В дополнение следует заметить, что бывший капитан полиции Эрих Вулльбрандт на процессе 1961 года в Брауншвейге дал показания, согласно которым некоторые из сбежавших во время восстания евреев вечером того же дня добровольно вернулись в лагерь.59
Если это правда, – а у нас нет повода сомневаться в словах этого полицейского, – то его показания становятся дополнительным доказательством нашей правоты.
В вышедшей в конце 70-х годов документальной книге о проводившихся в ФРГ процессах против персонала бывших «лагерей уничтожения» Адальберт Рюкерль, тогдашний шеф Центрального ведомства по преследованию «нацистских преступников» (г. Людвигсбург), так писал о «газовых камерах» Собибора:
«Внутри здания [где проводились казни газом] находились три камеры размером 4 на 4 метра, герметично отделенные друг от друга. [...] Газовые камеры оказались слишком малы, «производительность» лагеря Собибор была небольшой. Строительным взводом Люблинского центрального управления под техническим руководством обвиняемого Л. старое здание с газовыми камерами было частично демонтировано и заменено новым большим капитальным строением с удвоенным количеством камер. Камеры – каждая размером 4 на 4 м и высотой в свету 2,20 м – располагались с двух сторон здания таким образом, что между ними либо оставался свободный центральный коридор, либо чтобы они образовывали ряд. В каждую из камер можно было с усилиями втиснуть около восьмидесяти человек. Камеры были построены довольно быстро – в течение нескольких недель благодаря использованию в качестве рабочих евреев-заключенных, и теперь за один цикл в шести камерах можно было убить около четырехсот восьмидесяти человек».60
Западногерманское правосудие в ходе процессов против бывших служащих лагеря Собибор, таким образом, пришло к выводу, что вначале там было здание для «газации» с тремя камерами площадью шестнадцать квадратных метров каждая, которое, впрочем, из-за своей малой «производительности» было частично снесено и заменено другим, большим, зданием с шестью камерами. Однако эти утверждения не имеют под собой никаких оснований, если мы обратимся к показаниям свидетелей времен Второй мировой войны и первых послевоенных лет.
Всего лишь через два месяца после прибытия в Собибор первых эшелонов с заключенными, 1 июля 1942 года, лондонская газета польских эмигрантов Polish Fortnightly Review («Польское двухнедельное обозрение») опубликовала статью об «искоренении еврейского населения Польши». О Собиборе там было написано так:
«Большинство евреев Люблина за несколько дней были отправлены в городок Собибор близ Влодавы, где были убиты газами, расстреляны из пулеметов, даже заколоты штыками. Доказано, что эти массовые казни проводились при участии литовских подразделений «Шаулис»,61которые недавно были передислоцированы в Польшу. Запах разлагающихся трупов был таким сильным, что местные жители и даже домашний скот обходили это место стороной. Один работавший в Собиборе поляк в письменной форме просил перевести его в другое место, так как не мог больше работать в таких условиях».
О массовых убийствах в Собиборе с использованием пулеметов и штыков современная историография знает столь же мало, как и о присутствии подразделений литовских коллаборационистов в этом лагере.
10 августа 1944 года бывший узник Собибора по имени Бер Моисеевич Фрейберг заявил:
«Как только группа из восьмисот человек входила в «баню», дверь наглухо закрывалась. […] В отдельно стоявшем здании находилась электрическая машина, вырабатывающая смертельный газ. Этот газ собирался в бак и по шлангам закачивался в газовую камеру. В здании не было окон. Немец, которого называли «хозяином бани», через маленький стеклянный глазок в потолке наблюдал, ожидая завершения процесса убийства. По его сигналу подача газа прекращалась, пол раскрывался и трупы падали вниз. Там, в подвале, стояли вагонетки и группа обреченных на смерть нагружала их телами казненных. Из подвала вагонетки отвозили в леса в третьем лагере. Там в огромную траншею бросали тела и засыпали землей. Людей, вывозивших и закапывавших тела, тут же расстреливали».62
Другой свидетель Леон Фельдхендлер рассказывал следующее:
«Баня была устроена точно так, как будто она действительно служила для мытья (душевые головки, соответствующее оборудование). Бани были газовыми камерами. За один раз в них убивали газом пятьсот человек. Иногда запускали струю хлора [sic!],постоянно испытывали разные виды газов».63
В опубликованных лишь в 1980 году, но, по всей вероятности, записанных сразу после войны показаниях свидетельница Гелла Феленбаум-Вейсс под протокол сообщала:
«Однажды в лагерь прибыл эшелон с заключенными в полосатых пижамах. Они были удивительно худыми, мужчины и женщины, судя по их виду, едва могли ходить. Прошел слух, что эти люди – примерно триста человек – прибыли из Майданека, где газовые камеры вышли из строя. Как только они вышли из поезда, их буквально согнали друг к другу. Эсесовец Френцель подошел и вылил хлор им на головы, как будто они уже были мертвы. Прибытие другого эшелона еще больше поразило меня. Говорили, что он прибыл из Львова, но никто точно не знал. Некоторые заключенные рыдали и рассказывали страшную историю: по дороге их травили хлором, но некоторые выжили. Трупы были зелеными, а их кожа отслаивалась».64
Формулировка «Френцель подошел и вылил хлор им на головы, как будто они уже были мертвы» однозначно указывает на происхождение этого варианта мифа об уничтожении в Собиборе: несомненно, тела людей, умерших в лагере, перед захоронением засыпались хлорной известью («хлоркой», а не хлором!) во избежание эпидемий.
У свидетельницы Зельды Метц хлор и раскрывающийся пол «газовой камеры» слились в новую версию:
«Потом они [жертвы] шли в бараки, где им остригали волосы, а оттуда в «баню», то есть в газовую камеру. Их травили хлором. Через пятнадцать минут все были мертвы. Через окошко немцы смотрели, все ли погибли.Затем пол автоматически раскрывался. Трупы падали в железнодорожные вагонетки, проезжающие под газовой камерой, которые отвозили трупы на сожжение. Перед кремацией у трупов выдирали золотые зубы. Это была гигантская печь с решеткой под открытым небом».65
Раскрывающийся пол газовой камеры появляется и в воспоминаниях Александра Печерского, только у него орудием убийства служит вовсе не хлор, а какая-то «темная жидкость».66
Мириам Нович в опубликованном ею в 1980 году сборнике рассказов свидетелей о Собиборе приводит следующее свидетельство, якобы поведанное ей в 1950 году неким Моше Бахиром:
«Лагерь III был для узников Собибора закрыт со всех сторон. Мы не могли увидеть, что происходило в этом лагере, потому что его окружал сосновый лесок. Мы видели лишь крышу «бани», просматривавшуюся за ветвями. Так мы видели убийственное лицо обершарфюрера Бауэра, стоявшего на крыше этого здания и через маленькое окошко наблюдавшего за происходящим внутри камеры смерти. Мы все знали, что там происходило. Мы знали, что Бауэр смотрит через окошко и регулирует подачу смертельного газа, проходившего по трубам, сделанным в форме водопроводных. Именно он видел, как газ душит жертв, и именно он приказывал усилить или прекратить подачу газа. Именно он обычно наблюдал за смертельными судорогами и гибелью жертв. По его приказу включали машину, открывающую пол в «бане», жертвы падали в маленькие вагонетки. Они отвозили трупы к местам массового захоронения, а позже, когда времени не хватало, в печи крематория».67
Версия о газе, подававшемся через головки душа, никогда не была признана историками Холокоста, но она до сих пор живет в народной мифологии.
Рассказ Моше Бахира в 1950 году о единственной газовой камере с раскрывающимся полом был анахронизмом, так как официальная история уже в 1947 году приняла версию об убийстве с использованием выхлопных газов двигателя. Тогда «Главная комиссия по расследованию немецких преступлений в Польше» писала в отчете о «лагере уничтожения Собибор»:
«У здания [где проводились казни с помощью газа] были кирпичные стены. Вероятно, всего в нем было пять камер, в которые можно было поместить около пятисот человек. Их убивали с помощью выхлопных газов двигателя, установленного около камер и соединенного с ними трубами».68
Эта версия («вероятно, пять камер») уже не совпадает с нынешней: по ней в Собиборе сначала было три, а потом шесть газовых камер. На размышления наводит уже тот факт, что польские «следователи» не приводили никаких свидетельских показаний, которые бы подкрепляли их утверждения. Их источником был так называемый доклад Герштейна. 30 января 1946 года французский обвинитель на Нюрнбергском процессе Шарль Дюбо предъявил суду группу документов, 69 среди которых было и признание эсесовского офицера Курта Герштейна, составленное им во французском плену и датированное 26 апреля 1945 года. В этом полном абсурда сочинении70 Герштейн описывал убийство евреев газом в лагере Белжец, чему он якобы был свидетелем. На одном из последующих Нюрнбергских процессов, а именно по делу нацистских врачей, 16 января 1947 года признание Герштейна было предъявлено суду в качестве улики.71
Таким образом, этот документ уже был в определенной мере известен. Видимо, проводившие «расследование» поляки посчитали упоминавшиеся в показаниях узников Собибора методы убийства вроде «черной жидкости» и «хлора», равно как и историю про открывающийся пол, через который трупы падали в подготовленные вагонетки, уж слишком глупыми. Потому они просто решили использовать для описания процесса убийств в Собиборе метод, описанный Герштейном в его докладе о Белжеце, – убийство выхлопными газами двигателя в здании, разделенном на несколько помещений, хотя ни один из свидетелей из самого Собибора ни словом не обмолвился об этом!