Если вы, например, правильным образом наблюдаете человека, у которого очень много внутренних гнойных процессов, вы обнаружите, что муравьиная кислота позволит ему преодолеть эти гнойные процессы. Возникнет правильное отношение между астральным телом и физическим телом, нарушенное в связи с гнойными процессами. Так что муравьиную кислоту всегда необходимо использовать правильным образом как основу для души и духа. Если тело имеет слишком мало муравьиной кислоты, оно загнивает и уже не может обладать душой; тело стареет и душа вынуждена уйти.
Здесь мы имеем, с одной стороны, человека, а с другой — природу. В природе тоже из щавелевой кислоты постепенно образуется муравьиная кислота, так что у Земли постоянно имеется возможность быть окруженной не только кислородом и азотом, но и муравьиной кислотой.
Эта муравьиная кислота действует так, что Земля вообще, я бы сказал, не отмирает каждый год, но ежегодно может оживлять себя здесь, наверху. То, что находится под землей как семена, испытывает тягу к муравьиной кислоте, находящейся здесь, наверху. В этом и состоит возрождение жизни. Зимой каждый раз дело обстоит так, что сам Дух Земли, в сущности, стремится уйти прочь. Весной же Дух Земли снова оживает. Дух Земли делает Землю застывшей зимой: весной он оживляет ее снова. Это происходит потому, что к семенам, ожидающим под землей, поступает муравьиная кислота, которая в предшествующем году возникла в результате общения мира растений с миром насекомых. И теперь семена растений прорастают навстречу не только кислороду, азоту и углекислому газу, но растения прорастают навстречу муравьиной кислоте. И эта муравьиная кислота побуждает их к образованию щавелевой кислоты, из которой в следующем году может образоваться муравьиная кислота. Но точно так же, как в человеке муравьиная кислота может стать материальной основой для души и духа, так и муравьиная кислота, распространенная во Вселенной, является основой для духовного и душевного начала Земли. Так что мы можем сказать: в случае Земли муравьиная кислота тоже представляет собой материальную основу для Души Земли и Духа Земли (изображается на рисунке).
Телеграфную связь в местностях, где нет муравьиных куч, осуществить труднее, чем в тех местностях, где есть муравьиные кучи, поскольку электричество и магнетизм, на основе которых осуществляется телеграфная связь, зависят от муравьиной кислоты. Если телеграфные провода протянуты по городам, где нет муравьев, электрическая и магнитная проводимость снижаются, и электродвижущие силы на этих участках должны компенсироваться за счет тех участков, где проводка проходит по полям (из электротехники, по крайней мере, известно, что кислотность среды резко повышает электрическую проводимость этой среды — примеч. перев.). Но конечно, муравьиная кислота распространяется и в городском воздухе.
Мы могли бы сказать так: то, что есть в человеке — это относится и к выработке муравьиной кислоты, — есть и во внешней природе. Человек является малым миром, микрокосмом. Только у человека дело обстоит так, что он должен вырабатывать муравьиную кислоту из щавелевой кислоты до тех пор, пока его жизнь не завершится смертью. Когда он становится неспособен к этому, тогда его тело умирает. Он должен сначала получить новое тело, которое в период детства наиболее правильным образом вырабатывает муравьиную кислоту из щавелевой. В природе же это продолжается все снова и снова: зима, лето, опять зима, опять лето. Щавелевая кислота всегда превращается в муравьиную.
Наблюдая умирающего человека, имеешь такое чувство: умирая, он сначала подвергает испытанию свое тело; способно ли оно производить муравьиную кислоту? И только в том случае, если тело неспособно, наступает смерть. Человек восходит в духовный мир, он больше не удерживается в своем теле. Так что мы можем сказать: человек в определенное время умирает. Затем проходит долгий срок, и он снова приходит в другом теле. В промежуточном состоянии он находится в духовном мире.
Если в улье выводится новая пчелиная матка, тогда, как я уже вам это говорил, возникает нечто, мешающее пчелам. Прежде пчелы жили в своего рода сумраке. Затем они видят сияние этой молодой пчелиной матки. Что же все-таки связано с этим сиянием молодой матки? С этим сиянием молодой пчелиной матки связано то, что юная пчелиная матка отнимает у старой матки силу пчелиного яда. Страх у вылетающего роя возникает оттого, что они боятся потерять этот пчелиный яд, который защищает, спасает их. Этот яд улетучивается. Точно так же, как человеческая душа улетучивается при смерти, если она уже не в состоянии больше пользоваться муравьиной кислотой, так вылетает и старая пчелиная матка, если оказывается недостаточно пчелиного яда — то есть переработанной муравьиной кислоты. И если человек в этот момент посмотрит на пчелиный рой, то этот рой, хотя его и можно увидеть, выглядит точно так же, как и человеческая душа, оставляющая тело. Это величественная картина — этот улетающий прочь пчелиный рой. Как человеческая душа оставляет тело, так и при выведении новой пчелиной матки, новой царицы, старая матка со своими последователями оставляет улей; человек с полным правом может рассматривать вылетающий рой как образ вылетающей души человека.
Ах, господа, это страшно и величественно! Только человеческой душе нет необходимости дробить свои силы, образуя множество маленьких животных. Но в нас также постоянно присутствует тенденция к этому: нам хочется стать маленьким животным. В нас есть то, что мы всегда внутренне стремимся облечь в форму крабообразных бацилл и бактерий, в подобие таких маленьких пчелок, но мы снова и снова преодолеваем это стремление. Благодаря этому мы и являемся единым, цельным человеком. Но улей не представляет такой цельности, как у человека. Пчелы не могут найти дорогу в духовный мир. Мы должны ради их перевоплощения предоставить им другой улей. И это является образом, символизирующим перевоплощение человека. И тот, кто способен к такому наблюдению, испытывает необычайное уважение к этим зароившимся старым пчелам с их царицей; они ведут себя вышеуказанным образом потому, что они хотят попасть в духовный мир. Но физически они стали настолько материальны, что это им не удается. И вот пчелы скучиваются все вместе, становятся единым телом. Они стремятся объединиться. Они хотят уйти прочь от мира. Ведь вы знаете: в то время, когда они вылетают, они садятся на ствол дерева или на что-то еще, скучиваются все вместе, они стремятся исчезнуть, так как хотят в духовный мир. А затем они снова становятся настоящим ульем, если мы помогаем им и пересаживаем в новый улей.
Так что можно сказать: насекомые учат нас высшему из всего, что есть в природе. Вот почему люди, обладавшие в древности инстинктивным знанием, смотрели на растения так, как я изложил вам здесь, тогда как современная наука совершенно упускает это из вида и не может правильно объяснить. Эти люди взирали на растения совсем особенным образом. Люди нового времени вспоминают кое-что из этого именно сейчас, в ту пору, когда они приносят елку и, наряжая ее, делают из нее Рождественское древо, древо Христа. Тогда люди вспоминают о том, что находящееся во внешней природе можно внести в человеческую жизнь так, что оно будет действовать социальным образом. Эта елка, превращенная в Рождественское древо, древо Христа, должна стать образом любви.
Обычно считают, что Рождественское древо восходит к глубокой древности. Но елки в качестве Рождественского древа стали использоваться всего сто пятьдесят или двести лет тому назад. Раньше такого обычая не было. Однако на Рождество использовали один из видов кустарников. Так, например, во время Рождественских игр в деревнях, на Святках, которые проводились в пятнадцатом, шестнадцатом столетиях, кто-нибудь бегал вокруг, как вестник, и в руках у него тоже было своеобразное Рождественское древо. Это было то, что называлось в Центральной Германии журавлиным деревом, можжевельник, имеющий прекрасные ягоды. Тогда Рождественским древом, древом Христа люди считали можжевельник. Но почему? Потому что в этом можжевельнике, на который так охотно собирались птицы, вы могли бы обнаружить очень слабое воздействие яда, который образуется здесь и должен был бы пронизать все земное, для того, чтобы в земном могло возникнуть духовное. Точно так же, как муравьи идут на древесину, а пчела-древогнезд ищет деревянный кол, так каждое утро, когда на стоящие деревья слетаются птицы, повсюду возникает такая же, но только гораздо более слабая кислота. Это древние народы знали инстинктивно, причем они говорили: когда зимой здесь есть можжевельник, и птицы слетаются на его ягоды, тогда, благодаря можжевельнику, Земля снова оживает. Для них это было символом оживления Земли благодаря Христу, символом морального оживления.
Так что теперь мы могли бы сказать: правильным было бы рассматривать это так, что в природных процессах можно увидеть истинные символы того, что происходит в жизни человека. Древние люди смотрели на птиц, сидящих на можжевельнике, они смотрели на этих птиц с такой же любовью, как смотрят сегодня на маленький кусочек пирога или на подарок под Рождественской елкой. Можжевельник был для людей своего рода Рождественским древом, древом Христа, которое они приносили в свои жилища. Так обыкновенный можжевельник (Janiperus communis — примеч. перев.) сделался Рождественским древом, древом Христа.
Но нам пора заканчивать. И мне не хотелось в ходе сегодняшнего занятия — несмотря на всю вашу загруженность в это время — оставлять без внимания эту исключительно важную тему; и вот мы познакомились с этим кустарником, который действительно можно рассматривать как древо Христа, Рождественское древо. Мы познакомились с кустом можжевельника, который дает птицам то же самое, что дают пчелам растения, а муравьям и пчелам-древогнездам, и вообще насекомым — древесина. В завершение я хотел бы пожелать всем вам веселого, радостного и внутренне возвышающего душу Рождества.