Мамонтов писал из Костромы. Здесь завершалась под его наблюдением организация целой сети среднетехнических училищ. Для актового зала самого большого из них, химико-технологического, К.Коровин выполнил сюжетную картину «Завещание Чижова»: смертельно больной Федор Васильевич, окруженный друзьями: И. С. Аксаковым, А. А. Дельвигом, Г. П. Галаганом, - распоряжается принадлежащим ему капиталом в пользу родного города.
Волю своею учителя Мамонтов осуществил безукоризненно в финансовом отношении, с большим практическим размахом. Прекрасно оборудованные училища были основаны не только в губернском центре, но и в уездах: Солигаличе, Чухломе, Кологриве. Привлекая к этой работе художников, Мамонтов и здесь утверждал идею искусства, приучающего «глаз народа к красивому на ул1ще, в храме, на вокзале».
В это же время по заказу Мамонтова архитектор Шехтель приступил к реконструкции старого Ярославского вокзала. Для оформления его интерьеров декоративными панно на северную тематику в помощь К. Коровину была приглашена группа московских живописцев.
В 1898 году к нему обратилась за финансовой и моральной поддержкой группа молодых петербургских художников и литераторов, мечтавших о собственном журнале по вопросам современного искусства и эстетической мысли.
Короткие приятельские отношения с этой компанией поддерживали племянники Саввы Ивановича, «Анатольевичи», дружившие одновременно и с Валентином Серовым и заинтересовавшие последнего литературными и выставочными идеями возникшего содружества.
Хотя с первых же шагов своего официального существования группа «Мир искусства» воспринималась как чисто европейское явление в современной культуре, внутри этого кажущегося монолита были как приверженцы «петербургско-имперского» западничества, так и сторонники широко понимаемой «национальной» ориентации русского искусства. Первую тенденцию отчетливо представлял художник и искусствовед А. Н. Бенуа (1870-1960), вторую - человек прежде всего организаторского и административного таланта, немного музыкант, немного художественный критик С. П. Дягилев.
Мамонтов, что называется, с первого взгляда был очарован сочетанием в Сергее Павловиче тонкого вкуса и деловой расторопности. В руках такого редактора журнал *Мир искусства" обещал стать действительно ценным и насущно необходимым для России популярным изданием по всему спектру художественной культуры.
Мамонтов согласился стать издателем журнала на равных правах с княгиней М. К. Тенишевой.
На финише века, осуществив прокладку дороги до Архангельска, Мамонтов задумал основать объединенное общество Северных дорог с правлением в Ярославле.
Железнодорожную вертикаль из Москвы следовало крестообразно дополнить горизонталью Петербург - Вятка с продолжением на Кострому. В дальнейшем сеть расширялась карельской линией до Мурмана. План был логичен и обоснован экономическим расчетом развития северных областей России. Предстояло пробить его через лабиринт противоборствующих департаментов, чтобы получить концессионные права и государственную ссуду. Мамонтов надеялся на поддержку Витте. Но и министр финансов, по-видимому, не был всесилен. Важнейшие его экономические проекты встречали резкую оппозицию в кабинете министров. Витте обвиняли в пренебрежении общегосударственными интересами, в потворстве алчным притязаниям частного капитала.
В 1899 году Савве Ивановичу исполнилось 58 лет. Он был полон сил и творческих замыслов. На пороге нового века перед ним открывалась перспектива разнообразной и плодотворной деятельности в промышленности и в культуре. Для него лично не было в этой работе деления на главное и второстепенное. Все было взаимосвязано и отвечало потребностям сердца и ума.
Это был человеческий тип, рожденный определенным временем, силой известных исторических обстоятельств и социальных возможностей.
Катастрофа.
11 сентября 1899 года Мамонтова арестовали в доме на Садовой-Спасской. Ему предъявили обвинение в незаконном изъятии из кассы Московско-Ярославской дороги крупной суммы, которую следовало немедленно вернуть. Поскольку Мамонтов не мог выполнить это требование, дом обыскали, а затем в наручниках под конвоем полицейского наряда он был препровожден через весь город в Таганскую тюрьму. В дневнике своем В. Я. Брюсов записал 28 сентября 1899 года: «В городе только и говорят, что о двух громких делах - о Кредитном обществе и Савве Мамонтове. Директоров Кредитного общества считают грабителями, а Мамонтова все жалеют, говорят, что его недочеты - это взятки, которые он дал в высших сферах».
Полгода в ожидании суда Мамонтов провел в тюрьме. Распространялись самые невероятные слухи о его противозаконных действиях и вообще преступных наклонностях.
Готовился проект передачи Московско-Архангельской дороги в казну.
Акции невского завода оказались в руках нескольких московских капиталистов, бывших его кредиторов.
Со стороны казалось, что Мамонтов ко всему этому совершенно безучастен. Целыми днями он занимался лепкой. В камеру постоянно доставлялась свежая глина. Тюремное начальство не препятствовало этому. Позировали надзиратели. Работа утомляла и успокаивала. Мамонтов ждал чуда. Витте должен вмешаться, и все само собой разъяснится. Шли месяцы. Бюсты и барельефы заполняли камеру. Чуда не происходило.
Неожиданная поддержка и помощь пришла со стороны друзей-художников.
«Христос Воскресе, дорогой Савва Иванович! - получил он пасхальное приветствие, подписанное В. Поленовым, И. Репиным, М. Антокольским, братьями Васнецовыми, В. Суриковым, И. Остроуховым, М. Врубелем, В. Серовым, К. Коровиным, А. Киселевым, И. Левитаном. - Все мы в эти тяжелые дни твоей невзгоды хотим чем-нибудь выразить тебе наше участие".
Художники с благодарностью вспоминали вечера на Садовой-Спасской, чтения великих созданий поэзии, разнообразные творческие занятия, строительство абрамцевской церкви. Особенно тепло говорилось в письме о домашних постановках, ставших явлением профессионального искусства.
Через несколько дней личным распоряжением Николая II Мамонтова освободили из тюрьмы, предписав на период следствия режим домашнего ареста. Хлопотал за Савву Ивановича Валентин Серов, писавший в это время портрет царя.
Мамонтовский процесс длился без малого две недели. Июнь 1900 года был жарким. Драматические прения сторон еще более накалили душную атмосферу зала заседания. Дело слушалось в уголовной палате Московского окружного суда.
В итоге суд присяжных постановил: факт неправильного финансирования невских заводов средствами акционерного общества Московско-Архангельской железной дороги считать доказанным; обвинение в корыстном присвоении этих средств С. И. Мамонтовым и другими подсудимыми отвергнуть; подсудимых из-под стражи освободить; исковое заявление акционеров передать в палату по решению гражданских дел.
Освобожденный после суда, он оказался миллионным должником и отдельных кредиторов, и Петербургского международного банка. Это был его «пассив». В «активе» остались еще векселя восточносибирских заводов, движимое и недвижимое имущество в виде нескольких земельных участков и домов в Москве и Петербурге.
Сложные расчетно-банковские и рыночные отношения между «пассивом» и «активом» составили проблематичный баланс материального существования С. И. Мамонтова в последние пятнадцать лет его жизни.
Довольно скоро нашлись покупатели акций чугунолитейных заводов в Иркутской и Томской губерниях; деньги поступали в депозит суда для покрытия долгов.
На личное имущество покупателей и вовсе искать не пришлось. Дом на Садовой-Спасской так и стоял опечатанный со дня ареста Саввы Ивановича. В марте 1902 года по настоянию наиболее оголтелых его кредиторов состоялась срочная распродажа с молотка всех находившихся там вещей.
Усадьбы Абрамцево этот кошмар разорения и торга не коснулся. Как собственность Елизаветы Григорьевны, она не была подвергнута судебному аресту. Но Савва Иванович вплоть до смерти жены (в 1908 году) там почти не бывал.
Катастрофа 1899 года подвела черту и под личные их отношения. В описи С. И. Мамонтова, сделанной в 1903 году, есть особый раздел документов – «личный расчет Саввы Ивановича и Елизаветы Григорьевны». Официально Мамонтовы не разошлись, но жили отдельными домами, общаясь от случая к случаю.
Горе, постигшее семью, Елизавета Григорьевна перенесла стойко, не жалуясь, стараясь по возможности никого не обременять своей бедой. Размолвки ее с мужем начались давно. В глубине души Елизавета Григорьевна всегда противилась пресловутому Саввиному размаху, всей его рискованной и, как ей казалось, суетливо-тщеславной разбросанности в делах и интересах. Ее строгой, религиозно-сосредоточенной натуре претили богемность и театральщина. Все не случайно. Всему есть конец. Она несла свой крест.
Когда Савва Иванович по случаю оказывался в Абрамцеве, он не находил себе места, держался особняком, скованно. Это замечали все близкие Мамонтовых, одинаково хорошо относившиеся и к нему, и к Елизавете Григорьевне.
Постоянным его местожительством стала городская усадьба за Бутырской тюрьмой.
Мамонтов купил здесь участок земли, когда правление Ярославской дороги приступило к строительству Савеловской линии. Соседями землевладельца стали К. Д. Арцыбушев, С. П. Чоколов, М. В. Кривошеий.
Приобретенный Саввой Ивановичем на имя дочери земельный участок довольно быстро преобразился в благоустроенное владение. Среди жилых и хозяйственных строений, спроектированных И. Е. Бондаренко, появились цветники, плодовые деревья, беседки. Слово «усадьба» очень подходило к этому мамонтовскому владению, хотя в памяти современников осталось оно известно как Бутырская мастерская.