То, что все без исключения свидетели, показания которых упоминаются в литературе о Собиборе, в один голос твердят о массовом уничтожении людей в этом лагере, можно легко объяснить как тем, что они согласовывали друг с другом свои показания, так и тем, что один свидетель просто повторял либо услышанное им от другого «очевидца», либо прочитанное в какой-то книге или газете. Но что касается числа жертв и методов убийства, тут они дают волю своей фантазии. Именно этим объясняется совершенно безумное число жертв (до двух миллионов!) и до гротеска странные описания убийства хлором или черной жидкостью, открывающегося пола в газовой камере, через который трупы заключенных падали то в подвал, то в железнодорожные вагонетки.
Но при внимательном рассмотрении рассказов свидетелей можно найти много невольных указаний на то, что Собибор на самом деле был транзитным лагерем, каковым он и значился в официальных немецких документах того времени. Вот пара примеров:
Александр Печерский: «На первый взгляд, вы попадаете в самую обычную баню. Краны для холодной и горячей воды, умывальники».264
Для чего был нужен такой отвлекающий маневр? По версии официальных историков, совершенно раздетых жертв в «здание для проведения газаций» загоняли украинцы с винтовками и плетями. При таких обстоятельствах попытки побега или сопротивления были обречены изначально, и заключенные все равно зашли бы в «баню», даже если бы там не было никаких кранов или умывальников.
Украинец Михаил Разгоняев, служивший в Собиборе и попавший после войны в руки Советов, перед расстрелом рассказал на допросе, что все заключенные перед заходом в «баню» получали по куску мыла.265 У немцев во время войны, кстати, был постоянный дефицит мыла, так что в ответ на предположение, что они использовали его для совершенно излишнего обманного маневра можно только покачать головой. Куда логичней кажется простой вывод, что заключенные попадали в самую обычную настоящую баню, а не в «здание для убийств газом, замаскированное под баню».
Нидерландская еврейка Юдит Элиазер 5 февраля 1946 года в Роттердаме показала под протокол:
«10 марта 1943 года нас из Вестерборка отвезли прямо в Собибор, куда мы прибыли 13 или 15 марта. Там нас подвергли отбору. Тридцать девушек и сорок четыре мужчин отвели в сторону. Оставшихся убили газом и сожгли. (Мы видели, как их отвозили прочь в вагонетках. Возможно, их бросили в ямы.) Собибор не был лагерем. Это был транзитный лагерь».
И эта свидетельница тоже не заметила неразрешимого противоречия в своих словах, когда она с одной стороны повторяет привычные истории об уничтожении, а с другой тут же четко называет Собибор транзитным лагерем.
В начале книги мы писали, что из-за нехватки документов и вещественных доказательств, подтвержденных судебно-медицинскими экспертизами, ревизионисты не могли дать своих оценок количества жертв Собибора.266 Точную цифру назвать действительно нельзя, но теперь, когда мы доказали, что Собибор не был лагерем уничтожения, мы попытаемся определить хотя бы порядок количества погибших в лагере.
Во время восстания 14 октября 1943 года и сразу после него погибло несколько сотен заключенных.267 К ним можно прибавить других рабочих-заключенных, расстрелянных за попытки побега или за серьезные нарушения лагерной дисциплины, а также умерших естественной смертью, в основном из-за болезней. Мы исходим из гипотезы, что общее количество умерших в лагере рабочих-евреев составляло около одной тысячи человек.
Хотя те депортированные, что умерли еще на пути в Собибор, строго говоря, не могут считаться «жертвами Собибора», мы ради простоты причислим и их к числу погибших в лагере. Если перевозки из Голландии хотя бы частично проходили в обычном режиме и в нормальных пассажирских вагонах,268 то при перевозках из других стран это, к сожалению, было не так. В сильно переполненных эшелонах часто возникала паника, из-за которой некоторые заключенные умирали в давке или от удушья.
У нас нет исходных данных, как долго приходилось ждать в Собиборе евреям, которых вывозили дальше на Восток, своей дальнейшей отправки, но по логике, в среднем на это требовалось не больше нескольких дней. При таких обстоятельствах число «умерших естественной смертью» заключенных не могло быть большим. По нашей гипотезе, процент умерших от болезней или по другим естественным причинам заключенных во время поездки в Собибор или пребывания там перед последующей отправкой составлял 3%, что при общем (максимальном) числе сто семьдесят тысяч депортированных, составляет около пяти тысяч человек.
Как уже упоминалось ранее,269 вполне вероятно, что люди с психическими болезнями и другие тяжелобольные в Собиборе подвергались насильственной эвтаназии, так как с точки зрения СС было бессмысленно переселять этих людей в восточные области, а оккупационные власти в Польше могли не обращать внимания на какие-либо протесты общественности. Эту гипотезу почти полностью подтверждает тот факт, что большая часть лагерного персонала Собибора (как и Треблинки и Белжеца) ранее трудилась в заведениях, занимавшихся эвтаназией. В ортодоксальной литературе о холокосте это обстоятельство объясняется тем, что люди, привыкшие к убийствам душевнобольных, идеально подходили для проведения систематического уничтожения евреев. Так как мы после всего вышесказанного можем четко утверждать, что такого систематического уничтожения не было, мы предложим другое более логичное объяснение. Эти люди в транзитных лагерях делали то же самое, что и раньше. Они подвергали душевнобольных или больных с тяжелыми заразными болезнями, отобранных из массы депортированных, этой в высшей мере сомнительной «милосердной смерти».
Как велико могло быть количество таких жертв? Намек на это дает «Итоговый отчет айназатцгруппы А за период с 16 октября 1941 года по 31 января 1942 года», в котором сказано, что из двадцати тысяч евреев, прибывших в Ригу и семи тысяч прибывших в Минск, 70 – 80% были нетрудоспособны. По словам «Итогового отчета», «в отдельных случаях евреи, страдающие от заразных болезней, были отделены и казнены». 270
Это точно подтверждает, что сама по себе нетрудоспособность не была причиной убийства, а болезнь была такой причиной лишь в отдельных тяжелых случаях. Даже в самом худшем случае процент жертв эвтаназии среди попавших в Собибор не превышал 2%, что при максимальном количестве в сто семьдесят тысяч депортированных дает нам цифру в три с половиной тысячи человек.
Если, как это подтверждают достаточно достоверные улики, в Собиборе действительно практиковалась эвтаназия, это объясняет и факт смерти в Собиборе помимо евреев еще около одной тысячи поляков, о чем много пишут в польской литературе.271 Два бывших узника Собибора Абрахам Маргулис272 и Дов Бер Фрейберг273 упоминали об отправке в лагерь душевнобольных, что вероятнее всего означало убийство в Собиборе пациентов близлежащих психиатрических больниц. Используя для рабочей гипотезы названное в польской литературе количество погибших поляков – тысяча человек, мы можем предположить, что общее количество этих жертв эвтаназии – как евреев, так и поляков – составляло около четырех с половиной тысяч человек.
По нашим оценкам в Собиборе (и по дороге туда) лишились жизни в общей сложности примерно (1000 + 5000 + 4500) = 10 500 человек. Мы понимаем, что каждую из приведенных нами цифр можно оспорить. Если документация о лагере пережила войну и сейчас хранится в каком-нибудь сейфе секретного архива, то, возможно, когда-нибудь точное количество жертв станет известным, если, конечно, изменятся и политические условия. Кроме того, решению этой проблемы могло бы послужить и открытие массовых захоронений, которое позволило бы оценить объем содержащихся в них человеческих останков. Но по понятным причинам рассчитывать на этот шаг не приходится. Как раз напротив, следует опасаться, что территория Собибора, как это уже случилось в Треблинке и Белжеце, будет в ближайшем будущем просто забетонирована. После этого там уже нельзя будет ничего раскопать или провести какие-либо исследования. Можно будет только «политкорректно» проводить траурные мероприятия.
Официальная история холокоста вообще и история «восточных лагерей уничтожения» в частности настолько абсурдна, что ни один историк, обладающий хотя бы минимумом здравого смысла и самоуважения, не рискнул бы ее защищать. И историки, у которых этот минимум разума на самом деле есть, предпочитают молчать. Ибо они знают, что слово не воробей. И знают, что рискованно высказываться на эту тему. А насколько велико моральное падение тех «исследователей», которые пропагандируют политкорректную и предписанную государственными структурами многих стран «свободного мира» версию событий, доказывают многочисленные жульнические трюки, к коим вынуждены прибегать эти люди в надежде придать хоть какую-то достоверность своим утверждениям.
Рауль Хильберг пишет: