«Одно время у нас, в России, - да и на Западе – считалось за правило третировать философию: это было признаком «хорошего тона», это свидетельствовало о принадлежности к наиболее прогрессивной части интеллигентного общества. И доставалось же тогда бедным «метафизикам» всех цветов и запахов! Все, что не укладывалось в рамки «точного», «положительного» знания, получало название «метафизических бредней», высмеивалось и освистывалось с веселым, молодым, преисполненным глубокой веры в науку, задором… Нечего и говорить, что поход против «зарвавшихся» метафизиков» имел вполне достаточное основание и что злостные нападки на «натурфилософию», претендовавшую объяснить все явления природы при помощи одного лишь творческого вдохновения и независимо от опыта и наблюдения, были в то время естественны, необходимы и даже целесообразны. Но… как это почти всегда бывает, нападающие в пылу полемического задора хватили, что называется, через край: вместе с водою…был выплеснут из ванны и ребенок. Прошли десятилетия, страсти поулеглись, и история вновь произнесла свой беспристрастный суд над спорящими сторонами. Оказалось, что в рассуждениях «метафизиков» и «натурфилософов» не все были лишь «бредни»; оказалось, что, например, у величайшего из «метафизиков»…, Канта, и наиболее «фантастичного» из «натурфилософов» Окена, имелись в распоряжении и такие идеи, под которыми не откажется подписаться ни один из представителей «точного знания», как бы далеко ни шли его инстинктивные антипатии к всевозможным «бредням».
Гениальный творец «Общей естественной истории и теории неба», бросивший миру бессмертную идею о происхождении вселенной, Иммануил Кант в различных сочинениях своих высказывал взгляды, которые без колебаний можно поставить на одну доску с некоторыми положениями дарвинизма и эволюционной теории (теория развития). Он настаивал на постоянном развитии высших форм жизни из низших, он доказал происхождение различных «видов» организмов от общих предков, он говорил о родстве человека с его первобытными четвероногими собратьями… Обстоятельное знакомство с фактами сравнительной анатомии – науки еще бедной в то время – приводит Канта к тому выводу, что строение животных свидетельствует о некотором общем плане, из которого путем различных видоизменений могли развиться самые разнообразные «виды» животных. «Эта аналогия форм, - пишет он в «Критике чистого разума». – поскольку они при своем различии соответствуют одному общему прототипу, подкрепляет предположение о действительном родстве их по происхождению от одной общей праматери.» Эта мысль о «родстве по происхождению» всех организмов, эта идея об «общей праматери», тенденция вывести весь органический мир из «бесформенной материи и присущих ей сил» - все это стало достоянием естествознания наших дней. Давайте не будем походить на Ивана, не помнящего родства, и отведем метафизику Канту подобающее ему почетное место в галерее творцов современного научного мировоззрения.
Заметная роль должна принадлежать и Гете. Великий поэт человечества был не только защитником трансформизма, но и написал несколько самостоятельных работ в доказательство этого учения. В 1790 году появилась его «Метаморфоза растений», а в 1819 году «Метаморфоза животных». В этих сочинениях Гете приводит ряд мыслей, которые с течением времени стали общим местом в цикле биологических идей. Сходные мысли рассеяны и в других трудах Гете, посвященных различным вопросам естествознания. «Мы можем смело утверждать, - говорит он в одной из этих работ, - что все наиболее совершенные организмы, к которым причисляются рыбы, амфибии, птицы, млекопитающие, а во главе последних и человек, организованы по одному и тому же первоначальному типу, который только отклоняется в ту или иную сторону в своих наиболее существенных частях и непрерывно совершенствуется и изменяется, благодаря размножению». Принимая во внимание то время и ту, не только научную, но и вообще умственную атмосферу, когда это было сказано, мы должны склонить голову перед духовной мощью и пророческим даром гениального немецкого поэта. Не забывайте, что в это время учение о «постоянстве видов» и о «специальном творении» их считалось непреложной догмой, символом веры естествознания.
Беседа 3
Жан Батист Пьер Антуан де Моне Ламарк (1744-1829)
Удивительна судьба этого человека: глубокий мыслитель, замечательный ученый, высокодаровитый писатель, идеи которого повторялись и повторяются во всех уголках цивилизованного мира. Ламарк остался непонятым современниками, а учение его служило предметом нескончаемых насмешек и издевательств. Сквозь шоры политизированного дарвинизма смотрят на него и сегодня.
Ламарк едва ли не первый выступил против учения о «неизменяемости видов» с серьезными аргументами в руках и во всеоружии знания своего времени. Но великий Кювье, горячий защитник учения «о постоянстве видов», ополчился против ереси Ламарка. Всеподавлящий авторитет Кювье привлек на его сторону почти всех ученых-натуралистов того времени, за учеными потянулось и все так называемое «образованное общество», и книга Ламарка «Философия зоологии», появившаяся в 1809 году, была отвергнута, а автор ее был удостоен звания праздного фантазера в духе Де-Малье. Между тем, в этой книге было высказано много глубоких мыслей и верных соображений. Правда, нужно все-таки отметить, что некоторые примеры, которыми Ламарк иллюстрировал свои общие положения, были действительно неудачны и вызывают улыбку не только у сторонников так называемого материалистического учения.
Повторим основные принципы гипотезы Ламарка:
1. Жизнь своими собственными силами постоянно стремится увеличить объем всякого живого тела и распространить размеры его частей до предела, полагаемого ей самой.
2. Произведение нового органа в животном теле является результатом появления новой потребности, продолжающей давать себя чувствовать, а также нового движения, порождаемого и поддерживаемого этой потребностью.
3. Развитие органов и сила их действия находятся постоянно в прямом отношении к употреблению этих органов.
4. Все, что было приобретено, намечено или изменено в организации особей в течение хода их жизни, сохраняется при размножении и передается новым поколениям, происходящим от тех, которые претерпели эти изменения.
Сущность этой гипотезы заключается в подтверждаемом ежедневным опытом явлении, что органы увеличиваются вследствие усиленного употребления их (гимнастические упражнения) и уменьшаются от неупотребления.
Гипотезе Ламарка очень много повредила дедуктивная методика ее построения, она потеряла и от невозможности оживить ее, придать ей практическое значение в науке. У Ламарка устанавливаются «законы», «зоологические принципы», «аксиомы», из них делаются выводы, но все это на чисто теоретическом основании. Фактического подкрепления Ламарк не дает даже в тех случаях, когда его можно было бы предоставить.
И.И.Мечников в «Очерке вопроса о происхождении видов» глубоко уважительно писал о гипотезе Ламарка, называя ее теорией: «Высказанный им взгляд и на роль наследственности в передаче приобретенных признаков признается всецело и ныне. Что же касается двух факторов, обуславливающих изменяемость видов, то одному из них, именно усиленному употреблению органов, и теперь приписывается некоторая роль, хотя и несравненно меньшая, чем какую приписывал Ламарк, тогда же как другому фактору – силе прогрессивного развития – одни ученые, как, например, Дарвин, не придают ни малейшего значения, другие же, напротив, отводят главнейшую роль».
Давайте проследим, как Ламарк, например, обосновывал отдельные случаи трансформации. Он утверждал следующее. Длинная шея жирафа возникла благодаря привычке вытягивать ее с целью добраться до зеленых крон тех деревьев, листьями которых эти животные питаются; так же развились длинные языки у некоторых видов колибри: необходимость добывать пропитание их узких трубчатых венчиков породила соответствующую привычку – вытягивать по мере возможности язык, а продолжительное упражнение в этом направлении, совершающееся в течение многих поколений, придало языку птиц значительную длину; плавательные перепонки у водных птиц образовались, по Ламарку, вследствие постоянных стараний плавать, работая ногами как веслами, растопыривая пальцы, усиленно упражняя их в этом направлении; необходимость стоять на четырех ногах большую часть дня привела к образованию копыт у травоядных млекопитающих, а привычка сталкиваться во время борьбы лбами была причиной развития рогов у многих из них, особенно у самцов, отличающихся задорным нравом и предающихся с большим увлечением рыцарским турнирам…
После пересказа исторических и естественнонаучных фактов, известных многим по разным учебникам и энциклопедиям, давайте теперь остановимся на феномене Ламарка и его учении. К сожалению, так построены курсы обучения в Советском Союзе да и, по всей видимости, во многих западных университетах, что гипотезы и труд Ламарка используются лишь как удобрение для последующих ученых гигантов, главным образом – Дарвина. Ламаркизм как учение рассматривается лишь в качестве средства достижения дарвиновских целей, но не как сама цель изучения. А социалистическая наука предопределила, что прав быть может только один Дарвин. Советские вообще любили щеголять фразой об одной правде. Носителем истины ученые-политики (то есть академики) выбрали Дарвина; потому он и стал такой непопулярной и скучной фигурой у наших студентов. Нечему удивляться, что пропагандирование любимчика советских академиков-биологов возымело обратный эффект. Народ не утратил способности свергать изваяния с пьедесталов, по крайней мере, в душе. И дарвинизм, как таковой, существует лишь на студенческой скамье, а жизнь идет по своим, не всегда законным основаниям.