Тогда-то он и стал посылать по городам свои знаменитые грамоты, в которых объяснял «королевскую измену», разрешал народ от присяги Владиславу и просил городских жителей, чтобы они, не мешкая, по зимнему пути, «Собрались все в сбор со всех городов, шли к Москве на литовских людей». Грамоты эти были направлены в Рязань к Ляпунову, в Нижний Новгород, в Суздаль, Владимир и другие города. И началось то брожение, которое привело потом к подвигу Минина и Пожарского и к освобождению Москвы и России от Литвы…
Московские изменники осведомились об этой деятельности патриарха и приняли против него свои чисто разбойничьи меры: все его «дьяки и подьячие и всякие дворовые люди» были схвачены, а весь патриарший двор был разграблен». Это было сделано для того, чтобы патриарх был лишен возможности сноситься с городами. И хотя потом кое-каких дворовых людей ему вернули, но уже до самой кончины престарелый святитель оставался «яко птица в заклепе», под надзором, а позднее – и в тесном заточении.
Ляпунов приближался к Москве. В начале 1611 года Салтыков с Гонсевским и другими поляками опять явился к святителю и заявил: – Ты писал, чтобы ратные люди шли к Москве. Теперь напиши, чтобы возвратились назад!
Гермоген ответил: – Напишу, если ты, изменник, вместе с литовскими людьми выйдешь вон из Москвы. Если же вы останетесь, то всех благословляю умереть за православную веру. Вижу ее поругание, вижу разорение святых церквей, слышу в Кремль пение латинское и не могу терпеть!
Гонсевский кричал на святителя: – Ты Гермоген, – главный заводчик всего возмущения! Тебе это не пройдет даром! – и грозил патриарху смертью.
Но патриарх отвечал: – Боюсь Единого, Живущего на небесах. Вы мне сулите злую смерть, а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю пострадать за правду.
После этого разговора патриарха заключили под стражу и никого не велели пускать к нему. Святитель был заточен в мрачную и тесную келью в Чудовом монастыре… Здесь он позднее и нашел свою кончину…
Но у него было два верных человека. История с благодарностью запомнила их имена. Это были Пахомов и Мосеев. Они ухитрялись пробираться к патриарху «в тесноту», в подземелье Чудова монастыря, принимали от него грамоты и развозили их по городам…
Со второй половины 1611 года смутное время достигло своего наибольшего напряжения. Это была та пора, когда люди молились, чтобы Господь пощадил «остаток рода христианского»… Москва погорела после страшной Страстной недели, когда в ней русские не на жизнь, а на смерть бились на улицах с поляками. Появлялись новые претенденты на московский престол – и среди них называли сына Марины, жены Лжедмитрия. Брожение в городах все разрасталось, но еще не было главы, не было вождя у восставших. И вот тогда еще раз зазвучал из монастырского подземелья голос святителя Гермогена.
Он писал нижегородцам: «Благословение архимандритам и игуменам и протопопам и всему святому собору и воеводам и дьякам и дворянам и детям боярским и всему миру: от патриарха Гермогена московского и всей России мир вам и прощение и разрешение. Да писать бы вам из Нижнего в Казань к митрополиту Ефрему, чтобы митрополит писал в полки к боярам учительную грамоту, да и казацкому войску, чтобы они стояли крепко в вере и боярам бы и атаманам говорили бесстрашно, чтобы они отнюдь на царство проклятого Маринкина сына не брали. Я не благословляю. И на Вологду к властям пишите же, также бы писали в полки. Да и к Рязанскому (владыке) пишите то же, чтобы в полки также к боярам учительную грамоту, чтобы уняли грабеж, корчму и разврат, и имели бы чистоту душевную и братство и промышляли бы, как реклись, души свои положите за Пречистыя дом и за чудотворцев и за веру, так бы и совершили. Да и во все города пишите, чтобы из городов писали в полки, что отнюдь Маринкин сын не надобен: проклят от святого собора и от нас. Да те бы вам грамоты собрать с городов к себе в Нижний Новгород, да переслать в полки к боярам и атаманам. А прислать же прежних, коих есть присылали ко мне с советными челобитными: свияженина Родиона Мосеева да Ратмана Пахомова, а им бы в полках говорить бесстрашно, что проклятый отнюдь не надо бы. А хотя буде постраждете, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веце и в будущем. А в города для грамот посылать их же, а велеть им говорить моими словами. А вам всем от нас благословление и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно, а я должен за вас Бога молить»…
Эта грамота есть не что иное, как завещание святителя Гермогена русским людям, уже встававшим всею громадой на защиту родины. Это была последняя грамота святителя. После того слабый старческий голос патриарха замолк навсегда… Он был заморен в Чудовском подземелье голодом. Но его дело было продолжено Троице – Сергиевой лаврой, Дионисием и Авраамием Палицыным, а затем и Козьмой Мининым. Города и полки с их боярами и атаманами объединились в одном порыве против иноземщины и иноверия, и уже скоро ни о каком «Маринкине сыне» не могло быть и речи. И все те, кто стоял за веру «неподвижно», увидели на русском престоле подлинного русского, всенародного царя, молодого Михаила Федоровича Романова…
Смута прошла, но страдальческие тени того великого и тяжкого времени не ушли из народной памяти. И среди них светлый и величавый образ патриарха Гермогена занимает первое место. Он сохранил Россию, сберег ее национальное и религиозное достояние и, загнанный в подземелье, поставил в России и царя и законный порядок… Так зерна хлеба и лучшие из цветов мира заточаются в темницу земных недр, но восходят для красоты и славы из своей тюрьмы к солнцу и к миру…
Останки святителя Гермогена покоятся в московском Успенском соборе. Царь Михаил Федорович поставил в этом соборе вблизи места погребения святителя особый шатер.
Русские люди уже давно чтят святителя Гермогена, как святого. Около его гробницы совершилось немало чудес, и совершающееся ныне торжественное прославление великого московского патриарха и молитвенника отвечает общенародному желанию и воззрению…
Заключение
Значение, которое имел патриарх Гермоген в деле спасения нашей погибавшей родины от торжествовавшей иноземщины, поистине громадно: это был один из трех людей, одно слово и даже одно имя которых имели гораздо больше значения и влияния, чем целые собрания и дела тех или иных государственных деятелей. Патриарх Гермоген был как бы осью, вокруг которой вращалось тогда все, что оставалось честного и боголюбивого в России. Более того: вокруг него вращалось тогда все русское государство, оставшееся без главы и раздираемое на клочья страшной катастрофой междуцарствования. Патриарх Гермоген сумел удержать распадавшееся государство и спаять его вокруг нового правителя – царя Михаила Федоровича Романова. И сделал он это своим колоссальным нравственным влиянием на народ, своей неутолимой энергией в борьбе с вражьими силами и своей пламенной любовью к родине. И недаром его еще при жизни прославляли как пастыря, положившего душу за своих овец, и как «стоятеля против врагов крепкого и непобедимого, твердого атамана, обличителя на предателей и разорителей христианской веры».
Список используемой литературы.
1. Богданов А. Непреклонный Гермоген // Наука и религия. – 1993. № 2, 3, 4.
2. Красильников А.М. Жертва трагедии смуты: Патриарх Гермоген: Жизнь и духовный подвиг во имя Отечества // Военно-исторический журнал. – 1998. - № 6. - С. 58-64.
3. Морозова Л.Е. Гермоген, патриарх всея Руси // Вопросы истории. – 1994. - № 2. - С. 160.
4. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI – XVII вв. – М., 1995. – 464 с.
5. Святитель Ермогень // Нива. – 1913. - № 19. – С. 376-380.
6. Скрынников Р.Г. Святители и власти. – Л., 1990. – С. 291-332.
7. WWW.rus-sky.com
8. WWW.gosudarstvo.voskres.ru