А современный французский ученый Винтребер (Wintreber, 1962) отмечает, подобно своим великим предшественникам, что… «разум, будь он сознательным или бессознательным, первичен: он лежит в основе живого».
Эволюционное учение является метафизикой и потому, что не определены пути возникновения новых видов. Для Дарвина – это дивергенция. А для русского ученого Л.С. Берга, автора «Номогенеза», главный исторический путь развития жизни – конвергенция. Но и, наконец, изучать эволюционные процессы – не значит быть дарвинистом. Впрочем, в сталинские времена такая «недальновидность» нередко граничила со смертным приговором, а в наши, горбачевские – сродни дилетантизму. Но вряд ли следует смущаться этим, ведь большинство открытий делаются дилетантами, а не теми, кто протер много кресел на казенной службе за долгую академическую жизнь.
Во Франции до сих пор сильны позиции ламаркистов, и гигантское давление дарвинистов не способно изменить их мировоззрение. Своеобразной Берлинской стеной стало для последователей Ламарка и Дарвина решение проблемы наследования приобретенных признаков. Но самое интересное, что последний совсем не отрицал возможность наследования приобретенных свойств. Просто эта гипотеза не имела для него решающего значения. Уоллес, считавший себя дарвинистом, критиковал Дарвина за приверженность гипотезе Ламарка. Но в советское время «темные пятна» учения великого англичанина отбелили, нафаршировали новациями академиков-нуворишей, и стал он сам солнышком почти без единой щербинки. А в последних изданиях учебника биологии для средней школы авторы, чтобы не выдавать своих мыслей на этот счет, вообще обошли стороной проблему наследования приобретенных свойств. (Кстати, молодым людям, обдумывающим свое будущее ученое житье, наверное, важно знать, как становятся у нас академиками. Самое главное условие – быть сыном академика, дружить с детьми академика или жениться на дочке академика. Второстепенное значение имеет и политическая дальнозоркость, ну, а научные труды помогут подсобрать простодушные коллеги по работе. То есть, станешь или нет академиком, так же не известно, как приведет или нет естественный отбор к возникновению нового вида. Дерзайте… Впрочем, мои лекции адресованы не тем, кто умеет «правильно» жениться, а выбирает иную, затворническую жизнь самоанализа и наблюдений, тем, кто предпочитает дарить любовь, а не покупать ее. Тот, кто умеет любить, тот умеет и творить. Любите и Дерзайте!).
Теперь совершим следующий шаг в нашем восхождении на вершины эволюционного учения, почитаем Герберта Спенсера. Вот выдержки из совершенно неизвестного студентам произведения «Недостаточность естественного подбора» (Типография И.Н. Скороходова, С.-Петербург, 1894): «… стр.29. Либо была наследственность приобретенных свойств, либо вовсе не было эволюции (развития) …стр.31. Высший авторитет относительно этой болезни [сифилиса] в ее наследственной форме – это Джонатан Хетчинсон. Вот выписка из письма, полученного мною от него и печатаемая с его согласия: «Я не думаю, чтобы можно было сколько-нибудь результативно сомневаться, что весьма значительное большинство тех, кто страдает наследственным сифилисом, заражается от отца. Можно принять за правило, что если мужчина, у которого не осталось местного поражения, но в котором яд не искоренен, вступает в брак, то жена его, по-видимому, останется здоровою, тогда как ее ребенок может пострадать. Без сомнения, дитя заражает кровь матери, но обыкновенно не вызывает у нее явных симптомов сифилиса. Я уверен, что видел сотни сифилитических детей, у которых матери, насколько я мог проверить, никогда не проявляли ни одного симптома»...стр.39 Теория Вейсманна дважды опровергается. Индуктивно мы убеждаемся, что существует то сообщение признаков от соматических клеточек к репродуктивным, которое по его словам, невозможно: и дедуктивно мы находим, что это сообщение есть естественное последствие игнорируемых Вейсманном связей между теми и другими, так что его заключения выведены из посылки, которая оказывается неверной...По заглавию этого очерка, девять читателей из десяти выведут, что он направлен против взглядов Дарвина. Они будут изумлены, узнав, что наоборот, этот очерк направлен против взглядов тех, кто в значительной мере уклоняется от Дарвина, потому что наследственность приобретенных признаков была вполне признаваема и часто подчеркиваема Дарвином...стр.40. «но где же факты, доказывающие наследственность приобретенных признаков?»- спрашивают те, кто отрицает их. Отлично, прежде всего можно предположить встречный вопрос. Где факты, опровергающие эту наследственность? Конечно, если не только общие строения организмов, но и многия из возникающих в них изменений, передаются потомкам, то естественный вывод отсюда, что все вообще изменения наследственны; а если кто-либо говорит, что наследственность ограничена свойствами известного рода, то на нем лежит обязанность доказать, что изменения другого рода не наследственны... Мы заметим, что наследственность повреждений, собственно, стоит вне обсуждения. Вопрос в том, наследственны или нет изменения частей, произведенныя изменением функций. И затем, с целью доказать, что не наследственны, нам указывают на повреждения, т. е. на случаи, когда изменения частей произведены не изменением функций, а иным способом!''.
Читатель догадался, надеюсь, что Г.Спенсера мы цитировали согласно канонам русского языка в прошлом веке. Но давайте остановим свой бег по истории эволюционных идей и фактов и заглянем в глубь живого. Мне хочется, наконец, подробнее вам рассказать о силе прогрессивного развития. Речь пойдет об иммунной системе живых существ.
Беседа 4
Лимфоидная система не однородна, различные представители органического мира имеют и разную степень ее развития. Чем более высоко организованы особи, тем совершеннее строение их иммунной системы. Такое параллельно историческое развитие целого и его части приводит к мысли, не может ли формирование всего организма быть следствием прогресса самой лимфоидной системы. Подобное умозаключение едва ли не может быть следствием кропотливого собирания фактов. Однако и не все обречены коллекционировать очевидное. Но все же, ближе к делу...
Редкий специалист в области общей иммунологии может похвастаться знанием подробной эволюции иммунного ответа. Поэтому и мы начнем с обращения к авторитету Э. Купера (см. «Сравнительная иммунология». М.: Мир, 1980): «Согласно предположению Хилдеманна и Редди существует три основных филогенетических уровня иммуноэволюции: квазииммунное распознавание, примитивный клеточный и гуморальный иммунитет. Все три уровня они считают вариантами иммунологического надзора.
Квазииммунное распознавание, свойственное как беспозвоночным, так и позвоночным, удается обнаружить у кишечнополостных, оболочников и млекопитающих; в широком смысле - это аллогенная несовместимость. Второй важный шаг - появление аллотрансплантационной гистосовместимости - сделан развитыми беспозвоночными, кольчатыми червями и иглокожими. У этих животных есть специфический иммунитет с кратковременной памятью. Наконец, лишь позвоночные: рыбы, амфибии, рептилии, птицы и млекопитающие - обладают интегрированным клеточным и гуморальным иммунитетом.