Какие мотивации проистекают из этих идей? Вебер подчеркивает, что всем верующим присущи .озабоченность и экзистен циальная неуверенность. Если вердикты Господа полностью сво бодны и, следовательно, непредсказуемы, то как может индивид узнать, принадлежит он к числу избранных или проклятых? Нет таких земных средств, чтобы повлиять на выбор Господа, потому что он полностью независим. С другой стороны, Господь приходит в этот мир и использует избранных для исполнения своих замыслов и планов. Таким образом, если некто преуспевает в интенсивной, постоянной мирской деятельности, которой он посвящает, то это лучший из всех возможных знаков — знак его избранности, благодати и грядущего спасения. Следуя той же логике, можно утверждать, что если кто-то ленив, бездарно тратит время, отдается удовольствиям, то на нем явно лежит знак проклятия. Хорошая, прилежная работа не означает, что ею можно завоевать спасение, но она служит земным знаком Божественной милости. Успех, достижения в деятельности, особенно измеряемые в объективных денежных единицах, устраняют беспокойство, восстанавливают уважение и через механизм, который современные социологи называют самоисполняюшимся пророчеством, приносят еще больший успех. (Как говорит пословица, «нет ничего успешнее успеха».) Таков «первотолчок» от традиционной экономики к современной капиталистической системе.
Когда это происходит, структура социальных отношений изменяется. Вначале изменения имеют негативный характер. Уничтожаются старые структуры. Одиночество перед лицом Господа и его вердиктами и сугубо индивидуальное испытание на благодать в мирской деятельности приводят к социальной раздробленности, изоляции людей, ослаблению всех традиционных связей и отношений.
Индивидуализм, уверенность в себе, умение противостоять конкуренции, столь типичные для капиталистической системы, обнаруживаются в некоторых глубинных ориентациях протеста низма в отличие от католичества, которое более склонно к коллективизму, солидарности. Вебер цитирует в доказательство другого современного ему автора: «Католик спокойнее, жизни с риском и шансами на богатство и почет он предпочитает безопасность и меньший доход».
Позитивный характер изменений выражается в создании но вых структур. Будучи мобилизованными для деятельности и успеха, которые призваны служить знаками спасения, люди начинают сравнивать свои достижения. Конкуренция становится образом жизни. Не потребление, а накопление капитала, не использование прибыли, а ее вложение в развитие, — такова единственно рациональная стратегия для того, чтобы гарантировать успех в конкуренции на рынке предпринимательства. Аналогично этому упорная, эффективная работа становится единственной стратегией для гарантии успеха в конкуренции на рынке труда. Система разрабатывает санкции, которые стимулируют конформизм. Если предприниматель не подчиняется этому принципу, то предприятие прекращает свое существование. Если не подчиняется рабочий, то он теряет работу. Тенденцией системы становится максимизация эффективности, что придает ей динамизм и силу для дальнейшего распространения вширь.
В этот момент система начинает действовать сама по себе, воспроизводиться без поддержки со стороны религии. Более того, временами она может выступать против религии как таковой. Это происходит, когда в обществе распространяются сильные мирские (секуляризующие) тенденции. «Новая личность, сформированная протестантской этикой, создает новый социальный порядок, который, в свою очередь, преобразует, обучает и отбирает новые типы деятелей из светских (мирских) лиц». Система, которая появилась как историческая случайность на северо-западе Европы, набирает силу для того, чтобы охватить большую часть земного шара.
«Тезис Вебера» написан в полемическом ключе. Он направлен главным образом против марксистского исторического материализма с его отрицанием идеальной сферы, которую марксисты рассматривали как вторичную, или «надстройку». «Говорить ... об отражении материальных условий в идеальной надстройке просто глупо». Но сам он мог легко попасть в собственную ловушку односторонности. Вебер сознавал эту опасность. Он понимал предвзятость и неполноту предложенного им объяснения и поспешил объявить, что не собирался «ратовать за одностороннюю материалистическую, равно как одностороннюю идеалистическую интерпретацию культуры и истории».
В последующих работах Вебер внес некоторые коррективы в свой «Тезис». Во-первых, в исследованиях древних религий он показал, что в зависимости от местных исторических условий религия может по-разному влиять на общественную жизнь. Религия — вообще многофункциональный феномен. Например, религиозные системы Китая и Индии не только не облегчают капиталистическое развитие, но, напротив, блокируют его. Во-вторых, в «Теории социальной и экономической организации» Вебер расширил предложенную им объяснительную схему за пределы религии, включив в число независимых переменных другие институциональные и политические факторы: развитие централизованных, бюрократизированных государств, появление современных законов, идеи гражданства и прав человека и т.д. Наконец, в-третьих, он признал, что протестантизм следует рассматривать не как единственную причину, а как фактор, который на определенном витке развития к капитализму был способен освободить массовые мотивации для мирской активности (перевести ее из «монашества» в иной мир) и мобилизовать предпринимателей и рабочих на интенсивное приложение усилии.
Инновационная (новаторская) личность
Центральная идея «Тезиса Вебера» — искать важные детерминанты макроисторического процесса в микросфере человеческих мотиваций, отношений и ценностей — оказалась очень влиятельной. Ряд современных теоретиков попытался применить эту идею к условиям высокоразвитого капитализма. Остановимся на двух, уже ставших классическими, примерах данного теоретического направления.
Эверетт Хаген ввел понятие инновационной личности как предпосылки усиления экономического роста, распространения предпринимательства и накопления капитала. Он считает, что существуют различные, и даже противоположные, личностные синдромы, которые типичны для традиционного и современного обществ. В первом это авторитарная личность, во втором — прямо противоположная ей во всех отношениях инновационная личность. Противоположность может быть представлена в виде другой полярной дихотомии.
Авторитарная личность, будучи сформирована условиями застоя, простого производства, самоподдерживаемого равновесия, способствует упрочению этих условий. Инновационная личность сформирована условиями современности и, в свою очередь, помогает рождению самоподдерживаемых изменений, которые постоянно революционизируют жизнь — ее стандарты, ценности и т.д.
Подобно Веберу, Хаген обращается к наиболее трудному вопросу — вопросу о происхождении: как впервые появляется современная новаторская личность. Роль первотолчка от традиций к современности была возложена на некий внешний фактор. У Вебера это протестантская {кальвинистская) церковь, у Хагена — специфические исторические обстоятельства, которые он именует «выходом за пределы статуса». Такая ситуация возникает тогда, когда установленные, предопределенные статусы, типичные для традиционного «закрытого» общества, подрываются социальной мобильностью и «открытием» классовых и стратификационных иерархий. Массовый характер эти процессы принимают после великих революций, которые дают стимул развитию урбанистического, индустриального общества. Существуют четыре типичных случая выхода из статуса.
1. Когда целая группа (сообщество, професснональная группа, аристократическая элита и т.д.) теряет свой прежний статус, и, следовательно, то же происходит с каждым из ее членов (например, ремесленники заменяются фабричными рабочими, прежняя элита — выборными представителями). Возникает разрыв между прошлым и новым статусом.
2. Когда, по мнению членов группы, к ней относятся не так, как она того заслуживает (это могут быть, например, представители этнических групп, корпораций, фирм, спортивных команд и т.д., которые считают, что их сообщество несправедливо недооценивается остальными). Появляется разрыв между предполагаемым статусом и тем, который человек действительно занимает.
3. Когда существует несоответствие, нестыковка между различными измерениями статуса (например, престиж определенной работы, скажем университетского профессора, не соответствует уровню его дохода, либо большая власть или доход не приносят высокого престижа и т.д.). Появляется разрыв между статусом личности (родом занятий), который она занимает на шкале стратификации, и статусом, измеряемым по другой шкале.
4. Когда группа еще не заняла более высокий статус (например, этнические меньшинства, недавние иммигранты, рабочие-эмигранты и т.д.). Появляется разрыв между желаемым статусом и тем, который она занимает на самом деле.
Все четыре ситуации напоминают классическую дискуссию об аномии Роберта К. Мертона, и потому не удивительно, что Хаген делает выводы, аналогичные мертоновским. Он утверждает, что проявлением структурных противоречий служит «выход из статуса», который приводит к определенным типичным «адаптациям»: от ухода через ритуальную приверженность устоявшимся моделям до новаций и бунта против ситуации, которая воспринимается как неприемлемая. Любая адаптация происходит в конкретных специфических условиях. Для Хагена новация и бунт представляют наибольший интерес, поскольку они объясняют возникновение новаторской личности. Здесь он выдвигает гипотезу, которая оказалась, пожалуй, самой сомнительной в его рассуждениях. С его точки зрения, решающим фактором является характер социализации, особенно в период раннего детства. Ситуацию статусного ухода мужчины переживают гораздо тяжелее, чем женщины, они быстрее сдаются или отчаиваются. У женщин такая реакция вызывает негодование, и в надежде вырастить детей более подготовленными к подобным ситуациям они стремятся найти новые, оригинальные методы воспитания.