СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Анастасьев Н. Владимир Набоков. Одинокий король. – М., 2002. – 525 с.
2. Битов А. Ясность бессмертия-2 // Звезда. – СПб., 1996. - № 11. – С. 134-139.
3. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О романе «Приглашение на казнь» // Там же, с. 157-167.
4. Долинин А. Две заметки о романе «Дар» // Там же, с. 168-180.
5. Долинин А.А. Пушкинские подтексты в романе Набокова «Приглашение на казнь» // Пушкин и культура русского зарубежья. – М., 2000. – Вып. 2. – С. 64-85.
6. Жиличев Е.В. Логика «Дара» В.Набокова // Молодая филология. – Новосибирск, 2001. – Вып. 3. – С. 169-182.
7. Кафка Ф. Америка. Процесс. Из дневников. – М.. 1991. – 606 с.
8. Маслов Б. Поэт Кончеев: опыт текстологии персонажа // Новое лит. Обозрение. – М., 2001. – № 47. – С. 172-186.
9. Набоков В. Дар. – М., 1990. – 348 с.
10. Набоков В. Другие берега. Подвиг. Рассказы. – М., 1989. – 288 с.
11. Набоков В. Приглашение на казнь. Изобретение Вальса. Рассказы. – М., 1991. – 271 с.
12. Рахимкулова Г.Ф. Олакрез Нарцисса: Проза В.Набокова в зеркале языковой игры. – Ростов н/Д, 2003. – 318 с. («Олакрез» читается справа налево: «Зеркало». – И.Г.)
13. Сенанкур Э. де. Оберман. –М., 1963. – 371 с.
14. Толстой И. Владимир Дмитриевич, Николай Степанович, Николай Гаврилович // Звезда. – СПб., 1996. - № 11. – С. 181-191.
15. Трубецкова Е.Г. Автор и герой в романе В.Набокова «Дар» // Русская литературная классика ХХ века: В.Набоков, А.Платонов, Л.Леонов. – Саратов, 2000. – С. 44-52.
16. Утгоф Г. «Подвиг» и «Истинная жизнь Себастьяна Найта»: Опыт сопоставительного прочтения // Культура русской диаспоры. – Таллинн, 2000. – С. 346-355.
17. Филатов И. Категория «другого» в романах В.Набокова («Машенька», «Защита Лужина», «Дар») // Литература русского зарубежья. – Тюмень, 1998. – С. 35-48.
18. Фонова Е.Г. Образ матери в автобиографическом произведении В.Набокова «Другие берега» // Женские образы в русской культуре. – Кемерово, 2001. – С. 55-61.
19. Хачатрян Н.М. Творчество Э.П.де Сенанкура в контексте французской литературы XVIII-XIX веков. – Автореф. дис. канд. филол. наук. – М., 1989. – 16 с.
20. Шадурский В.В. Интертекст русской классики в прозе Владимира Набокова. – Велик. Новгород, 2003. – 90 с.
21. Шифф С. Вера (Миссис Владимир Набоков): Биография. – М., 2002. – 616 с.
Писатель-символист Ф.Сологуб (1863-1927) (Федор Кузьмич Тетерников) создавал свой роман «Мелкий бес» в течение десяти лет – с 1892 по 1902 год. Книга вышла в издательстве «Шиповник» в 1907 г. и была переиздана в 1908‑1910 гг. еще пять раз. По словам А.Блока, вся образованная Россия прочла этот роман. В 1923 г. в берлинском издательстве З.И.Гржебина выходит девятое издание «Мелкого беса», так что и в эмиграции можно было освежить в памяти роман Сологуба (10) [62].
Провинциальный быт в романе «Мелкий бес» многие его персонажи взяты с «натуры», по словам жены писателя Анастасии Чеботаревской (13,
с. 216). Ведь Сологуб проработал в провинции учителем (в городе Крестцы Новгородской губернии, в городах Великие Луки и Вытегре) с 1882 по 1892 год. Правда, в отличие от героя «Мелкого беса» Ардальона Борисовича Передонова, который был «учителем словесности», Федор Кузьмич Тетерников (он же Федор Сологуб) преподавал математику, был автором учебника по геометрии.
Роман «Мелкий бес» приобрел известность, находясь еще в рукописи. Журналист и писатель Георгий Иванович Чулков (1879-1939) рассказывал, что в 1904 г. он неоднократно слышал от Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского упоминания об этом романе (13, с. 237). Именно Г.И.Чулков предложил журналу «Вопросы жизни» в 1905 г. начать печатать роман «Мелкий бес» (публикация не была завершена).
Через два года роман был опубликован в издательстве «Шиповник». «Мне долго прошлось убеждать издателей выпустить роман отдельной книгой», пишет Г.И.Чулков. И добавляет: «Впоследствии они не пожалели об этом, роман переиздавался многократно, и только благодаря этому замечательному роману имя Сологуба стало известно всем грамотным русским людям» (13, с. 238). До выхода книги в свет рукопись «Мелкого беса» обсуждалась в кругу писателей-символистов. В статье «Искусство наших дней» Сологуб сказал, что «символическое миропостижение» всегда было основою всякого значительного искусства, а «наиболее законная форма символического искусства есть реализм» (13, с. 185).
Роман «Мелкий бес» повествует об истории сумасшествия его протагониста Передонова, «пакостника, доносчика, верноподданного обывателя, воплощающего все пошлое и подлое, что виделось Сологубу в жизни и в человеке. Гротескно-заостренный образ Передонова стал нарицательным»[63]. Возник термин «передоновщина», живописующий кошмар русской провинции конца XIX – начала ХХ вв. В предисловии ко второму изданию «Мелкого беса» Сологуб писал: «Все анекдотическое, бытовое и психологическое в моем романе основано на очень точных наблюдениях, и я имел для моего романа достаточно «натуры» вокруг себя» (11, с. 19).
Русское общество, однако, пожелало увидеть в Передонове портрет самого Сологуба, но писатель ответил твердо и вполне уверенно: «Нет, мои милые современники, это о вас я писал мой роман о Мелком Бесе и жуткой его Недотыкомке, об Ардалионе и Варваре Передоновых, Павле Володине, Дарье, Людмиле и Валерии Рутиловых, Александре Пыльникове и других. О вас» (11. с. 20). Александр Блок заметил в 1907 г., что «передоновщина» – это уездное захолустье, т.е. «нас всех окружающая действительность, наш мир, в котором мы бродим, как бродит Передонов вдоль пыльных заборов и моря крапивы» (цит. по: 1, с. 13). Словом, десятилетие, проведенное Сологубом в провинции, «оставило после себя впечатления безрадостные», – пишет один из комментаторов романа «Мелкий бес» (13, с. 268).
Критика отмечала параллели между романом «Мелкий бес» и «Пиковой дамой» Пушкина, переклички с художественным миром Гоголя, с «Двойником» Достоевского, с целым рядом мифологических сюжетов. «К характерным особенностям «Мелкого беса» относятся и постоянные сюжетные и образные переклички с другими произведениями самого Сологуба» (11, с. 295). В начале ХХ века о Федоре Сологубе также писали как об одном из представителей психопатологического течения в современной русской художественной литературе, в частности, в связи не только с «Мелким бесом», но и с романом «Навьи чары», который печатался в 1907-1909 гг., а в переработанном виде получил название «Творимая легенда» (1914).
Влияние сологубовского романа «Мелкий бес» четко ощущается в романе Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877-1930) «Проклятый род» (1912). Сологуб положительно отнесся к этому роману. В уже упоминавшейся выше статье «Искусство наших дней» он сказал, что изображение народного быта есть свойство символического искусства: «Если возьмем роман хотя бы такого упорно отвергаемого поэта, как Ив.Рукавишников, роман «Проклятый род». то мы не найдем в нем никаких ошибок против быта. Такое же точно изображение быта мы видим в романах Андрея Белого, в повестях и рассказах Валерия Брюсова…» (13, с. 186).
Иван Рукавишников происходил из богатой нижегородской купеческой семьи. Его творчество, как и творчество Федора Сологуба, развивалось под знаком символизма. В своих стихах Рукавишников проповедует культ красоты и неземной любви, а роман «Проклятый род» характеризуется детальным знанием купеческого быта. В отличие от Сологуба, который приветствовал свержение самодержавия, но Октябрьскую революцию не принял, Рукавишников активно включился в культурную работу при новой власти, был профессором Московского высшего литературно-художественного института им. В.Я.Брюсова, сотрудничал с А.В.Луначарским. В 1919-1920 гг. Рукавишников был председателем «Московского дворца искусств».
В 1931 г. тридцатидвухлетний Набоков (тогда это был Владимир Сирин) пишет роман «Камера обскура», который печатался в 1932-1933 гг. в парижском журнале «Современные записки» (№№ 49-52). Во второй половине 30-х гг. ХХ в. этот роман был дважды переведен на английский язык и издан в Англии и в Америке. Первый перевод был осуществлен Уинифредом Роем в сотрудничестве с автором и назывался (в соответствии с русским текстом» “Camera Obscura” (1936). Во второй перевод, получивший название “Laughter in the Dark” (т.е. «Смех во тьме»), Набоков внес некоторые изменения. На этот раз писатель сам перевел свой роман и подписался “Vladimir Nabokoff”. Роман вышел в свет в 1938 г.
В 1974 г. в интервью Джорджу Фейферу писатель назвал «Камеру обскуру» («Смех во тьме») своей «слабейшей книгой» (6, с. 381), поскольку посчитал, что персонажи в ней – «безнадежные клише» (3, с. 203). Между тем Владислав Ходасевич в 1934 г. откликнулся на этот роман В.Сирина восторженной статьей в парижском газете «Возрождение». Ходасевич даже счел необходимым изложить в своей рецензии основную фабулу сиринского романа.
Он писал: «Дрянная девчонка, дочь берлинской швейцарихи, смазливая и развратная, истинное порождение «инфляционного периода», опутывает порядочного, довольно обыкновенного, но неглупого и образованного человека, разрушает его семью, обирает его, сколько может, и всласть изменяет ему с таким же проходимцем, как она сама; измена принимает тем более наглый и подлый вид, что совершается чуть ли не в присутствии несчастного Кречмара, потерявшего зрение по вине той же Магды; поняв, наконец, свое положение, Кречмар пытается застрелить ее, но она вырывает браунинг и сама его убивает» (14, с. 559).
Нам представляется возможным показать, что Владимир Набоков писал роман «Камера обскура», испытывая воздействие символистских романов «Мелкий бес» Федора Сологуба и «Проклятый род» Ивана Рукавишникова.
Роман «Мелкий бес» есть не что иное как карикатура и гротеск, хотя Сологуб признавался, что он значительно смягчил краски своего повествования, ибо «были факты, которым никто бы все равно не поверил, если бы их описать» (цит. по: 1, с. 288). Если фоном романа Сологуба являются дикие нравы провинциальной российской жизни начала ХХ века, то Набоков написал гротескный «синематографизированный» роман, ибо именно кинематограф оказывается основной движущей силой в «Камере обскуре». Владислав Ходасевич в своей рецензии на книгу Сирина-Набокова заметил: «Синематографом пронизан и отравлен не стиль романа, а стиль самой жизни, изображенной в романе» (14, с. 560).