После подавления крестьянского восстания 1667-1671 гг. под предводительством Степана Разина по розыску новгородского митрополита Филарета была схвачена в городе Темникове активная участница восстания крестьянка Выездной слободы Арзамаса старица Алена. Митрополичий духовный приказ обвинил Алену в колдовстве и подверг пыткам. После окончания церковного суда Алену выдали усмирителю крестьянского восстания князю Ю. А. Долгорукому. По приказу царского палача Алена была сожжена в срубе как колдунья и чародейка. В 1672 г. в Астрахани при большом стечении народа сожгли Корнилу Семенова, у которого были найдены какие-то заговоры. Вскоре после этого в 1674 г. в Тотьме обвинили в «порче» женку Федосью; ее, конечно, сожгли. В 1676 г. в Сокольском сожгли в срубе пушкаря Панко Ломоносова и его женку Аноску вместе с кореньями и травами, которые те применяли для лечения11.
Инквизиторская практика православной церкви отразилась и в уставе Славяно-греко-латинской академии, основанной в Москве в 1687 г. Академии предлагалось не держать волшебных, чародейских, гадательных и других запрещенных церковью богохульных и богоненавистных книг. Виновные подлежали сожжению «без всякого милосердия». Реакционное учение церкви о существовании дьявола и прочей нечистой силы и о возможности сношения с ними проповедовалось и на академических лекциях. Из питомцев академии церковники готовили опытных инквизиторов12.
Ведовские процессы продолжались и при Петре I, причем для борьбы с колдовством привлекался весь административно-полицейский аппарат феодально-крепостнического государства. В 1699 г. в Преображенском приказе велось следствие по обвинению в колдовстве аптекарского ученика Маркова. Здесь же пытали крестьянина Бложонка за его сношение с нечистой силой13.
В 1714 г. в городе Лубны (Украина) собирались сжечь за чародейство одну женщину. Об этом узнал В. Н. Татищев, находившийся в этом городе проездом из Германии, автор «Истории российской». Он критиковал реакционную роль церкви и стремился освободить «вольные науки» от религиозной опеки. Поговорив с обвиняемой, Татищев убедился в ее невиновности и добился отмены приговора. Женщину все же отправили на «смирение» в монастырь14.
Реальное существование дьявола и его подручных и возможность сношения с ними не вызывало сомнений даже у просвещенного монарха, что отразилось в законодательстве того времени. Петровские воинские артикулы 1716 г., отличавшиеся большой жестокостью, за колдовство назначали тяжкое наказание. По этим артикулам сожжению на костре подвергались «чернокнижники, ружья заговорители, суеверные и богохульные чародеи», которые, по мнению церкви и светских властей, «с дьяволом обязательство имеют и сношения с адом»15.
Обвинения в чародействе обычно начинались по инициативе духовных властей и разбирались предварительно в церковном суде. Затем следственные материалы передавались светскому суду, который и приговаривал обвиняемых к тяжким наказаниям. Так, в 1721 г. в Новгороде был сожжен дьячок Ефимов за то, что он якобы чинил в народе смуту и вместо славы нанес хулу имени божьему. В 1720 г. на Волыни в чародействе обвинили крестьянку Проську Каплунку. Её посадили в яму, засыпали землей до плеч, сверху набросали хворосту и сожгли. Место казни после сожжения привалили большим камнем16.
Активную роль служителей культа в организации и ведении ведовских процессов отмечает и царский указ 25 мая 1731 г. По этому указу епархиальные архиереи должны были наблюдать, чтобы борьба с чародейством велась без всякого снисхождения. Указ напоминал, что за волшебство назначается смертная казнь сожжением. Сожжению подвергали и тех, кто, не «боясь гнева божьего», прибегал к колдунам и «знахарям» за помощью. Перед сожжением их еще били кнутом17.
В 1734 г. был схвачен и подвергнут пыткам крестьянин Зворыкин; его обвинили в том, что он отрекся от бога и дал бесам «рукописание». Чем кончился этот процесс, сведений нет.
В юго-западных губерниях, где распространено было католичество, ведовские процессы возникали на основании так называемого кодекса магдебургского права, которым широко пользовалась католическая инквизиция. По этим законам за чернокнижничество и колдовство полагались пытки и смертная казнь сожжением. В соответствии с этими законами помещик Лука Малинский представил в 1730 г. в суд города Кременца свою крепостную Мотруну Перистую, обвинив ее в том, что она знается с дьяволом и занимается чародейством. Мотруну подвергли трехкратной пытке, растягивали ей члены блоками и веревками и три раза жгли раскаленным железом. Несчастная, не выдержав пыток, призналась в том, чего допытывались инквизиторы. После такого «признания» ее сожгли18. Для обвинения в сношениях с дьяволом возраст не имел значения, привлекали и очень старых и очень молодых. В 1737 г. 12-летнюю дворовую Ирину Иванову заподозрили в сношениях с дьяволом. Ее обвинили в том, что в «ее утробе было дьявольское наваждение, говорившее человеческим языком». Несчастную девочку заключили в Томский монастырь, били кнутом, и, вырезав ноздри, сослали в далекий охотский острог под постоянный надзор местного духовенства19. В Рождественском монастыре на Енисее томились в суровом заключении люди, обвиненные в сношениях с нечистой силой. Около монастырской тюрьмы был особый двор для казней. На этом дворе за связь с дьяволом сожгли несколько человек. В темной «каюте» якутского монастыря сидел на цепи Максим Малыгин за «тайное и богомерзкое общение с нечистой силой». Монастырские тюремщики лишили заключенного воды, так как считали, что он, водясь с дьяволом, может легко уйти в воду, несмотря на цепи и строгую охрану.
Обвиняя в сношениях с нечистой силой, насаждая веру в дьявола и его подручных, духовное ведомство не только не боролось с народными суевериями, но всячески их поддерживало. В 1738 г. во время свирепствовавшей в Подолии моровой язвы жители села Гуманец по совету священника устроили крестный ход по полям, затем схватили крестьянина Михаила Матюковского и, обвинив его в чародействе, тут же на поле сожгли. При этой расправе присутствовал совершавший молебен священник. Он, однако, не помешал сжечь несчастного, а сказал: «Мое дело заботиться о душе, а о теле — ваше, жгите скорее»20.
Ведовские процессы возникали на Западе - во Франции. Испании, Германии и во второй половине XVIII в. В Польше, где инквизиция существовала с XIV в. с правом суда и в русских областях, в 1793 г. сожгли в окрестностях Кракова 14 женщин за то, что они посредством чародейства будто бы вызывали болезни21. В России во второй половине XVIII в. не раз жгли людей по обвинению в сношении с нечистой силой. В 1758 г. управляющий крупным имением, принадлежавшем графу Тышкевичу, докладывал своему помещику, что им сожжено шесть «чаровниц». Соседний помещик также сжег крестьянку, обвинив ее в колдовстве. «Женщина созналась, — писал управляющий помещику, — и с великим отчаянием отправилась на тот свет»22. В местечке Ярмолицах Подольской губернии в 1770 г. сожгли местного лекаря — крестьянина Иосифа Маропита, предварительно погрузив его в бочку со смолой23.
Местное духовенство не только не боролось с суевериями задавленного гнетом народа, но, действуя по указке церковного начальства, поддерживало их и раздувало.
Еще в 1779 г. устюжский епископ доносил Синоду, что среди крестьян его епархии много колдунов, которые отвращают народ от православной церкви. Следствие над «колдунами» вел сам епископ. Не выдержав пыток, крестьяне повинились в том, что они отреклись от православия и имеют будто бы связь с чертом, и епископ отправил крестьян как важных преступников в Петербург24. Как кончилось это обвинение, мы не знаем. Но Сенат, судивший крестьян, издал указ, запрещавший архиереям и другим представителям церкви принимать участие в процессах о чародействе и волшебстве. На практике это, однако, не соблюдалось. Духовенство по-прежнему насаждало среди крестьян веру в существование нечистой силы и разжигало вражду к лицам, пытавшимся лечить народными средствами.
Под влиянием реакционной деятельности духовенства расправа с чародеями и колдунами происходила даже во второй половине XIX в. Так, в декабре 1879 г. в деревне Врачево Новгородской губернии сожгли крестьянку Аграфену Игнатьевну за ее «колдовство», а летом 1885 г. в деревне Пересадовке Херсонской губернии такую же расправу учинили с тремя крестьянками, обвиненными в наступлении засухи25.
Католическая церковь, совершившая своей инквизиционной деятельностью тягчайшее преступление перед человечеством, пытается оправдаться в том, что она организовала ведовские процессы и сожгла десятки тысяч человек.
Синод и представители православной церковной псевдонауки также пытались доказать непричастность православной церкви к мракобесным процессам против ведьм и чародеев. Они всячески подчеркивали свое якобы благотворное влияние на народ. Так, в 1896 г. вышла книга Я. Конторовича «Средневековые процессы о ведьмах», в которой автор, вскрыв историю средневековых ведовских процессов в Европе, утверждал, однако, что в России не было религиозных причин для преследования колдовства.
Попытки обелить инквизиционную деятельность православной церкви вызвали резкую отповедь В. Г. Короленко. «И у нас, — писал он в рецензии на книгу Конторовича,... в церковных и светских уставах была почва для того же явления»26.
Церковь и духовенство использовали ведовские процессы для того, чтобы держать народ в темноте и невежестве, чтобы отвлечь его от борьбы с эксплуатацией и феодальным гнетом.