[13] Монархианами назывались те лжеучители, которым учение о Троице казалось несовместимым с единством (μοναρχια) Божеского существа; почему они совершенно отрицали Божество Иисуса Христа и приписывали Ему только просто преподанную от Бога силу, или представляли Самого Бога Отца воплотившимся в Иисусе Христе. Последние назывались патрипассианами. К числу подобных еретиков принадлежали: 1) Апологи 2) Праксей, живший при Марке Аврелии; 3) Феодот; 4) Ноэций (200 г.) из Смирны; 5) Берилл, епископ Бостры в Аравии (240 г.); 6) Савелий (250–260 г.), пресвитер птолемаидский, наиболее замечательный из всех еретиков. По его учению, Бог Отец, Сын и Дух Святой был только различными видами или образами одного и того же Божества, подобно тому, как и в солнце можно различить самое солнце (Отец) и потом исходящие от него свет и теплоту (Сын и Дух Святой). Для подтверждения своего учения он пользовался выражением, употреблявшимся в Церкви, что «Един Бог в трех лицах». 7) Павел Самосатский, епископ Антиохийский (260 г.), представлял себе Иисуса Христа человеком, исполненным Святого Духа и особенной Божественной мудрости.
[14] Свв. Василий Великий и Григорий Богослов оба были родом из Каппадокии и происходили от богатых и благородных родителей. Они начали свое образование в отечественных городах и окончили в Афинах – средоточии учености тогдашнего мира. Здесь-то они познакомились друг с другом. Одинаковость целей, намерений, надежд скоро соединила их узами неразрывной дружбы. «Нам, – говорил впоследствии Григорий, вспоминая о своей жизни с Василием в Афинах, – известны были две дороги: одна, первая и превосходнейшая, вела к нашим священным храмам и тамошним учителям; другая, вторая и неравного достоинства с первою, вела к наставникам наук внешних. Другие же дороги – на праздники, на зрелища, на народные собрания, на пиршества предоставляли мы желающим. У других бывают прозвания или отцовские, или от своего звания или занятия; у нас было одно великое дело и занятие – быть и именоваться христианами. Хотя для других Афины душепагубны: ибо там более идолов, чем в целой Элладе; напротив, живя в Афинах, мы утверждались в вере, потому что узнали обманчивость и лживость идолов, и там научились презирать демонов, где им удивляются» (тв. Св. Отц., том 2, кн. 3, с. 75).
По окончании воспитания Василий и Григорий возвратились к своим семействам, и оба приняли крещение. После этого Василий объехал Месопотамию, Палестину и Египет; повсюду встречал множество пустынников, удивлялся их подвигам и воспламенился желанием посвятить свои остальные годы уединению. Местом своего подвижничества он избрал одну прекрасную, осененную густым лесом гору на берегах Ириса. Поселившись здесь, он звал и друга своего Григория, чтобы вместе с ним подвизаться в благочестии; но святому Григорию казалось лучше жить в семействе, потому что такая жизнь позволяла ему заниматься и мирным созерцанием Бога, и действовать на пользу общества. Притом, мог ли он оставить своих родителей на старости? Помогая им в хозяйственных делах, он жил у них однако же настоящим монахом: пищей служил для него черствый хлеб с солью, питьем – простая вода, одеждой – бедное рубище, постелью – голая земля, постоянным занятием – молитва и чтение слова Божия. Но святой Василий звал своего друга все настойчивее, увлекательным образом описывая ему свой образ жизни в уединении. Наконец, Григорий уступил его настояниям и отправился к нему. Руки у обоих подвижников были в мозолях от разных работ: они то обтачивали камни, то садили и поливали деревья и овощи, то удобряли землю, нося тяжести на своих плечах. Отдыхом от этих трудов служили молитвы, псалмопение и чтение Священного Писания по древним толковникам. Их уединение скоро обратилось в самое населенное место, оттого что множество людей желало назидаться их примером и наставлениями. Тогда-то у Василия родилась мысль положить начало жизни киновитов, т. е. таких монахов, которые, в отличие от еремитов, т. е. уединяющихся, жили бы в обществе друг с другом и могли оказывать друг другу нужные пособия, телесные и духовные. Святой Василий учил новых подвижников строить монастыри, помогать друг другу в нуждах, заниматься духовным псалмопением и молитвой, создавать приюты для бедных. Сам он был первым образцом благотворительности: так, во время сильного голода, постигшего одну из соседственных ему областей, продал все свое недвижимое имение, и на деньги, вырученные за это, пропитывал несметные толпы народа, стекавшегося по слухам к нему со всех сторон. Вспоможествованиями его пользовались не только христиане, но и иудеи.
Святой Василий был сначала сделан пресвитером в Кесарии Каппадокийской. В этом звании, когда Церкви грозила опасность от ариан при Валенте, святой Василий был правой рукой и главным советником своего архипастыря и после смерти его был возведен не его место. Сделавшись архиепископом Кесарийским, святой Василий прославился мужественной защитой Православия против ариан, словом и писаниями поражая лжеумствования их. Валент, ободренный победами над Православием во многих Церквах, вздумал склонить на свою сторону и Церковь Кесарийскую с ее Архиепископом. Императорский префект послан был заблаговременно приготовить победу. Явившись в Кесарию, он вызвал пред свой трибунал святого Василия. Сначала ласками склонял он к арианству, потом, видя это средство безуспешным, от имени императора грозил отнять его имение, самого сослать в заточение, замучить, умертвить, если он не согласится исключить из Никейского Символа слово «Единосущный». Святитель отвечал, что не согласится изменить в Символе ни одной иоты. На угрозы же заметил, что они пугать его не могут. «Имение ли мое возьмешь – не обогатишь себя, и я не обнищаю; да и мало тебе пользы в сих ветхих одеждах и в нескольких книгах, а в них и все мое богатство. Изгнания не боюсь, ибо земля сия не моя, но Божия, и отечество мое повсюду; о муках не забочусь, они приведут меня только к желанной цели. Ты видишь, на мне почти нет тела: первый удар окончит все, и смерть только ускорит мое отшествие к Богу, для Которого я большей частью самого себя уже умер и к Которому давно стремлюсь». Когда префект рассказал об этом императору, сей невольно почувствовал уважение к герою веры и пожелал с ним видеться не как враг, а как почитатель. Следствием свидания Валента было то, что он не только не возмутил спокойствия Церкви Кесарийской, но и ослабил гонения над прочими Церквами. Кроме защиты Православия против ариан, святой Василий известен различными каноническими постановлениями касательно церковного благочиния, письменным изложением Литургии, известной ныне под его именем, и устройством в Кесарии первого обширного госпиталя из своих доходов. Он умер на 50-м году своей жизни, оплаканный единодушно христианами, иудеями и язычниками.
Когда святой Василий сделался архиепископом Кесарийским, он вызвал к себе своего друга Григория и почти насильно поставил его епископом небольшого местечка Сасимы, которое должно было отойти от его епархии под власть арианствующего епископа соседней области. Но прежде чем прибыл Григорий в Сасимы, они были заняты уже другим епископом. Оставшись епископом без епархии, Григорий возвратился к отцу и помогал ему в управлении его епархией. По смерти отца он удалился в Селевкию и здесь проживал в уединении. Отсюда общий голос православных стал вызывать его в Константинополь, где малочисленная паства православных не имела ни епископа, ни храмов, отнятых у них арианами.
Святой Григорий оставил свое мирное убежище и отправился в столицу Востока. Здесь он остановился у своих благочестивых родственников и в их доме, за неимением места для собрания верных, устроил малую церковь Воскресения в надежде на воскресение правой веры. Смиренный вид Григория и его простота обращения сперва не вселили должного к нему уважения в народе. Но когда раздалось его высокое слово, всеобщее изумление заступило место первого равнодушия. Еретики и язычники, увлеченные его необычайным витийством, стали сходиться к его кафедре. Григорий в пяти беседах изложил чистые догматы о Святой Троице, единосущии Сына со Отцом и Святым Духом, об исхождении Святого Духа от Отца. Этими беседами он приобрел множество истинных поклонников Святой Троице, а себе – имя Богослова, которое осталось за ним на все века вместе с Апостолом Иоанном. Феодосий Великий, сделавшись восточным императором, утвердил Григория на Константинопольской кафедре и сам торжественно ввел его в главный храм столицы, доселе находившийся во власти ариан. Совершивши подвиг, для которого был призван, святитель Григорий во время заседаний Второго Вселенского Собора, на котором после святого Мелетия был председателем, испросил себе у императора увольнение и скрылся по-прежнему в уединение. Удалившись из Константинополя, святой Григорий поселился в отцовском имении, от которого остался ему один тенистый сад с источником чистой прозрачной воды. Умерши всему, Григорий жил среди утесов, ходил босыми ногами, имел одну только ветхую одежду, спал на голой земле и никогда не возжигал огня, чтобы согреть свое тело. Пищу Григория составляли хлеб с солью и огородные овощи, питие – вода, в которую иногда примешивал немного уксуса. Святой Григорий до того простирал свои лишения, что отказался от употребления слова. Душе святого Григория, утружденного скорбями земного пришествия, дано было предчувствовать отшествие к блаженной жизни (390). «Светозарные Ангелы, неизмеримым кругом обстоящие равночестный свет Трисиянного Божества, приимите недостойного священника Григория!» Такова была предсмертная песнь Григория. Церковь совершает его память 25 января/7 февраля. Мощи его были в 950 году перенесены из Назианза в Константинополь и поставлены с останками святого Иоанна Златоустого.