Неронов сомневался в сказанном, но ему не оставалось ничего иного, как сделать вид, что его устраивает версия гетмана. Со своей стороны московский посол заверил, что Войско Запорожское может рассчитывать на помощь царя, как только обстоятельства позволят это сделать. «Обстоятельства» ещё долго не позволяли Москве заключить военный союз с Украиной. Но и это заверение в данном случае устраивало Богдана Хмельницкого.
Детали путешествия Неронова и Богданова в Чигирин, а также содержание переговоров с Хмельницким стали известны только 30 декабря 1649 г., когда они возвратились в Москву. До этого о судьбе послов ничего не было известно, в Кремле не исключали даже их гибели. Тем временем снова стали распространяться слухи о неминуемой войне, назывался даже срок, когда казаки с татарами начнут поход на Московское государство – весна 1650 года. В Украину под видом купцов снова были направлены разведчики, в том числе и Марк Антонов, тот самый, которого в сентябре 1645 г. лично допрашивал Б. Хмельницкий. Царские лазутчики должны были пройти тем же маршрутом, по которому Неронов и Богданов, и сообщить в Москву, что с ними случилось. Не имея информации о судьбе послов, Москва не могла отправить в Польшу своё посольство, которое уже давно было готово.
Переговоры Хмельницкого с Нероновым завершились. Для гетмана очень много значило то, что на этот раз не он, а царь московский первым обратился к нему с предложением о переговорах. И это был успех «дипломатии запугивания», которую применил Хмельницкий для нажима на российское правительство. Подобную тактику гетман использовал в сложной дипломатической игре с Османской империей и Речью Посполитой.
В Москве тоже были довольны результатами переговоров: война в ближайшее время Московскому царству не угрожала, а усилия Войска Запорожского можно было использовать на переговорах с Польшей.
Таким образом, с начала Национально-освободительной войны Б. Хмельницкий осуществлял активную дипломатическую деятельность, главным направлением которой являлись отношения с Москвой. Гетман определил цель этих отношений и добивался ее осуществления. Начался активный обмен посольствами, стороны излагали свои точки зрения по вопросу заключения военного союза против Речи Посполитой. В этот процесс активно включилась православная церковь. Победы украинской армии на протяжении 1648-1649 гг. способствовали достижению поставленной цели в области внешней политики.
2. Лже-Шуйский – «секретное оружие» украинской дипломатии
Зборовский договор не гарантировал сохранения мира между казачеством и Польшей, чем хотели воспользоваться в Москве. В январе 1650 г. в Польшу направилось посольство российского царя. Российско-польские переговоры шли трудно. Поляки стремились использовать нестабильную обстановку в Украине на переговорах, значительно преувеличивая масштабы украинских волнений, представляя их чуть ли не общим мятежом против Хмельницкого.
Для выяснения обстановки московские послы начали искать выхода на украинское посольство в Варшаве. Представители Войска Запорожского тоже стремились к установлению контактов, хотя польские власти делали все возможное, чтобы не допустить встречи россиян и украинцев. Тем не менее, договоренность о встрече глав украинского и российских посольств была достигнута. 22 апреля 1650 г. Самойла Богданович-Зарудный встретился с Григорием Пушкиным в российском посольстве.
Зарудный взял инициативу в свои руки и объяснил, почему королевское правительство разрешило им встретиться, хотя раньше это строго запрещалось. Дело в том, что поляки предложили украинцам заверить российских дипломатов, что казаки «будут вместе с ляхами против царского величества стоять». Зарудный, чтобы иметь возможность разговаривать с российскими послами, дал такое согласие, хотя на самом деле не собирался лить воду на чужую мельницу. Польское правительство считало, что подобное заявление представителей Войска Запорожского сделает московитов более сговорчивыми. Но Богдан Хмельницкий и его уполномоченные придерживались противоположной точки зрения, что выразилось в попытке Зарудного убедить россиян, что только в согласовании украинских и российских действий возможно достижение главной цели - «чтоб де православным христианам все было учинено на обе стороны, что надобно... И гетман де Богдан Хмельницкий и все войско Запорожское того добре желают, чтоб им быть православными христианами в соединении»[11, с. 65].
Киевский воевода Адам Кисель был против каких-либо встреч между казаками и россиянами и советовал великому коронному гетману Николаю Потоцкому не допускать украинских послов к разговорам, а побыстрее выслать «с должным почетом» из Варшавы. В то же время воевода считал, что московиты должны понимать, что «лучше общаться с панами, нежели с мужиками, иначе им не избежать опасности».
Вокруг обоих посольских дворов была выставлена охрана. Она следила за всеми передвижениями казаков и московитов. Поляки считали, что полностью блокировали послов. Тем не менее, ночью 29 апреля представитель украинского посольства Богдан Пешта пробрался к Григорию Пушкину и в очередной раз убеждал царского посла в преимуществах для Московского царства военного союза с казаческой Украиной. Содержание разговоров с казаческими представителями Пушкин изложил в специальном, секретном донесении царю. Оно было отправлено в Москву уже 31 апреля 1650 г.
10 мая 1650 г. казаческие послы уехали из Варшавы. Григорий Пушкин в присутствии короля, гетманов и канцлеров сделал неожиданное заявление о том, что Богдан Хмельницкий неоднократно обращался к царю с предложением военного союза против Речи Посполитой. Поляки догадывались об этом, но они не ожидали подобной откровенности от царского посла.
Дальше Г. Пушкин изложил позицию своего правительства относительно польско-украинских отношений: «Но великий государь наш, не желая кровопролития и нарушения вечного мира... гетмана Богдана Хмельницкого под свою высокую руку не принял». И сразу же объяснил полякам мотивы, которыми руководствовались царь и его окружение - «ожидает от вас в великих неправдах исправления», другими словами - полного признания всех российских требований. «Если же не исправитесь, - угрожал Г. Пушкин, — за честь отца своего, за свою собственную и за честь всего Московского государства стоять будет». Это уже был настоящий ультиматум.
Предавая Украину, московский посол угрожал Речи Посполитой украинской казаческой мощью: «... И к черкасскому гетману Богдану Хмельницкому и ко всему черкасскому войску о тех неправдах великий государь велит отписать, и городских чинов всяких люди и Запорожское войско сами на вас восстанут»[11, с. 67].
Таким образом, Москва считала, что усилия, приложенные казачеством в борьбе за свою свободу, должны были принести выгоду только ее царю. Г.Пушкин продолжал: «Теперь вы сами видите над собой победу и одоление и конечное разорение от худых людей, от подданных своих запорожских черкас: они государство ваше повоевали довольно, города многие взяли и гордые ваши пыхи поламали, дома ваши облупили, начальных ваших людей и ... гетманов в полон взяли, и лучшее ваше кварцяное войско побили. И если ... государь наш велел бы черкасскому войску помощь учинить, то Короне Польской и Великому княжеству Литовскому быть бы в конечном разорении и запустении»[11, с. 67].
Несомненно, российские дипломаты взвесили и учли все аргументы, которые выдвинул Богдан Хмельницкий и его дипломатия перед царем и боярами, склоняя их к войне с Речью Посполитой, но решили их повернуть в свою пользу, чтобы добиться многого без малейших усилий со своей стороны. Исходя из всего сказанного, Г. Пушкин склонял Речь Посполитую быть более сговорчивой и подчеркнул, что «государь наш не хочет видеть, чтоб Польша и Литва в конечном разорении были».
Чтобы окончательно убедить польскую сторону в справедливости своих слов, московские послы показали девять писем Богдана Хмельницкого, предусмотрительно взятые с собой в Польшу, и присягнули, что «эти подлинные грамоты за подписью Богдана Хмельницкого и за печатью всего Войска Запорожского с нами здесь». Предательство стало фактом.
Тогда же в мае 1650 г. с московскими послами произошла невероятная метаморфоза. С непоколебимых защитников царского достоинства братья Пушкины мгновенно превратились в податливых, рассудительных политиков, которые соглашались на все польские предложения и даже сами признали чрезмерность и безосновательность всех своих предыдущих требований. Вскоре из Москвы были доставлены грамоты, в которых царь Алексей Михайлович всю вину за торможение переговоров перекладывал на своих послов в Польше. Послы, по заверению царя, исключительно по собственной инициативе настаивали на пересмотре условий Поляновского мира, требуя возвращения городов и земель, которые отошли к Речи Посполитой, чем существенно превысили свои полномочия.
Изо всех предыдущих требований оставалось одно: уничтожить книги, в которых порочилось светлейшее царское имя, или хотя бы страницы, на которых печатались непристойные слова. Польские власти согласились это сделать.
Рассмотрим подробно, что же стало причиной такого поворота. Резкий поворот в действиях московской дипломатии объяснялся появлением лже-Шуйского в Украине и его просьбой к гетману о помощи. Прошла информация, что Хмельницкий держал самозванца «у себя в чести и хотел ему помогать».