Первое бросавшееся в глаза каждому наблюдателю при сравнении этих трех явлений было сходство магнитных и электрических явлений. Рассматривать то и другое не как одинаковые, но как родственные феномены можно было уже вследствие того обстоятельства, что в обоих выступали противоположные и как бы уравновешиваю-
563
щие друг друга потенции, в обоих противоположные стороны искали друг друга, а одинаковые избегали. Отдаленнее казалась возможность установить связь с химическими явлениями. Однако если подумать о том, что не менее сильная, только более многообразная, как бы замаскированная противоположность проявляется в притяжении и отталкивании химических материалов, что и здесь противоположные элементы, например щелочи и кислоты, стремятся объединиться, так же как оба типа электричества или магнетизма снимают по отношению друг к другу свои односторонние свойства, то очень близкой окажется мысль, что здесь, в химических явлениях, лишь более ма-териализованно и многообразно опосредствованно, действует та же противоположность, которую мы более свободной и независимой наблюдаем в электрических и более связанной с определенной субстанцией в магнитных явлениях.
Действительно, еще до открытия вольтова столба некоторые немецкие ученые осмелились высказать мысль, что магнетизм, электричество и химизм лишь три формы одного и того же процесса, который поэтому следует называть не магнитным, электрическим или химическим, а обозначать общим наименованием динамического; что эти формы в качестве всеобщих категорий природного процесса на деле действительно должны содержаться в гальваническом процессе, который их всех объединяет, хотя и неразличимым образом.
Связь или, вернее, единство электрической и химической противоположности стало благодаря вольтову столбу несомненным фактом; а так как родственность электрических и магнитных явлений с давних пор становилась очевидной наблюдателю, то уже согласно аксиоме, что две вещи, равные друг другу, равны между собой, неизбежно было заключение, что такая же связь должна существовать и между магнитными и химическими явлениями; это было тем более естественно, что после открытия вольтова столба многие, в частности в Германии, были убеждены, что великий феномен, уже поставивший в зависимость от себя химизм, не может не заключить в свой чудодейственный круг и магнетизм. Лишь те немногие, которые в силу своего не столько комбинаторного, сколько компиляторного таланта считали более соответственным своему пониманию не проникнутое духом, а лишенное понятия многообразие единичных явлений, могли все еще насмешливо называть подобное ожидание фантазией.
564
После длительного грустного времени, когда можно было ожидать, что дух полностью утомлен бесконечным и бессмысленным изучением деталей, во всяком случае не ведущим ни к какому решению и истинному результату, было наконец сделано открытие Эрстеда — третье великое открытие в этом ряду, — которое показало, что магнитная игла также послушна действию вольтова столба. Если все мыслящие естествоиспытатели более или менее ожидали этого открытия, то другие приняли его едва ли не с неудовольствием и объявили просто случайностью *.
Для понимания феномена Эрстеда необходимо различать два состояния вольтова столба: замкнутое, как его называют, т. е. когда противоположные полюсы соединены проводником, и открытое, когда они не соединены. Рассмотренные до сих пор в вольтовом столбе явления были прежде всего электрическими, которые, так же как сокращения, возбуждаемые в животных органах, всегда возникают либо в момент замыкания, либо в момент размыкания столба. Как только вольтов столб замыкается, все внешние признаки электрического напряжения прекращаются. Из действий вольтова столба, оказываемых им в состоянии замкнутости, до сих пор наблюдались только химические изменения, те субстанциальные изменения, которые вызываются им, например, в растворах металлов,
* Гильберт* в своих «Annalen der Physik» (1820, раздел II, с. 294) пишет, что, услышав об опытах Эрстеда 9, он отнесся к ним сначала с недоверием и только после того, как ему привели свидетельства Хауха, Якобсона и др., его недоверие было настолько преодолено, что он сам поставил эти опыты. Там же, на с. 292, первое известие об этом открытии вводится следующими словами: «Все то, что не было достигнуто исследованием и множеством усилий, принесла профессору из Копенгагена господину Эрстеду случайность во время его прошлогодних лекций об электричестве и магнетизме. Он и достойные естествоиспытатели, в сообществе с которыми он проследил за этой находкой, полностью подтвердили важное по своим последствиям открытие», что и т. д. Следовательно, то, что для Эрстеда было просто находкой, становится благодаря участию достойных естествоиспытателей, Хауха, Якоб-сона и т. д., открытием, часть которого в такой же степени распространяется на этих господ, как и на глубоко мыслящего Эрстеда. Впрочем, в непосредственно после этого (с. 295 и след.) напечатанном первом известии Эрстеда о случайности, благодаря которой во время лекции находка сама пришла ему в руки, нет никакого упоминания; случайность — чистое добавление Гильберта. В следующем номере (с. 414) Мунке 10 из Гейдельберга пишет: «Чрезвычайно важные открытия Эрстеда сразу же заинтересовали и нас; однако, подобно всем явлениям магнетизма, и эти просты, изолированны и загадочны». Как можно, даже в первый момент, называть отклонения магнитной иглы под действием вольтова столба изолированными и простыми, понять, правда, трудно.
565
во влажных щелочах или солях. Но какие изменения происходят при замкнутости в твердых проводящих электричество телах, испытывающих его влияние, было до сих пор совершенно неизвестно. Опыт Эрстеда показал, что все тела такого типа, следовательно, не только провода, но и элементы самого вольтова столба, даже он сам, становятся в состоянии замкнутости магнитами или обретают магнитное напряжение.
В мгновение, когда тело принимает магнитные свойства, оно становится не только на всей своей поверхности, но при более глубоко проникающем действии во всей своей внутренней глубине и в каждой точке своей протяженности как бы двойным существом, в котором, не исключая друг друга, два — как бы их назвать? ведь нельзя сказать два тела, это два духа или, если это представляется понятнее, две потенции, — несмотря на их противоположность, более того, именно из-за этой противоположности взаимно удерживают друг друга, подобно двум одновременно рожденным и как бы сросшимся братьям-близнецам, причем удерживают таким образом, что, если один как будто в одном направлении перевешивает, это происходит лишь в силу своего рода молчаливого согласия, благодаря которому в противоположную сторону на столько же выступает другой. В это состояние, следовательно, приводится внутри замкнутого вольтова столба каждое твердое, проводящее электричество тело; однако это состояние лишь преходящее; как только вольтов столб размыкается, оно исчезает.
Таким образом, все увеличивающаяся гальваническая цепь охватила и магнетизм и полностью оказалась тем центральным феноменом, которого требовал и ожидал глубокомысленный Бэкон и который, поскольку он включает в себя все три формы, не может больше носить наименование одной из них. Следовательно, больше как будто ничего не оставалось желать; самые смелые надежды научного предвидения были не только исполнены, но и, как это обычно делает природа, превзойдены *.
И тем не менее отношение между магнетизмом и электричеством еще оставалось, как показал последний опыт,
* Так, астрономы, как известно, предполагали, что в большом пространстве между Марсом и Юпитером должна находиться неизвестная планета. Природа дала вместо одной четыре весьма примечательные, столь приятно прерывающие прежнее однообразие планетной системы маленькие планеты.
566
односторонним. Открыто было, что замкнутая гальваническая цепь приводит твердые проводники в состояние преходящего магнетизма. Однако требования научного духа бесконечны. Разве он не потребует увидеть и обратное, а именно непосредственный переход от магнетизма к явлениям электричества? Может быть! Однако сможет ли он при более конкретном обдумывании обещать себе это, даже просто надеяться на это? Из сказанного ранее следует, что магнит как постоянно замкнутая цепь и собственно действия электричества — искры, световые пучки, сотрясения животных органов — проявляются только либо в момент замыкания, либо в момент размыкания столба. Кто бы мог считать возможным, что найдутся средства определить магнит таким образом, что в нем возникнет момент замыкания или размыкания и тем самым возможность действия электричества?
И тем не менее именно это было недавно достигнуто благодаря открытию, о котором до нас дошли лишь самые общие сведения, правда достаточно удостоверяющие значимость самого факта, но без каких-либо более точных указаний об использованных в опыте средствах *. Этот эксперимент был достоянием английского физика Фара-дея 11, того человека, который с таким же упорством и проницательностью наблюдал за следствием опыта Эрстеда, как некогда его великий предшественник Дэви — за электрохимической стороной открытия Вольты. Следовательно, в результате этого открытия теперь возможно с помощью одного только магнита вызывать в членах уби-