Наряду со стыдом другим первичным основанием нравственности является жалость. Жалость определяется Соловьевым, в отличие от Шопенгауэра, не как непосредственное отождествление себя с другим, а как признание за другим его адекватного права на существование, уважение его достоинства и возможного благополучия. Жалость, в отличие от сострадания, не предполагает "вместе страдать". Ее нормативное содержание предписывает только одно: относиться к другому как к равному себе и желать в отношении его того же, чего желаешь себе. "Когда я жалею другого, - пишет Соловьев, - я вовсе не смешиваю его с собой или себя с ним... я только вижу в нем сродное мне, желающее жить и наслаждаться жизнью" (с. 165).
Взятая в своей всеобщности, идея жалости есть правда и справедливость. Правда состоит в том, что все человеческие существа, несмотря на различия между ними, подобны друг другу в главном. Справедливость заключается в умении мерить себя и других одной мерой и относиться к другим, как к себе.
Отсутствие жалости, или безжалостность, Соловьев называет эгоизмом. Возведенный в принцип эгоизм утверждает безусловную противоположность между людьми, между "я" и "другим". Его действие распространяется не только на отдельную личность, но и на отдельную семью, народ, нацию, сообщество "других". Принцип эгоизма ложен по самой своей сути. Исключительность, эгоизм, безжалостность есть то же самое, что неправда. Объективно эгоизм невозможен в силу того, что человек не живет один, он член всего человеческого сообщества. Бессмысленность эгоизма и "одиночества" осуждает разум, поэтому существование эгоистов в действительности не может быть основанием для возведения его в принцип.
Неправда эгоизма противостоит правде жалости, которая объединяет людей для актуализации добра. В этом чувстве выражается объективная истина естественной солидарности людей, в которой особенно четко выявляется нравственная суть человека.
В противоположность эгоизму разумом и совестью оправдывается альтруизм, основанный на жалости и признании изначального равенства людей. По Соловьеву, именно из объективного существования альтруизма как естественного человеческого чувства, из его правды выводится "Золотое правило нравственности" - нормативное предписание должного отношения к другим.
Принцип альтруизма разделяется на два частных правила: первое - не причинять страдания другим, второе - помогать им. Первое называется правилом справедливости, второе - правилом милосердия. Милосердие и справедливость предполагают друг друга и по существу являются различными формами одного и того же. Между ними не может быть противоречия, что является чрезвычайно важным для понимания внутренней связи нравственности с правом, духовной жизни общества с политикой.
Благоговение - третье первичное основание нравственности, на котором формируется отношение человека ко всему, что выше его. Как религиозное чувство благоговение возникает из положительного признания человеком того, что над ним существует некое трансцендентное начало, вызывающее душевный трепет. Соловьев считает его чувством естественного порядка, из которого проистекает религия как верование (это суждение автора "Оправдания добра" вызвало множество протестов представителей религиозной философии и церкви).
Изначально это чувство проявляется в любви детей к родителям как высшим по отношению к ним существам. Зависимый от родителей ребенок воспринимает их как Провидение, под защитой которого протекает его детство. Возражая против фетишистской точки зрения на происхождение религии, Соловьев настаивает на том, что "не в виде случайных фетишей и рукодельных идолов... а в живом образе родителей воплощается для младенствующего человека идея Божества" (с. 174), в которой нравственный элемент имеет не исключительное, но очень важное значение. Вера в Провидение сначала воплощается в матери, потом переходит на отца в форме почитания высшего начала. Высшую силу над родителями имеет преклонение перед ушедшими предками в форме культа предков. Сила этих зависимостей не материального, а духовно-отвлеченного порядка. В том, что религия возникает из почитания культа предков, Соловьев согласен со Спенсером, хотя эта теория и не представляется ему полной истиной. Признание над собой высшего не зависит от верований и обязательно присутствует в каждом разумно-нравственном существе.
Зависимость от высшего человек ощущает на протяжении всей своей жизни. Отсюда у него возникает вопрос: имеет ли смысл то, от чего он зависит. Если это высшее бессмысленно и является лишь плодом воображения и интуиции, значит, бессмысленна и его собственная жизнь. Подобный вывод противоречит присущему человеку чувству собственного достоинства. Предположение о бессмысленности индивидуальной жизни с необходимостью приводит к мысли о бессмысленности жизни вообще, поскольку каждая индивидуальная жизнь является основной составляющей жизни человечества как рода.
Признавая свою зависимость от высшего и одновременно утверждая, что индивидуальная жизнь имеет смысл, человек должен признать, что смысл имеет и это высшее. Иначе откуда в человеке и человечестве стремление к совершенству, для чего нужны нравственные идеалы, принципы и нормы, указывающие путь совершенствования и передающиеся в веках из поколения в поколение. Для чего человеку стыд, совесть, любовь, жалость, сострадание, если все это не имеет смысла.
Но поскольку все это существует и обнаруживает вполне доказуемый прогресс в своем историческом развитии, остается признать факт существования высшей цели и соответствующей ей целесообразности, во имя которой человечество, преодолевая колоссальные трудности собственного самоутверждения, продолжает творить свою историю. Вера людей в смысл собственной жизни приводит их к вере в целесообразную необходимость всех процессов мироздания, частицей которого являются и они сами.
Отождествление заложенного в основание мироздания общего порядка с божественным откровением наполняет душу, сознание человека благодарностью к божеству, осуществляющему этот порядок. "Сознательно и разумно делать добро, - пишет Соловьев, - я могу только тогда, когда верю в добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире, то есть, другими словами, верю в нравственный порядок, в Провидение, в Бога. Эта вера логически первее всех положительных религиозных воззрений и установлений, равно как и метафизических учений, и она в этом смысле составляет то, что называется естественной религией" (с. 180).
От естественной религии получают свою разумную санкцию все требования нравственности, ею предписывается все должное.
По Соловьеву, всякий человек как разумное существо должен верить, что все в мире зависит от высшего разумного начала, и испытывать к нему сыновнее благоговение. Это чувство как бы объемлет собой и стыд, и жалость, и все другие нравственные проявления человека. Отсюда проистекает нормативное предписание свободно подчинять свою волю требованиям высшего порядка, который должен оставаться "всегда и везде безусловно одинаковым". Однако высшее требование не отменяет низших, оно опирается на них и включает в себя с необходимостью.
Трояко-должная основа нравственности
Каждая из нравственных основ - стыд, жалость и благоговение - рассматривается Соловьевым в трех ипостасях: как добродетель, правило действия и условие известного блага.
Естественное противоречие между должным и сущим, наличие в реальной жизни людей бессовестных, бесчестных и бесстыдных - эмпирический факт. Но этот факт осуждается людьми, и в силу этого стыдливость возводится в норму или общее правило, а следовательно, вменяется человеку в долженствование, становясь тем самым добром. Постигающий разум требует от человека воздерживаться от постыдных действий, употребляя на это свободу духа и власть над собственным естеством. Ощущение собственной духовной силы есть высшее удовлетворение и представляется нравственным благом.
Всякая добродетель предполагает в качестве критерия определенное правило, которое, будучи внутренне усвоенным и закрепленным в сознании и поведении человека, образует его "вторую натуру", что объективно и составляет его нравственное благо. "То, что в отличие от добродетели я называю нравственным благом, - пишет Соловьев, - есть также добродетель, но только не в изначальном, данном, а в приобретенном состоянии - норма деятельности, превратившаяся во вторую природу" (с. 184).
Все человеческие добродетели имеют основание в трех первоначалах нравственности и модифицируют три уровня нравственного отношения: к низшему, равному и высшему как идеалу должного стремления. Добродетель как воплощение должного проявляет себя во всех названных сферах как трояко-должное.
Признавая непреходящую ценность основных добродетелей античности, Соловьев последовательно доказывает возможность сведения их к трем первоосновам. Так, воздержанность или умеренность становится добродетелью, когда удерживает человека от совершения постыдных действий. Храбрость или мужество лишь постольку добродетели, поскольку выражают должное отношение разумного существа к низшей природе. Мудрость лишь тогда добродетель, когда способствует "наилучшим образом достигать наилучших целей", достоинство которых определяется высшим началом нравственности.
Добродетель справедливости подразумевает, по Соловьеву, четыре смысла: первый - достоверность суждения - является предметом теоретической философии, второй - соответствующий принципу альтруизма - есть преобразование изначальной жалости; третий - выражает степени альтруизма от "никого не обижать" до "всем помогать", его положительная форма называется милосердием. Объективным выражением четвертого смысла справедливости как правды служат законы. Создаваемые людьми, они лишь тогда имеют нравственную ценность, когда согласуются с законом божественного совершенства и выражают высшую гармонию всеединства.