Существуют три более специализированных варианта институционализированного отклонения. Первый - «нормативная эрозия». Лучше всего он иллюстрируется медленной либерализацией сексуальных нравов или постепенным ослаблением легальных стандартов относительно порнографии (смещение линиии между «мягкой» и «крутой» порнографией, все более терпимое отношение к нудизму и т.д.).
Второй вариант - «сопротивление нормам»: новые нормы вводятся указом «cвepxy» и отличаются от традиционных образцов поведения. Это можно наблюдать, например, при проведении реформ, направленных против общепринятых обычаев, стереотипов, предрассудков или моральных обязательств (попытки изменить правила женитьбы в африканских колониях, коллективизация собственности крестьян в социалистических странах и т.д.).
Третий вариант - «замещение норм». Старые нормы остаются в силе, но широко распространившиеся отклонения как бы приобретают законность благодаря масштабам и длительной традиции их применения. Как объясняет Якобсен, «отклонение может стать отчасти законным просто за счет длительного сушествования». Так, запрет на курение в общественных местах игнорируется потому, что «до сих пор, кажется, никто не возражал против этого». Однако нормы начинают действовать, если у общественности возникают возражения.
Подобные формы институциализированного отклонения ведуг к конечной фазе морфогенеза - установлению властями новых норм или приобретению последними статуса санкционированных, полностью легитимных и встроенных в новую нормативную структуру. Так, ссылаясь на повсеместно распространенные отклонения от устаревшего закона о разводе, Мертон утверждает, что «если «общественная поддержка данному институциализированному отклонению будет продлена, благодаря чему разрыв между принципами закона и частотой обманной практики станет очевидным, то это может способствовать изменению соответствующего закона». Вспомним также о пресловутых отклонениях от различных предписаний, навязанных странам Восточной Европы относительно собственности и валюты (о чем свидетельствует широкое распространение черного рынка), которые постепенно привели к уходу от устаревших и нереалистичных законов и законодательному введению новых правил, оказавшихся даже более либеральными, чем в некоторых странах Запада (например, устранение ограничений на поток валюты через границу Польши).
В результате ситуация полностыо меняется: следование старым нормам квалифицируется как девиация (или по меньшей мере анахронизм, традиционное, необычное поведение), а то, что раньше считалось отклонением, воспринимается как конформизм.
Так заканчивается цикл морфогенеза, которий неизбежно будет повторяться вновь и вновь.
Нормативные новации
Альтернативный механизм нормативного морфогенеза - накопление новаций. В этом случае ставится под сомнение действенность самих норм, отрицаются те, или иные привычки, традиции, обычаи, законы, причем делается это открыто, а иногдп даже с вызовом, демонстративно. По терминологии Мертона, такое поведение можно назвать «бунтом».
Люди выходят за pамки окружающей их социальной структypы в поисках способов создания новой, радикально измененной. Это предполагает отчуждение от господствующих целей и стандартов. Противостоящие нормы таковы, что их нельзя принять за неузаконенные, но и законными также считать невозможно, и наоборот. Бунт ведет к полной переоценке всего и вся, когда прямой или заимствованный опыт фрустраций влечет за собой полнейшую дискредитацию ранее принятых ценностей.
Понятие нормативных новаций имеет широкое приложение. Его можно отнести к ученым, выдвигающим новые научные парадигмы, оригинальные технологические решения; религиозным деятелям, предлагающим собственные трактовки добра и справедливости; художникам или писателям, изобретающим новый творческий стиль; предпринимателям, реорганизующим производство или торговлю; политикам или правителям, вводящим новый кодекс законов, и т. д. В каждом случае ниспровержение прежних норм и правил начинается с проявления творчества, оригинальности, с отхода от существующих общепринятых традиций. Естественно, что такими способностями обладают избранные члены общества, или, как говорят Лумисы, «меньшинство».
Между тем моментом, когда выдвигается какая-то новация, и временем, когда она становится наконец общепринятой, замещая господствовавшие прежде предписания, представления и ноpмы, лежит значительная дистаниия. Процесс может быть разбит на четыре стадии. Каждая стадия полна случайностей: процесс может продлажаться, а может и застопориться, достичь конечной фазы морфогенеза или остановиться на полпути. Есть некоторое сходство этой модели с понятием «ценностно-дополняемого» процесса, которое выдвинул Смелзер, изучая коллективное поведение.
Каждая стадия в ценностно-дополняем процессе является необходимым условием эффектшного приумножения ценностей на следуюшей стадии. По мере продвижения вперед, диапазон возможностей, предусматривающих варианты получения конечного продукта, сужается.
Таким образом, на первой стадии новация может оставаться частной, полностью характерной для этой стадии, и попытки сделать ее достоянием общественности могут долгое время терпеть неудачу. Рукописи, оставшиеся в набросках, модели новых машин, пылящиеся в ящиках, идеи, о которых мечтают в одиночку, не делясь с другими, - все это примеры, свидстельствующие о том, что новация не получила широкого распространения и известности и, следовательно, в дальнейшем не даст никакого социального эффекта.
Не случайно, одно из фундаментальных требований научной этики предписывает делать научные открытия достоянием гласности. Мертон называет это нормой «коммунизма» или, может быть, лучше «коммунализма» научных результатов. Без такой нормы ценность науки была бы утрачена. .
Но даже если новации становятся известными, то это eщe не означает немедленной социальной отдачи от них. Блокирование нововведений может осуществляться людьми, которые взяли на себя такую функцию как некую побочную активность (консервативный учитель, подавляющий все проявления индивидуальности учеников; традиционно ориентированные соседи, распространяющие сплетни об экстравагантных манерах нового жильца; негибкий менеджер, запрещающий любые эксперименты с новой производственной техникой). Кроме того, в современном обществе подобные функции (их можно назвать «сторожевыми») выполняют те, для кого это - специальность, главное предназначение деятельности. К ним относятся цензоры, референты статей или книг, сотрудники редакторских отделов и патентных бюро, квалификационных комитетов и т.д. Если обратиться к прошлому, то нельзя в данной связи не вспомнить об инквизиции и охоте на ведьм, в средние века, что представляло собой гораздо более жестокую идеологическую охрану, нежели большинство современных фильтруюших механизмов. Средствами подавления, строгого социального контроля, цензуры, запретов, законодательной обструкции и т.д., нормативные новации могут быть не допущены к осознанию или начальному принятию их более широким сообществом.
Основной вопрос, конечно, касается природы критериев отбора («селекторов»), которые одним новациям не дают распространяться, а другим позволяют прорываться. Правомерно предположить, что очень важным критерием отбора, действующим на большом временном интервале, являются объективно выраженные интересы членов общества. По словам Мертона, «некоторая степень отклонения от действующих норм, наверное, функциональна для базовых целей всех групп. Определенная степень «новаторства» может вылиться в формирование новых институциональных моделей поведения, которые более адаптивны, чем старые, в создании или реализации первичных целей». На коротком отрезке времени, прежде чем конечный критерий утвердит себя, селекция происходит либо благодаря искаженным интересам, разделяемым людьми (ложное сознание, идеология), либо - что встречается чаще - благодаря навязанным интересам тех, кто обладает властью, имеет достаточно средств для поддержания норм и ценностей, отвечающих их благополучию, и способен подавить любую угрозу со стороны алтернативных норм и ценностей.
Если новации успешо прорываются сквозь все фильтрующие механизмы и достигают широкой общественности, начинается фаза их распространения. Здесь наблюдаются различные варианты.
1. Может произойти компенсация, когда начальные изменения вызывают отрицательные обратные связи, которые стремятся уменьшить значение нормативных новаций, а то и вовсе уничтожить их средствами контрреформы.
2. Может произойти чрезмерная компенсация, когда сопротивление нормативной новации столь велико, что компенсаторный механизм реагирует слишком сильно и «переполняется», т. е. не только сохраняя сушествуюшее положение вещей (status quo), но и окончательно изменяя структуру в направлении, противоположном тому, что предполагалось. Этот ответный удар, или «эффект бумеранга», нередко имеет место при проведении политических реформ, у многих из которых есть свой «термидор». Попытки укрепить данную институциональную структуру способны привести к противоположным результатам .
3. Изменения, вызванные введением новых норм, могут ограничиться областью нормативной структуры без дальнейших последствий для других сфер обшества. Таковы, например, местные или региональные привычки, не выходяшие за рамки изолированных сообшеств.
4. Встречаются ситуации, когда начальные йзменения ведут к случайной трансформации определенного ограниченного количества других компонентов нормативной структуры (некоторых единичных норм и ценностей, институтов, ролей и т.д.). Это придает сушествуюшей нормативной структуре хаотический оттенок, модифицируя ее в различных точках, но в конечном счете сохраняя в прежнем виде. Выражаясь метафорически, она становится похожей на лоскутное одеяло. В качестве примера можно привести многочисленные частные реформы, которые проводились для того, чтобы отреагировать на кризис в экономических системах восточноевропейских социалистических стран, но не затрагивали основных принципов; или принятие законов, стремяшихся угнаться за возникаюшими социальными проблемами бессистемно, по принципу «от противного».