В итоге карельское партизанское движение проиграло схватку с оккупантами – шведской армией и финнами-переселенцами, которые были заинтересованы в захвате и освоении новых земель. Главной ошибкой карельского партизанского движения была его разрозненность и местечковость: партизаны до сих пор не осознавали себя единым народом. Значительное влияние на раздробленность карельского партизанского движения оказывали пережитки родоплеменных отношений в сознании карельского народа: карелы все еще оставались народом, разделенным на пять родов, каждый из которых имел на прародине свое место и назначение, из чего и проистекали и взаимоотношения этих родов, мешавшие формированию карельского народа как этнокультурной целостности. Именно ненависть и предубеждения, господствовавшие в отношениях между родами и нагнетавшиеся племенной знатью каждого из этих родов, стремившихся к обладанию как можно большим количеством территорий и угодий, привели к гибели древнекарельского этнического единства, создав принципиально новые исторические условия существования.
Мирные переговоры России и Швеции начались в 1615 году, посредником в них выступил англичанин Джон Меррик, поскольку Англия хотела обеспечить для себя торговые связи с Москвой по Ледовитому океану и Белому морю. После затяжных и трудных переговоров 27 февраля 1617 года договор был подписан в деревне Столбово. Этот договор стал катастрофой для существования карельского народа на своей родине и решающим образом сказался на дальнейшей истории Карелии [74].
Карельская земля и ее население еще раз подверглись разделу. Швеция получила Карельский уезд и Ингерманландию, которой две последние войны тоже принесли значительное разорение. Православное население этих районов сократилось почти на 50%, местами в 2-3 раза по сравнению с довоенным периодом. Значительная часть карелов ушла в карельские погосты: ровкульский род ушел на территории Ребольского и Ругозерского погостов, вадбольцы переселился на Олонец и в Андомский погост, где целая волость получила название Вадболы. Остальные роды либо остались на месте (в середине XVII века они из-за новой войны станут переселяться на юг, где возникнет Тверская Карелия), либо мигрировали незначительными по численности группами (семьями) в разных направлениях.
После разорительного набега 1611 года жизнь в Ребольском погосте стала восстанавливаться: крестьяне возвращались на родные пепелища, ставили новые дома и начинали жизнь заново.
В 1610-1617 годах в Ребольский погост пришли, вероятно, последние из роккульского рода крестьяне, гонимые войной, бесчинствами шведской армии и финнов-переселенцев, издевательствами шведской администрации.
В 1618 году, как отмечает Пёлля, по просьбе 200 крестьянских дворов Ребольского погоста в Реболы был приглашен русский пограничный комиссар [2.1, с.18]. Если верить данному сообщению, то население Ребольского погоста к 1618 году составило около 2000 человек.
Следующее упоминание об этом крае содержит «Межевой список» линии русско-шведской границы от 3 августа 1621 года. Ю.А. Жуков считает, что данный документ свидетельствует об успехах в освоении карелами земель Ребольской волости и одновременно отмечает масштабы ущерба, нанесенной шведской интервенцией 1610-х годов [75].
Этот «Список» упоминает такие, ранее населенные пункты, как ребольская пустошь Тужнаволок в трех верстах от границы, напротив которого по другую сторону границы находилась пустошь Струннаволок. «Список» 1621 года отметил в том районе еще две пустоши: пустошь Кунегинаволок в 13 верстах от пограничного озера Саариярви (на другой стороне в 13 верстах от межи находилась деревня Нурмиозеро) и пустошь Труфановнаволок (11 верст от пограничной Паликоламби) [76].
Ю.А. Жуков приводит также составленный в то же время «Список оспариваемых Швецией земель», который упоминает находящуюся в пойме озера Тулос пустошь Мурдонаволок .
На основании «списка» Ю.А. Жуков пришел к выводу, что граница, определенная на ребольском участке в 1621 году, устанавливалась на основании принципа равноудаленности. В установлении границы участвовали ребольские и иломанские крестьяне-»старожильцы». Это участие ребольской крестьянской общины в установлении государственной границы свидетельствует о том, что «роль северных общин в оформлении государственной границы России и шведской Финляндии в данном районе» была значительна[77] .
После оформления границы между карелами России и восточных общин Финляндии начала устанавливаться определенная система торговых отношений, что привело к определенному росту пограничных отношений в этом регионе. Принадлежность к лютеранству западных соседей вызывало определенное недоверие у ребольских карел, но их экономические интересы на определенном этапе нивелировали вероисповедальную разницу, тем более в Иломантси проживали во многом родственные части ребольских семей крестьян и общность происхождения была лишним фактором в пользу преодоления недоверия между родственниками, оказавшимися по разные стороны границ.
Важным показателем экономики края был тот факт, что Ребольский погост был соединен с Иломантси двумя зимними дорогами – Тужиозерской и Ребольско-Лиексинской, которые способствовали тому, что в 20-е годы XVII века в Реболах возникла ярмарка, где шла бойкая торговля местных жителей с иностранцами и соотечественниками. На ребольскую ярмарку приезжали купцы из Заонежья (шуньжане, толвуяне, кижане), поморы, архангелогородцы, купцы из других регионов России, карелы из Финляндии и даже каянские карелы, для которых крепнущая ребольская ярмарка была серьезным конкурентом[78] .
В то же время произошли изменения в административном положении Ребольской волости, которая в 1620-21 г.г. была включена в состав Кольского воеводства, однако, карелы Ребольского погоста не подчинялись Коле, ими управлял игумен Соловецкого монастыря, назначавший туда своего «данщика», а сам Соловецкий уезд вместе с обширной вотчиной – округом с 1592 года был административно выделен из состава Новгородского уезда и напрямую подчинен столичному приказ «Новгородской четверти» т.е. был частью «Московского уезда» или «Московского присуда»[79][2.12, с.7].
Едва ли не единственным и самым подробным источником по состоянию Ребольского погоста является «Отбойная запись» крестьян Лендерской волости об отказе выдать карельских перебежчиков подъячему Богдану Воломскому от 13 августа 1628 года. «Отбойная запись» гласит, что летом 1628 года в Лендеры прибыл посланец новгородских воевод Богдан Воломский в сопровождении большой свиты, чтобы арестовать карельских перебежчиков, которые бежали из Финляндии от религиозных и национальных преследований и, по условиям Столбовского мира, Россия не могла официально принять перебежчиков, хотя, в действительности, оказывала тайное покровительство беглецам. Подъячий Богдан Воломский прибыл в Лендеры формально «по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Русии указу и по наказу боярина и воеводы князя Ивана Ивановича Одоевского да дияков Григория Волкова да Рахманина Болдырева» [80][1.1.4, с.35]. С собой в понятые Богдан Воломский взял священника Селецкого погоста Никиту Дементьева, священника Гимольской выставки Иванова, дьяка Семчезерского погоста Коземку Романова и целовальника Паданского погоста Скуратка Никифорова и Третьячка Юрьева, целовальника Селецкого погоста Гаврилка Иевлева, целовальников Гимольской выставки старосту Иевка Яковлева и Первушку Климентьева Доркова и «с понятыми людьми приехал в Лопской в Ребольский погост, в Лендерскую волость» [81][1.1.4, там же]. В Лендерах их встретили «староста перебещик Еремейко Федоров, корелянин, да волостные люди Ондронко Солоев, Фелимонко Петров, Давидко Резанов, Тихонко Паллуев, Кирилка Назарьев, Иванко Лежгуев, да тое ж Лендерские четверти староста Овдокимко Игнатиев да его старощения Власко Немчин с сыном и все крестьяне лендерские пришли на стан к подъячему с копии, и з бердыши и с топоры и с ослопы, т.е. вооруженные. Подъячий «наказ им чел перед священики и перед понятыми людьми, и по росписи, что подал Имолские выставки Вонгорские волости крестьяни Федка Филиппов, перебещиков у них спрашивал»[82] [1.1.4, там же]. Из этого сообщения становится понятно, что доложил на крестьян-перебежчиков крестьянин деревни Вонгора Гимольской выставки Федка Филиппов. Крестьяне Лендерской четверти «подъячего бесчестили и лаяли с наказом и: от ково вы де ездите? И с тем и перебещика Еремейка и иных перебещиков из рук выбили…».
Реакция крестьян Лендер была закономерной - захваченные их односельчане-перебежчики были освобождены в результате силовой акции. После этого они заявили: «… мы де новгородского боярина и дияков и его послаников и наказов ни в чем не слушаем, потому что наш погост Московского присуду, а не нрвгородцого, а приходит к нам данщик Соловецкого монастыря Сумские волости крестьянин Рудачко Фонков, и тот нас во всем ведает, а перебещик у нас Еремко Корелянин живет по государеве грамоте, и тот Еремко ныне в нашей волостке поставлен старостою, и иные перебещики у данщика у явки были и по ручные записки в житие данщику по себе дали и живут в нашей волостке по его данщикову велению; а тебе мы Еремейка Федорова и иных перебещиков распрашивать и на погост весть и на поруки давать не дадим, и сами на погост слушать наказов не едем; а грамоты тебе государевы не покажем и списка з грамоти не дадим. Прислана грамота к данщику, а ты от нас из волости поедь, покамест не убит и не ограблен» [83].
Данная ситуация характеризует не только определенный колорит местных, локальных событий, но и несовершенство системы исполнительной власти России первой половины 17 века, когда одно ведомство вторгалось в сферу другого для решения проблемы, связанной с межгосударственными отношениями.