Г. А. Бондарев триединый человек т е л а, души и д у Х а (стр. 42 из 164)
От души сознательной можно подняться еще на одну ступень вверх, и тогда мы войдем в сферу поистине свободного воления.
В этой сфере характерологическая основа не играет определяющей роли. Она — всецело объект для высшей духовной деятельности, но объект данного духовного субъекта, благодаря чему индивидуальное не снимается, а возвышается в сферу свободы. Оно уподобляется (это многоступенчатый процесс) абсолютному Субъекту. С другой стороны, лишь при сохранении субъекта имеет смысл говорить о нравственности. Весь мир интуиции встает в Самодухе в отношение к очищенному от всего случайного, низшего субъекту.
В душе сознательной нравственное понимание основывалось на мышлении о мышлении. Представление, как его определяет Рудольф Штайнер, есть совокупность понятия и восприятия. В душе сознательной его восприятийная часть идеальна, она, как мы показали, образована нравственными идеями человечества, к которым субъект вырабатывает свое идеальное отношение и так строит мотив для нравственного действия. В сфере Самодуха субъект попросту отождествляется с чистым понятием как формой бытия, и лишь потом, выйдя из этого тождества, рефлектирует о нем.
Представления, которые в душе сознательной рождались из созерцания, в сфере Самодуха становятся тем, что мечтал обосновать Кант: синтетическими суждениями априори. В них мир чистого понятийного мышления встает перед душой как мир опыта, но высшего, прафеноменального. Такой опыт есть одновременно и суждение. В Канте соприкосновение с этой грандиозной сферой породило — что можно хорошо понять — чисто религиозные переживания, и он не решился свою рефлексию возвысить до созерцания, где ему открылся бы мир вещей в себе [* Другие, после Канта, в панике бежали от созерцания идей в противоположную сторону — к "донному шламу", в бессознательно-инстинктивное. Поистине, это была и есть мировая катастрофа.].
Лишь рефлектируя по поводу той высшей, интуитивной сферы, люди приходят к мнению, что она слишком холодна и надчеловечна. Так, по крайней мере, считают мистики чувства. Рудольф Штайнер говорит о ней другое: "Мышление ...как бы иссушает душевную жизнь. Но это есть именно лишь могущественно сказывающаяся тень его пронизанной светом, горячо погружающейся в мировые явления действительности. Это погружение происходит с протекающей в самой мыслительной деятельности силой, которая есть сила любви в духовном роде. На это нельзя возразить, что видящий таким образом любовь в деятельном мышлении вкладывает в него чувствование — любовь. ... Кто обратится к сущностному мышлению, тот найдет в нем как чувство, так и волю, и притом эти последние в глубинах их действительности. Кто отвращается от мышления и обращается к "одним только" чувствованию и волению, тот и в них утрачивает истинную действительность. Кто хочет в мышлении переживать интуитивно, тот отдает должное также переживанию и чувства и воли", чего не способны делать ни "мистика чувств", ни "метафизика воли" (4; с. 143).
Эти последние, какими они известны нам из истории философии и истории религиозного опыта, всегда брались в границах генезиса тройственной души, и потому на них лежит неизгладимая печать, скажем, низшей субъективности, которая означает косвенный опыт переживания высшего бытия, опосредованный опытом души. В абсолютизации инобытия, с одной стороны, и исключении становления — с другой, коренятся все ошибки теории познания и мистического опыта. Только реально восходя в сферу прафеноменов, мы обретаем тождество душевных сил, возможное единственно лишь в их высшем аспекте. В инобытии они иерархичны в отношении к зарождающемуся я-сознанию. Духовно-научное рассмотрение мира делает это вполне очевидным. В бытии абсолютного мысль, чувство и воля раскрываются в своем божественном праисточнике.
Постигаемая не формально, а духовно-научно триединая природа Бога повсюду манифестирует себя так, что каждое Его единичное проявление восходит к троичности. К троичности же восходит и Его проявление во времени (семеричность), в пространстве (двенадцатеричность). В сфере Самодуха, как говорит Рудольф Штайнер, мы переживаем "любовь в деятельном мышлении". Это суть те мысль, чувство и воля, которые слагали бытие тройственной души. Теперь они пришли к единству, однако и в нем различимы их единичные ипостаси, поскольку еще не достигнуто состояние сущего. Дело в том, что Сам триединый Бог, начиная с древнего Сатурна, выражает себя во времени, отчего рождается все наличное бытие, а в сфере духа — три ступени высшего сознания. Тройственная душа образуется как мост между ними. Ко времени добавляется пространство. Если взять еще раз поз.I рис. 22 и изобразить ее во всей полноте ингредиентов становления, то мы получим другую картину (рис. 25).
Окружности в ней пусть выражают отношения в пространстве, лемнискаты — во времени. Новым тут для нас является верхняя лемниската, объединяющая тройственный дух. Она-то и объясняет характер возникновения нравственных интуиции. Что в тройственной душе было противостоянием Духа Мудрости и Духа Любви — в конкретном выражении понятия и восприятия, но при неизбежном их отношении к нравственному — в духе приходит к единству. Чистое понятие, как откровение Святого Духа, встает в имагинации; пронизанное любовью восприятие рождают несомые Христом инспирации. Они суть высшая ступень созерцания, практическое априори. Единство Сына и Духа в Отце сводит космическую волю, интуицию, в сферу имагинации. Нравственная интуиция — это есть не что иное, как явленное в виде нравственного мотива единство понятия и восприятия в их высшем аспекте: любви и мудрости, имагинации и инспирации. Это исключительное состояние. Оно не означает полноценного восхождения по всем трем ступеням высшего сознания, которое вводит "я" в пространственное отношение триединого Бога с триединым телом человека (рис.25), благодаря чему меняется весь состав человеческого существа: раскрываются "цветы лотосов", возникают сверхспособности, позволяющие из "я" влиять даже на физиологические функции и проч. Вместо этого человек достигает второй предварительной ступени посвящения (восприятие нравственных интуиции), если первой считать выработку созерцающей силы суждения.
Лишь в нравственном деянии мы получаем возможность, фактически, еще до возникновения имагинации, переживать интуиции. Такая возможность обусловлена нисхождением Христа в земное развитие. Своей жертвой Он преодолел дуализм "я" и мира, духа и материи, восприятия и понятия. И впервые это преодоление открывается в моральных интуициях. Непосредственно в душе ощущающей душа сознательная явиться не может. Между ними всегда возникают коллизии. Разрешение их совершается через действие заповеди, совести, любви. В духе любовь Христа низводит волю Отца в чистое мышление, ибо мысль в Святом Духе есть чистая воля. Поэтому необходимо развивать волю в мышлении, хотя в конечном счете они не соединимы без любви, а с любовью соединимы прежде, чем человек через посвящение взойдет к интуитивному познанию. Так действует Импульс Христа, опережая развитие человечества, даруя ему то, чего эволюционно оно достигнет лишь в отдаленном будущем, и достигнет благодаря этому дару: творить деяния нравственно, из чистой любви, т. е. свободно.
3. Общая панорама душевной жизни
В нашем анализе 9-й главы "Философии свободы" мы выявили весь тот процесс душевного развития, который ведет к овладению Христовым даром. Сведем теперь все полученное воедино (табл. 5).
Полученную общую картину не обязательно принимать лишь как схему. Она поистине есть план действий по самореализации, по христианизации души. Ибо сентиментальными увещеваниями с нею ничего не сделать. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что собой представляет человеческая душа. Тогда станет ясно, что можно с нею делать, а чего нельзя.
Сначала следует осознать, что в каждом своем проявлении душа осуществляет синтез входящих в нее понятийного и восприятийного импульсов. Они, в свою очередь, всю ее делят надвое. При этом восприятия чувств, утончаясь, доходят до идеального. Понятия же освобождаются от чувственно-субъективной окраски. Можно сказать, что в душе ощущающей противоположность понятия и восприятия тяготеет к тому, чтобы утонуть в субъективных чувствах двух родов; в душе сознательной она поднимается к отношению двух родов идеально-мыслительного.
Душа ощущающая близка к бытию природы, которая, по словам Гете, "всегда поступает аналитически, ведя развитие из живого, таинственного целого", а затем "действует синтетически, сближая и соединяя в одно целое совершенно чуждые друг другу отношения" [ 93 ]. Для души ощущающей эти акты природы сливаются воедино, создавая в ней настроение монизма, вследствие чего она склонна сужать понятие природы, исключая из нее дух. По мере индивидуализации, теряя метафизическую связь с природой, она тяготеет к материалистическому монизму. Но, подчеркиваем, в основе его лежит чувство, настроение. И следующее, к чему приходит душа ощущающая на пути индивидуализации, когда в ней пробуждается фаустовское начало, есть настроение: