Вторым краеугольным положением психоаналитической трактовки души является учение о "либидо". Основоположником этого учения является Фрейд, однако, как утверждает Э.Метнер, Юнг оказался "научно вынужденным одним решительным поворотом положить начало своей сексуальной энергетической теории Либидо" [22].
И вот с такими установками Юнг принимается за анализ Христианства. Опасаясь за способность читателя следовать за юнговскими экскурсами в эту область, популяризатор его трудов Э. Метнер призывает нас к научной дисциплине. Он пишет в предисловии к труду Юнга "Либидо, его метаморфозы и символы": "Многое в настоящей книге может показаться благочестивому читателю еретическим, кощунственным, если он не примет во внимание особой установки и особых прав научно-психологического исследования. Хладнокровное сопоставление низин душевных с вершинами духа может вызвать чувство возмущения, и однако аналитико-психологический скальпель, беспощадно, казалось бы, врезывающийся в организм религиозной жизни, на самом деле нисколько не лишает жизненности ту душевную ткань, которая необходима для жизни духа; и, открывая инфантильные либо архаические психологизмы этой ткани, он может даже привести к оздоровлению духа и оказать услугу его подлинно ценному религиозному зерну".
Удержим в памяти это метнеровское обещание и последуем за юнговским "скальпелем", которым он взрезает Христианство. Сделаем это не ради познания, ибо мы, люди конца XX века, ничего принципиально нового здесь не встретим, но ради долга понимать дух нашего времени и проникать в культурно-историческую симптоматологию в поисках выхода из углубляющегося кризиса познания и культуры. При этом дальнейшее изложение мы перенесем в примечания, сознательно идя на риск быть обвиненными в недостатке научного хладнокровия, в ложной скромности, провинциализме и проч. В нашу эпоху значительным элементом в методологию многих наук вошел снобизм, почему, собственно, и приходится столь существенным образом заниматься тем, как ныне подаются идеи, учения, настроения и т. д. Кроме того, нам хотелось бы сохранить за читателем право не погружаться во все те поистине грязные "либидозные" дебри, выдаваемые психоанализом за науку. Поэтому перенесенное в примечания пусть будет предназначено тем, кому изложенное на этих страницах покажется недостаточно убедительным [23]...
***
Некую квинтэссенцию юнговского "анатомирования" Христианства мы находим в работе "Психология бессознательных процессов". Он там прямо пишет: "Понятие Бога — это лишь просто-напросто (naernlich schlechthin) необходимая психологическая функция иррациональной природы, которая к вопросу о существовании Бога вообще не имеет никакого отношения. Ибо этот последний вопрос принадлежит к числу наиглупейших вопросов, какие только может поставить человек" [24]. Дойдя до этого места, иной читатель, возможно, воскликнет: "С этого и нужно было начинать!" Будем справедливы к Юнгу — он так и поступил, сделав это заявление в начале своей литературной деятельности [* Хотя в позднейших изданиях указанной работы оно было снято, но вовсе не потому, что Юнг стал думать иначе, что явствует из всего содержания написанного им в дальнейшем.]. Загадкой остается другое: чем руководствовался Э. Метнер, обещая нам "оздоровление духа" и укрепление "религиозного зерна" с помощью психоаналитического "скальпеля". В упомянутом предисловии он старается уговорить нас еще следующим образом. Он пишет: "Изучая произведения Юнга, следует всегда помнить, что он признал и со всей силой высказал эту автономию областей, эту неприкосновенность искусства и религии. ...нарушение автономии областей тотчас само обрушилось бы против психологии: она сама была бы признана лишь функцией мозга. Но признать, что все автономные области культуры входят всецело в сферу психологии, что искусство, религия, философия есть не что иное как психология, — значит перейти из особой автономной науки в сферу "панпсихологизма", в сферу особой, дурной метафизики, столь же догматичной, как и "панматериализм" [25].
Если в этом заявлении поменять знаки на противоположные, то мы получим совершенно правильную характеристику психоанализа. Ибо на самом деле Юнг не "признал" и "со всей силой" нарушил "автономию областей" и это обрушилось против самого психоанализа, который в конечном счете представляет собой не что иное, как одну из разновидностей "панматериализма", где все духовное содержание индивидуума сведено к набору функций мозга. И ничего не стоят заявления Юнга о том, что он, якобы, предметом психологии делает не ставшее искусство, а лишь процесс его формирования, не сущность религии, а ее эмоциональные и "символические" феномены. В самом деле, в чем, говоря по существу, разница между догматом "диалектического" панматериализма: "Религия ... (это) фантастическое отражение в сознании людей господствующих над ними природных и общественных сил...", и психоаналитическим: "Понятие Бога — это лишь просто-напросто необходимая функция иррациональной природы..."? Если разница здесь и существует, то она заключается лишь в том, что при определенных социальных условиях, согласно первому определению, религиозных людей принудительно перевоспитывают, согласно второму — лечат. Подобные вещи нет надобности доказывать людям конца XX века. И мы, таким образом, вновь убеждаемся, сколь это значительно — разглядеть, как подаются идеи. Тогда может случиться, что вся суть дела сведется к простому вопросу: зачем это делается?
Что касается психоанализа, то Рудольф Штайнер,отвечая на этот вопрос, говорит, что психоаналитик в верхних слоях души находит "расовые, национальные связи и т.п., что более или менее бессознательно заявляет о себе в душе; в самом же низу лежит демоническое, особенно неопределенное, "животный донный ил". А затем эти люди, сторонники психоанализа, нередко потихоньку, заявляют, что там внизу, в этих демонических глубинах пребывают те импульсы, которые ведут к гнозису, теософии, Антропософии и т. п." (168; 3.XII).
Так обнаруживается совпадение взглядов "передовой" философии, "передовой" психологической науки и старой теологии. Поэтому не станем ломать голову над тем, почему по поводу гетевских "Тайн" Юнг заявляет: "Там он пытается принять розенкрейцеровское решение, а именно соединить Диониса со Христом, розы и креста. Это стихотворение не трогает(!). Нельзя вливать новое вино в старые мехи"; или по поводу "Фауста": "Мы имеем здесь дело с тем исконным образом, которым усердно занимались уже гностики, а именно с идеей божественной блудницы, — Евы, Елены, Марии и Софии Ахамот" [26]. Для тех, кто не полный дилетант в вопросах христианского эзотеризма и истоков творчества Гете, подобные высказывания Юнга звучат как варварский набор слов, приправленный изрядной дозой пошлости и цинизма. И не может быть большей ошибки, чем принять все это за науку.
Выкладки Юнга интересны с совсем иной точки зрения. Для того, кто разобрался в их природе, они представляют собой один из значительнейших симптомов не должного схождения разнохарактерных феноменов современной цивилизации, вызывающих ее кризис. Что мы имеем здесь в виду? — Лишь изучая нашу цивилизацию симпоматологически, можно с пониманием встретить поразительное совпадение взглядов маститого "философа-идеалиста", которые мы только что процитировали, со взглядами безвестного материалиста из совершенно другого угла этой цивилизации, пишущего, например, такое: "Софиология возникла как своеобразный "гибрид" экстремистских форм богоискательства и ортодоксии — компромиссный вариант. ...Характер мышления софиологов определяет и специфику языка: многозначного, символического, допускающего различные толкования. Если в утопическом романе Джорджа Оруэла "1984" государство для контроля за мыслями создает особый язык — "двойной разговор", чтобы исключить даже "Мысленное преступление", т. е. малейший намек на расхождение Индивида с политикой правительства, то софиологи создают язык таких переливчатых символов, таких слов-оборотней, который споcобен противостоять языку с фиксированным значением слов. ...София — это сложный идеологический феномен" [27] [* Напомним, что в русской культуре софиологами являются Владимир Соловьев, Павел Флоренский, Александр Блок, Андрей Белый, кн. Е. Трубецкой и др.].
Так возводится Мордор. Метод его науки состоит в нагромождении несуразностей, с целью травмировать ими индивидуальное сознание, сбить его с ног, связать по рукам и ногам и кинуть в кучу массового, группового сознания, удерживаемого в заданных пределах силой суггестии. Психоанализ делает это не только своей теорией, но и широкой практикой. Общий итог деятельности психоаналитических консультаций, обслуживающих не только взрослых, но и детей, сводится к безудержному росту неврастении, истерии, половой распущенности. В недалеком прошлом в этом еще можно было сомневаться, но не теперь, когда вызрел устрашающиий плод сексуальной революции — СПИД. Ибо психоанализ есть одновременно и "крестный отец", и самая "передовая теория" этой, с позволения сказать, революции.
У каждой революции свой исход: у политической — террор, у сексуальной — умирание человеческого "я". Что же касается единственно правомерной революции — духовной, то на нее, после первых двух, у человечества уже не остается сил. Однако только в ней мир обретет решение задач, с которыми связано само его существование. Первая среди них — нахождение сознательной связи со сверхчувственными мирами. И именно здесь психоанализ встает поперек дороги. В нем содержится известная полуправда, когда речь идет о бессознательном, но делается это так, что в результате, как говорит Рудольф Штайнер, происходит "захват мышления подсознанием, волнами чувств в подсознательном, что означает нарушение строя организма. ... Мышление ориентировано на физический план ...Чувство действительно стоит в связи со всеми духовными существами, о которых можно говорить как о реальных. Так что если человек с недостаточными понятиями погружается в жизнь своих чувств, то он приходит к коллизии с богами — если хотят выражаться именно так, — но именно со злыми богами. ...В сфере чувств человек не может эмансипироваться от связи с духовным миром. Если же он в материалистическую эпоху эмансипируется от духовного мира в сфере рассудка, то тогда в мир своих чувств он будет входить с недостаточными понятиями; и он тогда может заболеть" (178; 11.VI). Он станет тогда одержимым этими вполне реальными злыми существами низшего мира души, что и находит свое выражение в неврастении и истерии. Гипертрофируя к тому же сексуальную сферу, довершают распад личности, затопляют сознание "шламом" инфернальных существ.