После этого нападения белофиннские отряды начинают отвод своих войск на всем ребольском направлении. Начинается стихийное бегство целых деревень, до которых красные финны пока не добрались.
В течении нескольких дней после расправы с Кимасозером почти все мирное население покидает Ребольский погост и Поросозерскую волость. Некоторые мирные обозы попадают в руки красных финнов: несчастные люди расстреливаются, их имущество разграбляется. Сами ребольские мужики, как и белые финны, отходят на север и запад.
Сами красные финны, не потерявшие в Кимасозерском котле убитых и раненных, при первом серьезном столкновении ретируются. Под селением Барышнаволок красные финны понесли первые потери – четверо убитых и несколько раненных, после чего отряды красных финнов постепенно уводятся в тыл и начинается военная операция регулярных войск против восставших крестьян.
Противостоящая отрядам повстанцев группировка Красной Армии насчитывала к февралю 1922 года более 30000 человек. В боевых действиях принимали участие учебно-кадровые бригады 56й и 11й дивизий, московская бригада курсантов, 29 и 30 стрелковые дивизионные школы, 379й полк, 2 бронепоезда, артиллерия, авиация [130].
Стан повстанцев образовывали белофиннские части, северокарельские крестьянские отряды, ребольские и поросозерские отряды общей численностью до 10000-12000 человек. Но после отхода белофиннских частей в Карелии оставалось лишь 4000-5000 партизан. И те рядели вследствие постоянного бегства за границу. Наиболее стойко вели себя ребольские партизане. Наносившие фланговые удары советским частям и проводившие диверсии в советских тылах.
Но многократное превосходство в живой силе, как отмечает Ю.Килин. решило исход войсковой операции [131].
Но, по нашему мнению, не второстепенным фактором было и то, что правительство Финляндии предало своих крестьянских союзников, бросив их на произвол судьбы. Этот фактор не вписывается в конформистскую концепцию народного восстания Ю.Килина.
14 января был занят Ребольский погост, где к тому времени не оставалось ни одной живой души. 5 февраля после ожесточенных боев был занят населенный пункт Тихтозеро, 7 февраля была сдана Ухта. В середине февраля теснимые Красной Армией повстанцы отступили на территорию Финляндии. Потери красных в ходе операции, по данным штаба РККА, приводимым Килиным, составили: 152-убитых, 512-раненных, 257- обмороженных, 200- пропавших без вести, 273- эвакуированных (больных). Итоговые потери составили 1394 человека, безвозвратные-352 [132].
Вопрос о потерях среди повстанцев и мирного населения в период Кимасозерского налета остается нерешенным.
Можно лишь предположить, что потери повстанцев сопоставимы по числу убитых с потерями Красной Армии, а потери мирного населения в результате налета красных финнов можно исчислять десятками убитых и тысячами бежавших.
Рейд красных финнов уничтожил некогда процветавший Ребольский погост, чье население, чтобы не быть поголовго вырезанным, покинуло родные места и бежало в ужасном страхе от надвигавшейся и неминуемой смерти. Ребольский погост закончил свое существование и не смотря на то, что значительная часть ребольцев вернулась по политической амнистии на родину.
Значительная часть ребоьцев вернулась по политической амнистии на родину, но недолго жили спокойно вернувшиеся домой.
Они попали в страну, запуганную большевистским террором, незаконными расправами. Социальным геноцидом.
В Финляндии остались лишь те ребольцы, кт о в свое время смог породниться с гражданами этой страны, либо те, у кого были деньги на начало новой жизни на чужбине.
Но большая часть ребольцев чуть ли не насильно была выдворена властями этой страны обратно.
А здесь их ждали.
Здесь их ждали лишения. Издевательства, оголтелый атеизм, оторый для глубоко религиозных ребольцев был хуже всего, и, в конце их крестного пути, плаха красных палачей.
Ребольцам ен простили того, что они участвовали в Карельском восстании против советсткой власти и красных финнов.
Не простили этого ни красные финны, правившие в Карелии. Ни советская власть, ни ЧК, ни «свои» предатели .
В начале тридцатых годов начались внесудебные расправы с ребольцами, как и с другмими участниками восстания.
Ни в чем неповинных людей забирали из дома, бросали в подвалы НКВД, где под ужасной пыткой заставляли оговаривать себя, своих близкихЮ друзей. А после расстреливали или подвергали мучительной смерти.
Такова была судьба и многих ребольцев, посмевших выступить против советсткой власти.
Честных людней обвиняли в шпионаже. Саботаже, антисоветсткой агитации убивали.Все эти факты признаны и осуждены как демократической общественностью в нашей сьране. Так и международным сообществрм.
Но до сих пор некоторыен пытаются оправдать нечеловечески ерепрессии тридцатых годов, что может восприниматься лишь с прискорбием и негодованием.
Например, Эинари Лайдинен в одной из своих работ пытается доказать, что репрессии вовсе не были необоснованны, и 1937 год был чуть ли не годом вражеской агентуры т группы шпионов – карелоэмигрантов.
Пытаясь оправдать красного финна Вяхя и показать его как якобы выдающегося контрразведчика, что «подвиг» Вяхя был рядовым в чреде бексконнечных злоденяний совестского НКВД: миллионы «шпионов», «диверсантов», «саботажников» были убиты и отрпавлены в концлагеря подобными «Вяхя»- «героями», «конрразведчиками», а на деле паалчами и убийцами.
Именно эта краснокоричневая реваншисткая тенденция карельской историографииимеет самое енчеловеческое лицо.Мы искренне уверены, что нет оправдания палачам, вершивишим свои злодеяния в 1937 и многте годы до и после этого.
Несмотря на все это неповторимая историческая атмосфера погоста утратила свое существование в годы племенных войн и кровавой расправы красных финнов.
Глава III. История старинных крестьянских родов Ребольского погоста.
Данная глава ставит своей задачей дать небольшой обзор истории крестьянских фамилий, проживавших в Ребольском погосте и краткую генеалогическую информацию о некоторых из них. Структурно данная глава делится на параграфы, каждый из которых посвящен отдельной деревне и содержит обзор происхождения главных фамилий, проживавших в данном населенном пункте, а по одному из родов каждой деревни будет приводится исчерпывающая информация с предоставлением общего характера сведений.
В данной главе дается обзор тех деревень. которые вызвали у автора данной работ наибольший интерес и не берут во внимание всех населенных пунктов Ребольского погоста.
С одной стороны это может показаться своего рода упущением, но с другой стороны подобный характер структуры третьей главы вызван ограниченностью объема дипломной работы ми невозможностью отразить все стороны и сюжеты жизни Ребольского погоста.
При этом данная информация может иметь как справочный, так и несколько более прикладной характер.
1. Гафостров
В деревне Гафостров проживали представители трех крестьянских семей: Гергины, Поттаевы и Куропаткины.
Происхождение фамилии «Герчин» не представляется особенно ясным и, может быть, связано с карельской формой имени «Герман» - Герча.
Фамилия «Куропаткин» - фамилия от прозвища, связанного со словом «куропатка».
Фамилия «Поттаев» не менее однозначное решение в вопросе о происхождении. Матти Пелля относит происхождение родового имени Поттоев к родовому имени Поута, Поутиа. Носители фамилий Поутиа, Поутиайнен жили в волостях на берегах Ладожского озера в числе тех саволакцев, которые пришли на перешеек после Карельского исхода: Ханнес Poutiainen в 1616 году в Parikkala и Кристер Poutain в 1631 году в Куркийоки. В 1614 году в Rantasalmi проживали трое Poutiaisen. В 1500-ые годы родовой корень Pouta встречается в фамилиях жителей Хямя, Сатакунта и Восточной Похьянмаа. В 1548 году род Poutia встречается в Похьянмаа и Оулу. В 1668 году Лиминти жил Якоб Poutala. Ей родственна фамилия Povtajev, имеющая саволакское происхождение [133].
Вероятно, что фамилия Поттоев может быть связана с карельской формой имени Потап - Potappa, то есть фамилия Поттоев, может восходить к одной из производных форм канонического мужского имени Потапий.
Родоначальник рода Поттоевых - Потап - родился в деревне Тужни, откуда перешел в деревню Вирда.
Его сын Иван родился в 1768 году и около 1787 года берет в жены дочь крестьянина деревни Григориев наволок Мавру Лазареву (177). Они переселяются в деревню Гафостров[134] (Ф,25, оп.25, д.22/216, л.270об.).
У Ивана родилось шестеро детей: Никита (1788), Ефим (1796), Иван (1803), Никон (1806), Терентий (1807), Афимия (1811).
Никита взял в жены Ефимию (1799), от которой имел четверых детей: Егор (1821), ............ (1825), Авдотья (1826), Филипп (1839)[135] (Ф,4, оп.18, д.57/547, л.34об-35).
Ефим взял в жены дочь крестьянина деревни Поброева гора Алексея Пантелеева - Авдотью[136] (Ф,25, оп.25, д.11, л.69). Они сочетались браком 10 февраля 1824 года. Невеста была младше жениха на 11 лет.
У Ефима родилось шестеро детей: Евсей (1832), Татьяна (1832), Давид (1837), Пелагея (1838), Кондратий (1844), Алексей (1847).
У сына Никиты - Егора и его жены Ирины были две дочери - Мария (1835), и Марфа (1836).
7 февраля 1862 года Давид Ефимов обвенчался с Натальей Никифоровой, дочерью крестьянина деревни Колвасозеро Никиты Павлова. У Давида Ефимова родилось, по нашим данным, четверо сыновей.
24 мая 1864 года у Давида родился сын Семен, а 31 мая он был крещен [137](Ф.25, оп.25, д.75).
В 1865 году родился сын Ефим. Несколько позднее родились сыновья Федор и Иван.
27 августа 1890 года Ефим Давидович Поттоев обвенчался законным браком с дочерью крестьянина деревни Лендеры Ивана Федорова Геттаева - Марией Ивановой [138](Ф.25, оп.25, д.119). У них, по нашим данным, родилось пять детей.