кинули:
- Эй, вылезай на свет, кровь разбойная!
Высыпали из башни каменной изнуренные новгородцы и пошли за стражей на горы высокие копать рвы глубокие, камни тесать, кирпичи таскать, стены крепостные выкладывать и башни под самые небеса поднимать. Скоро смекнул воевода Волынец, слуга князя великого, что напрасно новгородских молодцов в застенках держали, давно бы их к делу крепостному приставить - такие они сноровистые да ловкие в работе были! А первым среди них - Данило Волховец. И посулил воевода всех новгородцев за отменную работу на волю отпустить, а Волховца поставил главным мастером над всей ватагой каменщиков. Не одно лето трудились новгородцы рука об руку с коренными нижегородцами. Крепко-накрепко строили, не простою кладкой, а крестовою, а известь так хитро да умело гасили, что схватывала камень и кирпич намертво. Знали и умели люди русские, как кремль против ворогов строить: неспешно да надежно, на веки веков!
Вот и показалось князю великому Василию, что нижегородская крепость строится мешкотно. И послал он в Нижний Новгород искусника и мастера по крепостям итальянца Петруху Франческо с помощником Джовани Татти. Оба прибыли разряжены по-заморскому, в шапочках диковинных, в плащах - накидушках и при шпагах, как настоящие воины.
Мастер Петро Франческо всем русским по нраву пришелся, сразу угадали в нем человека великого духа и мастерства. А помощник его, Джовани Татти, был настоящий головорез, заморский хвастун и задира. Чуть что-и за шпажонку свою хватался, на ссору, на драку напрашивался. В крепостном деле только понаслышке смекал, а своими руками и одного кирпича не вкладывал. И за все его проделки и выверты переделали русские люди имя Джовани Татти на свой русский лад - Жеваный Тать.
Жила в ту пору на верхнем посаде одна девка-краса, темные глаза, толстые косы, а улыбнется - словно бутон розовый раскроется. По имени звали Настсьей, а прозывали Горожаночкой, лет ей за двадцать перевалило, но замуж что-то не торопилась и отшучивалась:
- Милый не берет, а за немилого сама не иду - не миновать вековушей быть!
Жила своим домком, с матушкой родной, честным трудом. Частенько она по горе за водой спускалась, и каждый раз ей молодцы - каменщики с крепости подмигивали, ягодкой называли, на стену зазывали. Только ягодка, видно, не промах была, отвечала бойко, но по-умному. Сам Петро Франческо на ту Горожаночку заглядывался, шапочку на лысине поправлял, усы крутил, завивал и, за шпагу держась, как журавель по стене выхаживал. А подручный его Жеваный Тать, завидев Настасью, добрым притворялся и рожу свою идолову старался подделать под ангельскую.
Не знали, не ведали они, дурачки заморские, да и никто другой не догадывался, что не зря Настасья Горожаночка мимо стен часто ходила, ватагу трудовую водой поила. Давным-давно через решетку темницы она с Данилом Волховцем добрым словом уж перемолвилась. "Добьюсь воли - назову женушкой!" - так ей Данило однажды из окна темницы сказал. А теперь не жалея сил, служил он князю московскому, надеясь дожить до обещанной воли. А за весной и праздники весенние спешили.
Ко дню праздника зачатия приурочили нижегородцы закладку сразу трех башен кремлевских: Бориса да Глеба, Зачатьевскую и Белокаменную, да всей стены между ними. Выкопали котлованы и рвы, натесали камня белого, кирпича навозили гора горой, заварили известь в ямах глиняных, И в день непорочного зачатия все нижегородцы на молебен высыпали. Под колокольный звон из церквей иконы вынесли, а передом, на полотенцах льняных, белоснежных, икону Богородицы.
Все труженики кремля, простые люди и знатные, обнажили и склонили головы. Под конец моления стали нижегородцы нательные крестики снимать и на дно котлованов бросать, чтобы стояли башни и стены кремля веки вечные, не поддавались вражьим осадами приступам. Вот подошла к яме Настасья Горожаночка, расстегнула на груди пуговки, сняла с шейки крестик золотенький и в котлован бросила.
Тут откуда-то Жеванный Тать подвернулся, как угорь начал вокруг девки увиваться, обнимать, да под расстегнутую кофту заглядывать. Гляди того, целовать-миловать при народе начнет. Оторопела было горожанка, но скоро образумилась и наотмашь охальника по роже ладошкой ударила. Попятился от нее Джовани Татти да в яму и свалился, озорник заморский на смех всему миру нижегородскому. Свалился, а выбраться не может, злится и ругается по-иноземному: "О, Мадонна путана!"
Всё видел и слышал Данило Волоховец, и не стерпело сердце его. Подскочил он к яме, за руку Жеванного вытащил да тут же, не откладывая, ударил его по одной щег.е, да по другой, поучая уму да разуму: "По-вашему она путана, да по-нашему матерь честная!" Стыдно стало Татти, что при народе да по щеке бьют, и за шпагу схватился. Но Данила его за руки ловко поймал и, когда шпага вывалилась в охапку супротивника сгрёб. И тут от боли нестерпимой охнул новгородец, но приподнял злодея-итальяшку и в яму с кипящей известью бросил. А сам как дуб подрубленный, медленно к земле склонился. Подбежали к яме люди - Джованни Татти вытаскивать, да нескоро достали. А Данила без дыхания лежал, с заморским ножом в подреберье.
Затужили, загоревали нижегородцы, загоревали, запричитали бабы. Настасия Горожаночка в сторонке стояла и платок свой молча в горючих слезах купала. Потускнел лицом главный мастер Петро Франческо. Жалел он земляка своего, Татти шалопутного, а ещё больше печалился о русском мастере Даниле Волоховце. Поговорили они с воеводой и распорядились, чтобы обоих смертоубийц в подбашенных котлованах похоронили. Невесело разошелся с молебна народ нижегородский. Недобрая примета при закладке башен получилась. Не устоять долго стенам кремля, что так близко к Волге спускаются. Неохотно и каменщики за известь брались, в которой безбожный итальяшка сварился. Ватага Данилы Волховца молча работала, воздвигая башню-памятник над могилой своего товарища. Весь белый камень с берега Волги своими руками переносили, известь по-своему в яме замесили и трудились неистово, не жалея себя.
С каждым днем и часом прибывала, росла у Волги величавая суровая башня. Все остатки белого камня на нее израсходовали, и прозвал ее народ Белокаменной. А на полдень от нее, из кирпича кроваво-багряного другая башня росла, Зачатьевская. Под ней хвастун и богохульник итальяшка Тать лежал. Живые же люди, как муравушки, на стены карабкались, кирпичи, камни, известь тащили, стены лепили с верой великой, что простоят они веки вечные, никаким стихиям и бедам непокорные.
А Настасья Горожаночка не забывала своего Данилу Волховца, не затухала в ее сердце любовь к нему и ненависть к злодею Джованни Татти. Из года в год, в погоду и непогодь, каждый вечер она на откос выходила, к башне Белокаменной, и негромко свою песню пела. И Волга, и Дятловы горы слушали ту песню, но молчали. Молчали до поры до времени, как судьба неисповедимая, что всю правду жизни знает, да не скоро сказывает. Спустя много лет, словно исполняя волю Горожаночки, подточили подземные воды склон горы вместе с крепостью и башней Зачатия, чтобы сползли они к Волге оползнем. А башню Белокаменную не тронули, оставили памятником над могилой мастера, сложившего крепость нижегородскую.
2.13 Зачатская башня
Это единственная не восстановленная башня названа по основанному еще в XIV веке Зачатьевскому монастырю. Н.И. Храмцовский, один из первых историков Нижнего Новгорода, в своей книге (середина XIX в.) не упоминает ни монастыря, ни одноименной башни. В перечне кремлевских башен есть другое название - Духовская, по Духовскому монастырю, который стоял "в полугоре под нынешним военно - губернаторским домом". Судя по месторасположению, Духовская - более позднее название Зачатской башни. Следуя традиции, при восстановлении башню надо бы назвать Духовской по последнему названию.
2.14 Борисоглебская башня
Борис и Глеб - сыновья великого князя Киевского Владимира. Борис и Глеб
были убиты родным братом Святополком, соперником за престол. Молодые
страдальцы Борис и Глеб причислены церковью к лику святых.
В летописи за 1175 год упоминается о мече Бориса в руках Андрея
Боголюбского, предшественника основателя Нижнего Новгорода князя
Георгия Всеволодовича. В России к началу XX в. существовало более 20
церквей святых Бориса и Глеба. Память о Борисоглебской церкви в Нижнем
хранит одноименная башня.
От Борисоглебской башни кремлевская стена поднимается плавными
уступами в виде громадных лестниц.
2.15 Георгиевская башня
По библейским сказаниям, молодой военачальник Георгий при гонении римского императора Диоклетиана на христиан (III - IV в.) стал исповедовать христианство, за что и был обезглавлен. На Руси святого Георгия почитают с первых лет крещения Руси, его имя давали членам великокняжеских семейств, Георгиевский крест - почетная награда многих поколений русских воинов.
На месте нынешней гостиницы "Волжский откос" стоял один из красивейших храмов Нижнего - церковь святого Георгия - Победоносца. Разрушенная в 1932 году, она жива в названии великолепной башни кремля.
2.16 Пороховая башня
Названа пороховая башня, так по предназначению - в башне хранились боеприпасы. Ранее, по документам, еще в XVII веке, башня именовалась Спасской - по Спасо-Преображенскому собору, о котором
"Путеводитель1896 г." писал, что он, более, чем какой-нибудь из храмов нижегородских полон историческими реликвиями.
В кремлевской стене между Пороховой и Дмитриевской башнями выделен мемориал "Частям и соединениям, сформированным в городе Горьком и Горьковской области в годы Великой Отечественной войны" 1941 -1945 г.г., где перечислены эти части и соединения и указаны их боевые награды и почетные звания.