Как легко увидеть, понимание предмета у Юнга таково, что позволяет избежать "диссоциаций", неизбежных при "узкой" трактовке предмета. "Наше намерение - наилучшее постижение жизни, какой она предстает душе человека. Все, чему мы научаемся при таком понимании, не должно - я искренне на это надеюсь - окаменеть в форме интеллектуальной теории, но должно стать инструментом, который будет закаляться (благодаря практическому применению), чтобы, насколько это возможно, достичь своей цели.
Его предназначение - как можно лучшее приспособление к управлению человеческой жизнью..." [31, c.102].
Хотелось бы специально подчеркнуть, что сам Юнг хорошо понимал, что он создает основы новой психологии, новой общей психологии (в смысле Л.С.Выготского), а не разрабатывает частные вопросы: "Свои суждения и концепции я рассматриваю как опыт построения новой научной психологии, основанной прежде всего на непосредственном опыте общения с людьми. Мое учение нельзя назвать разновидностью психопатологии; это скорее общая психология с элементами патологии" [30, c.387].
Разумеется, дело не в том, чтобы "заменить" традиционное представление о предмете, сформировавшееся в академической науке, парадигмой аналитической психологии. Автор настоящих строк отнюдь не хотел бы "заставить" всю психологию стать аналитической психологией, развивающей идеи К.Г.Юнга. Эти положения приведены лишь для того, чтобы показать принципиальную возможность иного понимания предмета психологической науки. Разрабатывать методологию (да и пытаться создавать теорию психического современной психологии предстоит самостоятельно).
8
Пример аналитической психологии был приведен лишь для иллюстрации того, что психология вполне может отказаться от некоторых допущений, недостаточная продуктивность и перспективность которых вполне доказана историческим путем научной психологии.
В рамках одной статьи, конечно, невозможно назвать все (или хотя бы многие) "ростки нового", которые можно увидеть в психологии уходящего века. Юнговские конструктивные идеи, о которых было сказано выше, естественно, лишь один из возможных примеров. Их число, несомненно, можно умножить: число "степеней свободы" для развития психологии нового века чрезвычайно велико.
Ярким примером психологии, устремленной в будущее, бесспорно, может послужить субъектно-деятельностный подход, успешно разрабатываемый в последние десятилетия в отечественной психологии (К.А.Абульханова, А.В.Брушлинский и др.). Один из итогов XX века состоит, по-видимому, в том, что психология - чтобы избежать артефактов - должна вернуться к изучению "естественного" объекта исследования. Психология должна изучать свой объект в его естественном состоянии. Принцип активного самодеятельного субъекта, действующего свободно - может претендовать на то, чтобы быть одним из принципов психологии будущего. Вышесказанное, в частности, означает, что к методу лабораторного эксперимента в психологии (по схеме: воздействие стимулов - прослеживание реакций) стоит относиться, по меньшей мере, с осторожностью. Во всяком случае абсолютизация результатов, полученных таким способом, вряд ли разумна. Психика может быть уподоблена зеркалу (вспомним классика, который в своем трактате о историческом смысле кризиса в психологии продуктивно использовал эту метафору): что покажешь, то в зеркале и увидишь. Вопрос в другом: неужели мы по-прежнему хотим убедиться в наличии этого фундаментального закона? Если нас интересует что-то другое, стратегию, похоже, стоит изменить. В качестве иллюстрации можно привести как работы того же Юнга (в этом смысле изучать сновидения и фантазии субъекта продуктивнее, чем вызванные реакции субъекта), так и, к примеру, известные работы Д.Б.Богоявленской по изучению творческой активности. Число примеров можно было бы умножить. Понятно, что еще в большей степени сказанное относится к формированию психического. Ни в коей мере не отрицая значение подобного формирования для практики, обратим внимание, что методологическое и общепсихологическое значение формирующих методов переоценивать не следует.
Другим несомненным "ростком будущего" является проникновение в научную психологию идеи духовного измерения психики (В.Д.Шадриков, В.А.Пономаренко и др.). Методы описания, исследования, объяснения психического также нуждаются в переосмыслении. По-видимому, на пороге XXI века становится ясно, что редукция как способ понимания психического малоперспективна (или, по крайней мере, не может оставаться единственным способом). В этом можно согласиться с представителями герменевтического направления в психологии: описание, типологии, поиски проясняющих аналогий представляются более конструктивным подходом, оставляющим надежды на постижение психического во всей его полноте. В качестве примера можно привести амплификацию (по тому же Юнгу) или метод целостного жизнеописания, который использовался в гуманистической психологии (в частности, А.Маслоу).
Список характеристик, уточняющих новую психологическую парадигму - парадигму XXI века, легко можно было бы продолжить.
Они без труда выводятся из базовых положений. Дело не в них (вернее, не столько в них). Главное, на наш взгляд, относится именно к 2000 году, т.е. к будущему, но будущему ближайшему.
Это пересмотр понимания предмета психологии. Новый широкий взгляд на психику позволит преодолеть кризис психологии. Кризис существует в сознании научных психологов, которые рассматривают предмет своей науки. Возможно, уже в следующем, 2001 году ведущей моделью общей психологии станет трансперсональное представление о психическом как вариант наиболее глобальной и широкой модели, в которую могут быть "вписаны" более частные. Но, пока это не не произошло, мы должны расширить размеры "операционального стола" (М.Фуко). Это означает, кроме всего прочего, ориентацию на сотрудничество, взаимодействие, созидание, что вполне соответствует экспектациям в преддверии миллениума. Как ни удивительно, убедительные демонстрации принципиальной возможности подобной ориентации можно обнаружить в известных работах К.Уилбера по трансперсональной психологии, выполненных еще в 80-е годы, в которых автору удалось обнаружить огромное количество совпадений в существенных моментах концепций психического развития, сформулированных различными авторами. Это позволяет осознать, каким богатством психологической мысли мы реально располагаем и насколько велики подлинные успехи психологической науки. В истории психологии, еще раз повторим, можно найти другие попытки преодолеть названные выше "конструктивные дефекты" традиционной трактовки предмета (достаточно вспомнить работы Л.С.Выготского). Представляется, что иное понимание предмета психологической науки может эти перспективы открыть. Новое понимание предмета должно явиться основой для разработки методологии психологии: содержательной, на исторической основе, допускающей плюрализм, деидеологизированной, ориентированной не только на исследование, но и на практику. Принципиально важно, что у психологии возникнет возможность покинуть, наконец, путь эмбриона (а пока психология лишь пытается воспроизводить естественнонаучные, либо герменевтические логические схемы) и пойти по собственному пути (в соответствии с реальной сложностью собственного предмета). В этом случае постановка проблемы изменится, ибо не будет нужды выводить психологию из естественнонаучной, либо герменевтической логики, но станет возможно соотносить с ними как равноправного "партнера", который имеет свою собственную логику. Тогда науки о психическом, возможно, составят особый класс научных дисциплин со своей логикой и своими методами. Тогда окажется возможным внутри психологии соединить, соотнести достижения как естественнонаучной психологии, как понимающей, герменевтической, так и гуманистической, и трансперсональной. Для этого также необходима новая, коммуникативная методология психологии [38]. Вероятно, тогда и сбудется то пророчество, согласно которому психология имеет особое положение среди других наук: при определенных условиях она действи-тельно может служить основой для наук о духе. Научная психология на рубеже третьего тысячелетия должна создать новую методологию. Цели психологии были хорошо известны еще Иоганну Гербарту, первому психологу, захотевшему сделать психологию подлинной наукой: "Скажем только, что психология не должна превращаться в художественное описание. Она должна не удивлять, но объяснять, не показывать редкости, но сделать для всех понятным человека, каков он есть, не вознося его на небеса и не приковывая совершенно к земле, и не заметать пути своего исследования, но открывать его" [9, c.103].
Литература