В 1906 году его работы упоминаются среди лучших изделий этнографического отдела благотворительной научно-художественной выставки в Петрозаводске. Здесь были выставлены ширмы из волнистой березы, рамочки, два резных блюда для подношений из карельской березы и др.
Но даже такой высококлассный мастер как Гайдин делал вещи только на заказ, не рискуя работать «для вольной продажи». Лак и политуру для работы мастер выписывал, лишь небольшое количество решался делать сам.
В исследовании приводятся и другие примеры грамотных мастеров, но они – единичны, а основная масса состояла из «малоимущих и плохих мастеров, выделывающих плохие и наиболее дешевые вещи».
Отхожие ремесленники-столяры (более 1 тыс. человек) большей частью были выходцами из Великогубской, Толвуйской и Кондопожской волостей Петрозаводского уезда, Авдеевской и Нигижемской волостей Пудожского уезда и Шунгской и Римской волостей Повенецкого уезда. В своей губернии находили заработок 20% отходников, 78% – в Петербурге.
Токарное ремесло
Токарный промысел на начало XX века был в неразвитом состоянии – лишь 11 кустарей из двух уездов (Повенецкого и Петрозаводского) и 24 ремесленника занимались им. Причинами почти полного отсутствия кустарей этого профиля можно считать весьма ограниченные потребности населения в продукции этого промысла, а также то, что оборудование токарной мастерской стоило гораздо дороже столярного. Один станок стоил 40-60 руб., к нему необходимы были добавочные инструменты: обрезки (стамески), гребенки, долотца, крючки и т.п. стоимостью до 10 руб.
Из 24 ремесленников-токарей 23 были на отходе в Петербурге.
Паркетное ремесло
Местного производства паркета в губернии не существовало и потребности в мастерах этого рода тоже не было. Все специализировавшиеся на паркетном производстве были ремесленниками (299 человек), из которых подавляющее большинство – выходцы из Великогубской и Толвуйской, Шунгской и Римской волостей.
Паркетчики были одной из самых высокооплачиваемых специальностей отходчиков, присылавшей ежегодно домой до 200 руб. Подавляющее большинство паркетчиков уходило на заработки в Санкт-Петербург.
Бондарное ремесло
Существовало в губернии почти повсеместно. Кустарей 423 человека, из них более всего из Олонецкого (109), Петрозаводского (100) и Вытегорского уездов (74 человека). Промысел обслуживал домашний обиход населения и практически ничего не давал на вывоз вне губернии. Изделия помимо продаж на местах вывозились на базары и торжки. Промысел не требовал специального помещения, часто под него занимали при доме сарай или сени.
Обычный набор инструментов для бондарной: скобели – 2, топор, рубанок, собачка, нож, фуганок, молоток - общей стоимостью до 4,5 руб.
По размерам затрат и по обилию материала промысел был весьма доступен для крестьян. Работали бондари обычно зимой, с 1 октября, иные – все время кроме 3-4 летних месяцев. Обычный трудовой день составлял 10 часов. За это время один мастер мог сделать один ушат в два с половиной ведра или два ведра.
Материал для промысла заготавливался различно. Например, в деревне Повенецкого уезда Петровскоямской волости сухостойный лес запасали с осени. На устройство бочки тратили два дня или делали 2 ушата, употребляя на каждый 18 клепок и 5 еловых обручей. Для продаж развозили по окрестным деревням. В деревне же, находящейся через реку, лес заготавливали в разгар работ и пускали его в дело сразу же, оставляя лишь часть сохнуть до времени, когда потребуется. Сбывали больше в Шуньге на базаре. В Олонецком уезде лес заготовляли с осени, причем, только еловый – деревья 5-6 вершков (22,3 – 26,7 см) в отрубе, которые кололи на доски. На обручи шла ива, которую сначала парили в бане.
М.А. Витухновская в работе «Бондарный промысел в Олонецкой губернии в конце XIX–начале XX вв. (по материалам Заонежья)» детально описывает технологию бондарного дела на примере центра бондарного производства Заонежья деревни Селецкое. Здесь трудилось несколько семей потомственных бондарей. Для изготовления деревянной посуды употребляли сосну, ель, осину, ольху, березу, причем каждая порода дерева шла на производство посуды определенного назначения. Из сосны, например, делали емкости под засолку мяса и рыбы, из ели – для ягод и грибов, для молока и молочных продуктов – из осины и ольхи. Материал бондари могли заготавливать в любое время года, но лучшим временем считалась весна, т.к. заготовки оставляли на все лето просушиваться и дерево, высыхая постепенно, не коробилось в дальнейшем. Клепки заготавливали в лесу. Срубленное дерево распиливалось по всей длине на чурбаки, длина которых соответствовала размеру будущей посуды. Чурбаки кололись топором с торца на два полуцилиндра, которые, в свою очередь, раскалывались перпендикулярно годовым гольцам на клепки. Такой способ заготовки обеспечивал устойчивость от коробления.
Дома на специальном станке бондарь обстругивал заготовки стругами двух форм – сначала прямым, потом выгнутом, придавая клепке вогнутую форму. Сушились клепки на печи.
Обручи изготавливались из еловых стволов и сучьев, реже – из черемухи. Ствол ели раскалывали топором на две половины, заготовки обрабатывали на станке, а потом парили в печи для придания им гибкости. Цельный ствол ели выпаривали в устье печи в два приема – сначала комель, потом вершину. На концах обруч заострялся, и на нем делались затесы для замка. Подсушенные клепки собирались, последовательно скрепляясь друг с другом и с обручем металлическими зажимами. Предварительно собранное изделие изнутри обрабатывалось скобелем, а на торцах – рубанком. При помощи бондарного циркуля определялся радиус дна (1/6 окружности изделия). Изнутри изделия выпиливали ложбинку с V-образным профилем – паз для днища («утору»). Для изготовления дна несколько плоских клепок соединялись железными шипами, и из полученной таким образом доски вырезалось дно. Оно закреплялось на верстаке и обрабатывалось стругом – края постепенно сужались, создавая V-образный выступ для помещения дна в уторный паз. После того, как дно было вставлено, изделие собиралось «набело», временные обручи заменялись постоянными, и сосуд изнутри зачищался скобелем.
В Каргопольском уезде бондарное производство было развито достаточно хорошо. Особенно большим было производство в годы урожаев рыжиков и морошки, когда требовалась масса бочонков для отправки этих продуктов в Петербург. В Олонецком уезде производство бондарной посуды было сосредоточено в Неккульской волости. В очерке И. Благовещенского и А. Гарязина отмечено, что «каргопольские бондари делают посуду легкую, довольно красивую на вид, но уступающую в прочности изделиям Олонецкого уезда. В деревянной посуде Каргопольского уезда слишком тонок обруч, при рассушке он легко лопается, и стены посуды рассыпаются. Деревянная же посуда Олонецкая хотя и не отличается чистотой в работе и легкостью, как каргопольская, но зато она прочна и, по отзывам опытных хозяев, держится вдвое дольше каргопольской».
С продажей бондарных изделий некоторые мастера объединили на ярмарках сбыт деревянной столовой посуды – ложек, солонок и т.п. Занимающихся выделкой деревянной посуды было немного – около 30 человек (из Лодейнопольского уезда – 19, из Олонецкого – 6 человек); необходимый инструмент – такой же, как для бондарного производства. Все производимая столовая посуда была примитивных фасонов и уступала изделиям семеновских кустарей Нижегородской губернии.
Ограниченный местным потреблением сбыт приводил к тому, что мастера дешево ценили свой труд, часто сбывая товар по случайным ценам.
Бондари-ремесленники (52 человека, из них 35 – в Вытегорском уезде) работали в пределах губернии.
Сундучно-ящичное и корзино-коробочное ремесло (с производством маленок, туесов, лаптей, корыт, решет и т.п.)
Маленка – деревянная кадочка, мера для зерна, распространенная в России.
Практически все кустари этого производства – земледельцы (117 человек из 136). Наибольшее число мастеров из Петрозаводского (48), Олонецкого (24), Пудожского (19) и Вытегорского уездов (18 человек).
Корзины делали из дранки («лучины»), отчасти плели из бересты. Корзиночный промысел (сравнительно с производством других изделий) привлекал гораздо большее число работников и давал больший заработок. Работали в этом промысле практически одни мужчины. Заготовка материала была очень важна. Необходимо было уменье выбрать дерево и распилить его так, чтобы сердцевины не осталось нисколько. Наколотые куски дерева длиной в сажень (чуть больше 2 м) клали в печь – «чтобы помякли» на сутки и затем щипали ножом.
Корзины хорошо продавались на местах производства, т.к. в каждом доме нужны были т.н. «плетюха» – для таскания сена коровам и лошадям, «ручные» корзины.
Сбыт корзин был приурочен к сбыту бондарных изделий, на базарах корзины продавались вместе с ушатами, ведрами и т.п.
Промысел не требовал ни особых мастерских, ни инструмента: плетение корзин производилось в жилом доме, инструменты – нож и топор. В качестве примера производительности труда: за 4 зимних месяца в Рыпушкальской волости кустарь с мальчиком произвели 700 корзин, т.е. в день делалось 5-6 корзин.
Много производилось и привозилось в Петрозаводск на торг корзин из Авдеевской волости Пудожского уезда, Толвуйской волости Петрозаводского уезда. Цены на корзины были невелики: 20-30 коп. – большая корзина, маленькие – от 2 коп. за штуку.
Берестяные изделия – корзины, дорожные кошели – стоили гораздо дороже (от 1 руб.), были прочные, но «грубого фасона». Бересту для изделий сдирали весной, пока дерево «в соку» – в мае, июне. Изготовлением же изделий занимались поздней осенью и зимой. Берестяные изделия отличались «замечательной прочностью» – например, берестяной «туюс» (небольшой цилиндрический, с выемной деревянною крышкою сосуд из целой бересты для ношения молока, сметаны, яиц и др. съестных припасов) мог быть в употреблении 25 лет. Такой «туюс» охотно раскупали на базаре и горожане. Из бересты, разрезанной на узкие ленты, плели корзины с крышками, заменяющие чемоданы.