобода трактовки является для нас, работающих в области
искусства, совершенно обязательной. Единственно обязательной для
художника является именно свобода трактовки. Ибо без свободы не может быть
никакого творчества. Поэтому никогда не приступайте к фактической
отделке сценической вещи раньше, чем постигнете трактовку всего
материала, всей вещи в ее общем виде, ибо в этом последнем, а не в фактической
отделке, заключается сущность работы художника.
У Мусоргского, например, девять — одиннадцать картин, у Пушкина
же двадцать пять сцен2. Как бы ни были коротки сцены у Мусоргского, они
занимают больше времени, чем у Пушкина. И это потому, что текст у
Мусоргского рассчитан по музыке, а музыка занимает больше времени, чем
декламация.
При постановке драмы мы можем устанавливать акценты совершенно
произвольно там, где захотим. Следовательно, мы должны прежде, чем
приступим к работе, произвести общую планировку, общее расчленение
материала, общее деление его по времени. И это есть та работа, которую
режиссер должен произвести до сговора с художником. Подобно тому,
как драматург распорядился материалом для своих надобностей, должен
и режиссер делать это сообразно своей цели. Произведение, данное
драматургом, рассматривается им [режиссером] вторично в качестве
материала для сценической постановки. И он свободен распределить этот
материал по своему усмотрению совершенно независимо от автора.
В отношении распределения антрактов режиссер должен
руководствоваться только одним законом, относящимся к психологии зрителей. Дело
в том, что публика, которая пришла в театр, может сидеть в начале
представления сравнительно долго. Сообразно с этим первый антракт может
последовать даже через такой большой срок, как полтора часа после начала
представления. Бывали случаи, когда удавалось держать публику на месте
даже около двух часов. Удерживая таким образом публику в начале
представления возможно дольше на своих местах, режиссер должен
позаботиться о том, чтобы потом в дальнейшем, под конец пьесы, как можно скорее
выпустить ее из театра.
Этим чисто психологическим законом — сначала длинное, а потом
короткие действия — вы должны руководствоваться при постановке
всякого произведения. В отношении первых картин вы должны знать, что их
нужно сыграть без антракта. То есть вы можете и тут делать антракты,
359
но только в смысле так называемой чистой перемены. При этом надо
знать, что и чистая перемена должна иметь границы. (Чистую перемену
следует устроить либо так, чтобы сразу все переменить на сцене, или же
устроить антракт без выпуска публики из зрительного зала. Технически
это производится так, что на короткое время опускается антрактовая
занавесь.)
Что касается длительности антракта вообще, то они должны быть
назначены соразмерно с временем представления. Нельзя при сравнительно
коротких действиях устраивать сравнительно длительные антракты.
Если, например, картина идет семь минут, а антракт длится пять минут,
то это будет считаться явлением бестактным. В театре нельзя
заинтриговывать зрителей бесцельно, и потому нельзя без надобности устраивать
таких больших антрактов, где зрителю приходится в продолжение пяти
минут сидеть перед опущенным занавесом для того, чтобы иметь
возможность видеть затем в продолжение семи минут картину. Сокращение
антрактов вообще, их числа и длительности, следует признать здесь такой
важной задачей, за разрешение которой не мешало бы объявить о выдаче
крупных премий тем режиссерам и художникам, которые ее решат.
Но возвратимся к Пушкину. Пушкин писал «Бориса Годунова» в то
время, когда еще ценили театральное искусство, когда к театру относились
с точки зрения некоторой упрощенности. Мусоргский же написал свое
либретто позднее, в 60-80-х годах, во время падения театральной техники3.
Во время Пушкина наивные приемы театра считались еще весьма
уместными. В одной из своих заметок о театре он пишет (не имею под рукой
текста, но смысл таков): правдоподобия на сцене быть не может, как можно
драму называть отображением жизни и действительности, когда это просто
есть театральный фантом и чепуха!