Распространявшаяся церковниками вражда к католикам нашла отражение и в церковной литературе. В «Слове на латинов и лютеров» католики обвинялись в том, что они несут «явную прелесть и соблазн и претыкание православным». Русские купцы жаловались на иностранцев, которые захватывают русские рынки, а они «приходят в последнюю нищету». Защищая интересы купцов, автор «Слова» архимандрит Игнатий настаивал на изгнании всех иностранных купцов - католиков из России, потому что они «благочестие русское подкрасти хотят изветом купечества своего и гостинства». О гонениях, которым подвергались в Московском государстве католики, и о непримиримости к ним церковников писал и католический дьякон Петр: православные-де священники «вместо евангелия огнем и вместо апостола кнутом просвещают»11.
Лишь в 1735 г. правительство и церковь были вынуждены разрешить католикам свободное отправление церковных служб. Однако проповедь католической религии и обращение православных в католичество по - прежнему запрещались под угрозой жестоких наказаний. Помещики - дворяне, переходившие в католичество, особенно в первой половине XIX в., лишались своих имений. Это не мешало, впрочем, Екатерине II и Павлу I использовать католиков - иезуитов как реакционную силу, которая помогла царизму держать массы в узде и бороться с вольнодумными идеями.
В свою очередь, католическая церковь насильственно обращала в католичество крестьян, особенно в западных и юго-западных областях, уверяя, что переход в католичество производится «добровольно». А в Астрахани образовалась даже армяно-католическая уния и существовала римско-астраханская проповедническая миссия, развившая в 50-х годах XVIII в. значительную деятельность. По настоянию Синода миссия была закрыта, католики - миссионеры высланы.
С критикой религиозной нетерпимости, проявляемой духовными властями по отношению к тем, кто не хотел верить так, как учила православная церковь, выступил Н. Г. Чернышевский. «Читая свирепые советы отнять все политические права у иноверцев, — писал он, — читая фанатическое правило, что кто католик, тот уже не может считаться настоящим славянином, мы воображали, что слушаем извергов фанатизма, духовных потомков Торквемады и герцога Альбы»12.
Религиозная нетерпимость проявлялась также и к евреям. Уже в 1563 г. при взятии войсками Полоцка всех евреев по приказу Ивана IV в «воду пометали», только немногих, принявших православие, пощадили. В Смоленске евреев сжигали на кострах. О бесчеловечной расправе с евреями как с «врагами веры Христовой» рассказывает иностранец Петрей де Эрлезунд. По его словам, при царе Иване IV евреев, не желавших креститься, сжигали живыми, либо вешали и в воду бросали13.
Преследования евреев производились часто по инициативе и настоянию духовенства. Евреям не разрешалось открыто исповедовать свою веру, делались попытки изгнать их из пределов Московского государства. Но расширение торговых связей и развитие промышленности вынуждали правительство и церковь мириться с мыслью, что евреи, как и все другие народы, населявшие Россию, необходимы для ее блага и развития. В XVIII в. реакционные силы при поддержке духовенства вновь попытались изгнать евреев из России, но за них вступились помещики и купцы, тесно связанные с евреями торговыми делами.
Православное духовенство разжигало религиозную рознь и стремилось вызвать у народа вражду к евреям, как это оно делало и по отношению к народам других национальностей и религий. Духовные власти проповедовали, что евреи — «род строптивый, изуверный, враги христиан», что их нельзя назвать добрыми людьми, хорошими гражданами. Иудейская вера считалась «лжеучением». Евреям запрещалось совершать церковные службы, против них организовывались гонения, духовенство подымало на евреев и светский меч. Так, ректор киевского духовного коллегиума Иоанникий Галятовский, посвятив свою книгу «Мессия праведный» царю, призывал уничтожить евреев, как врагов Христовых: «Мы, христиане, — писал он, — должны ниспровергать и сожигать еврейские божницы, отнимать синагоги и обращать их в церкви, изгонять из городов, убивать мечом, топить в реках»14.
В 1731 г. в Россию прибыл по вызову правительства врач Саншес, имевший мировую славу. Он жил в России немало лет, был придворным врачом и членом Академии наук. Но ему не могли простить еврейского происхождения. В 1749 г. он был исключен из Академии, а затем изгнан из России. Как сказано в постановлении об его высылке, императрица хотела, чтобы члены ее Академии были добрые христиане, а не люди, которые «сражались под моисеевым законом»15.
Пропаганда иудейской религии, а тем более переход в нее, рассматривались как тяжкое преступление и сурово наказывались. В 1737 г. в Синод прислали донос о проступке против религии и церкви отставного капитана морского флота и крупного помещика Московской губернии Возницына. Доносчиком была его жена, мстившая мужу за то, что он бросил ее. Преступление Возницына состояло в том, что он, будучи за границей, оставил православие и принял иудейство. По предписанию Синода Возницына арестовали и поместили в тюрьму Московской синодальной конторы, где держали в кандалах под строгим караулом, отдельно от других заключенных. Следствие велось инквизиторскими методами архимандритом Богоявленского монастыря Герасимом и коломенским епископом Вениамином. Под пытками Возницын сознался, что перешел в иудейство при участии крупного смоленского купца Боруха Лейбова. По распоряжению императрицы Анны Возницын и Лейбов за их «богопротивные вины» 3 июля 1738 г. были сожжены, манифест об их «винах» был составлен Синодом. В награду за донос жена Возницына, кроме своей части наследства, получила еще 100 душ крепостных крестьян16. Инквизиционный акт, совершенный над Возницыным, осужден был Кантемиром в сатире, написанной в год сожжения Возницына:
Вот-де за то одного и сожгли недавно, Что зачитавшись там, стал Христа хулити явно17.
В XIX в. преследования евреев не прекратились. Правительство и церковь продолжали разжигать национальную рознь и религиозную нетерпимость. Евреям запрещалось держать у себя в услужении православных, евреи были ограничены в гражданских правах, их изгоняли из деревень, обвиняя в том, что они оказывают на крестьян дурное влияние. Для евреев была установлена черта оседлости, они облагались дополнительными налогами, христианам - ремесленникам запрещалось работать на них, крестьянам — обрабатывать их земли. На военной службе евреев стремились воспитывать в православном духе, их силой обращали в православие18. Еврейских детей отнимали от родителей и направляли для службы в армию, где их насильно крестили, загоняли далеко от родины и подвергали бесчеловечным истязаниям.
А. И. Герцен в «Былом и думах» описал страдания детей - кантонистов, которых он встретил в пути. Партия еврейских детей от 8 до 13 лет шла в Пермь; на полдороге офицер, сопровождавший их, получил приказание гнать детей в Казань. «Беда да и только, — сказал А. И. Герцену офицер, — треть осталась на дороге. Половина не дойдет до назначения». Описывая эту встречу, Герцен не мог сдержать своего возмущения бесчеловечным поведением властей. «Какие чудовищные преступления безвестно схоронены в архивах злодейского, безнравственного царствования Николая I», — писал он19.
Еврейским юношам после окончания военной службы не разрешалось вернуться в иудейство. Так, еврейский юноша кантонист Кауфман был насильно крещен, но не переставал считать себя евреем. Когда закончилась военная служба и он вернулся к вере своих отцов, над ним учинили суд за вероотступничество. Для «вразумления» его отправили в монастырь, лишив всех гражданских прав, а над имуществом учредили опеку20.
Чтобы отвлечь народ от политики, от участия в классовой борьбе, его внимание пытались сосредоточить па еврейском вопросе. Евреев обвиняли в том, что они будто бы неуважительно относились к православной церкви и религии, к ее обрядам. Так, в 50-х годах XIX в. в местечке Полонном Волынской губернии евреев обвинили в «святотатственном посмеянии» над христианством и подвергли гонениям.
На почве антисемитской пропаганды, которую разжигали реакционные элементы и представители церкви, в начале XIX в. возникали кровавые наветы на евреев, обвинения в совершении ими ритуальных убийств. В 1823 г. в городе Велиже Витебской губернии 42 еврея были брошены в тюрьму по обвинению в убийстве нескольких христианских мальчиков с ритуальной целью. Стараясь разжечь национально-религиозную рознь, представители православной церкви подбирали «доказательства» применения евреями крови христианских детей. Минский архиепископ Анатолий первый доставил «материалы» о мифическом «отроке Гаврииле», якобы замученном евреями еще в 1690 г., а киевский митрополит Евгений выискал соответствующие выписки из польской ритуальной литературы. С обвинениями против велижских евреев выступил также местный священник Тарашкевич, пытавшийся доказать враждебность евреев христианству и их «тиранское злодейство». В качестве «сведущего лица» был привлечен и ксендз Паздерский. Запечатав велижскую синагогу, следственная комиссия, исполняя волю Николая I «исследовать все до корня», признала виновными в ритуальных убийствах не только велижских евреев, томившихся в тюрьме в течение восьми лет, но и всех евреев вообще. Осудил велижских евреев и Сенат, и только Государственный совет отменил постыдный приговор, признав обвинение евреев в ритуальных убийствах несостоятельным.