Смекни!
smekni.com

Для широкого круга заинтересованных читателей (стр. 102 из 140)

Приятное времяпрепровождение — безделье, вечные разговоры, прогулки и рисование — медленно подходило к концу. При экономной жизни денег у него оставалось не больше чем на год. Поскольку говорить ему было не с кем, он начал больше читать. В то время в Австрии было много политических и идеологических групп, которые вы­ступали с позиций немецкого национализма: "национал-социализма" (в Богемии) и антисемитизма или расизма. Все они действовали разрозненно, выпуская свои изда­ния, проповедуя свою собственную идеологию. Гитлер вза­хлеб читал все эти памфлеты и жадно впитывал смесь из национал-социалистских и расистских идей, которые впо­следствии были положены в основу его собственной кон­цепции великой Германии. Итак, в этот венский период он не стал художником, зато заложил основу для буду­щей политической карьеры.

Осенью 1904 г. у него закончились деньги, и он тайно покинул квартиру, не заплатив за жилье. Началась пора тяжелых испытаний. Он ночевал на скамейках, в ночлежках, а к декабрю 1909 г. стал настоящим бродягой и проводил ночи в приюте, который существовал на сред­ства филантропического общества защиты бездомных. Мо­лодой человек, который менее трех лет назад прибыл в Вену с твердым намерением стать великим художником, вместо этого стал бездомным бродягой, который с жадно­стью кидался к филантропической тарелке горячего супа и не имел никаких видов на будущее. Но при этом он ничего не делал, чтобы заработать себе на жизнь. Он сник. И уже сам факт пребывания в приюте для бездомных, по словам Смита, свидетельствовал о том, что он "признал свое окончательное поражение".

В результате этого поражения Гитлер не состоялся не только как художник, он не состоялся и как представи­тель немецкого среднего класса, как сытый, хорошо оде­тый бюргер с приличным образованием, имеющий право и привычку презирать представителей низших слоев. Те­перь он сам пополнил эту армию отверженных, убогих, он стал бродягой, а они считаются отбросами общества. Это было сильным унижением для представителя средне­го класса, для любого буржуа, а уж тем более для такого нарцисса, каким был Адольф Гитлер. Но зато он был упрям, и это не позволило ему отчаяться. Более того, столь безнадежная ситуация в какой-то мере, видимо, за­ставила его собрать свои внутренние ресурсы. Ведь самое страшное уже было позади, он опустился на самое дно, но не утратил ни капли своего нарциссизма.

Теперь надо было выйти из состояния унижения и кра­ха, отомстить своим "врагам" и доказать всем, что этот нарцисс и в самом деле чего-то стоит.

Этот процесс можно лучше понять, если вспомнить из­вестные нам клинические случаи крайнего нарциссизма. В кризисных ситуациях чаще всего нарцисс не способен опра­виться от удара. Поскольку его внутренний мир (субъек­тивная реальность) и внешний (объективная реальность) совершенно не совпадают, наступает полное раздвоение личности, от которого он буквально впадает в душевное расстройство. Иногда нарциссу удается найти некоторое убежище в реальной жизни. Например, его может устро­ить положение подчиненного, которое позволяет сохра­нять нарциссические мечты, обвинять весь мир в своих бедах и жить, ничего не делая и не страдая от ощущения катастрофы. Особо одаренный человек может найти дру­гой выход. Он может попытаться преобразовать реаль­ность так, чтобы воплотить в жизнь свои фантазии. Но для этого требуется не только талант, но и соответствую­щие исторические условия. Нередко возможность такого решения предоставляется политическим лидерам в перио­ды социальных кризисов. Если у лидера есть дар убежде­ния, если он умеет говорить с народом, если он достаточ­но ловок, чтобы организовать массы, то он может преоб­разовать реальность в соответствии со своей фантазией. Нередко демагог, стоящий на грани психоза, спасается от безумия тем, что внешне "сумасшедшие" идеи он выдает за "рациональные". И кажется, что в политической борь­бе кое-кто руководствуется не только стремлением к влас­ти, но и необходимостью спастись от безумия.

Теперь мы вернемся к тому пункту, где мы оставили Адольфа Гитлера. Это был самый критический, самый горький период его жизни. Он продолжался не очень дол­го — быть может, пару месяцев, и окончился без всяких усилий с его стороны. Позднее в книге "Майн кампф" Гитлер утверждал, что он никогда ничего не делал соб­ственными руками. В тот же момент его положение улуч­шилось вскоре после того, как он подружился со старым бродягой по имени Ханиш. Это был отвратительный тип, который, как и Гитлер, проявлял интерес к живописи и к политике[287]. Ханиш сделал Гитлеру практическое предло­жение, как обоим выбраться из крайнего кризиса. Гитлер должен был попросить у матери некоторую сумму денег на покупку красок. Тогда он сможет рисовать почтовые открытки, а Ханиш будет их продавать. Гитлер последо­вал его совету. Ему прислали 50 крон, на которые он купил бумагу, краски и пальто, в котором крайне нуж­дался. Затем они с Ханишем обосновались в маленьком приюте (приличное заведение для бездомных мужчин). Здесь Гитлеру разрешили рисовать в большом общем зале. Все шло хорошо. Адольф рисовал почтовые открытки, а Ханиш продавал их на улице. Затем Гитлер нарисовал несколько больших картин (акварелью и масляными красками). Ханишу удалось продать их — кое-что в художе­ственный салон, а кое-что даже антиквару. Теперь все было бы совсем неплохо, если бы не одна проблема: Гит­лер не умел и не хотел трудиться! Как только у него появлялось хоть немного денег, он прекращал рисовать и начинал "выступать" перед обитателями приюта на поли­тические темы. Но теперь у него все-таки был хоть ка­кой-то мало-мальски постоянный доход. Дело закончи­лось тем, что приятели поругались. Гитлер обвинил Ха-ниша в том, что тот утаил от него часть денег за продан­ную картину..- А затем он написал донос в полицию, и Ханиша арестовали. В дальнейшем Гитлер сам стал зани­маться этим делом: сам рисовал и сам продавал свои кар­тины (в основном его покупателями были два еврейских антиквара). Ему не хватало усидчивости и целеустрем­ленности, а то он мог бы стать настоящим предпринима­телем. Он жил экономно и накопил немного денег. Вряд ли можно сказать, что он стал "художником", ибо он большей частью лишь копировал фотографии и картины, на которые был спрос. Он по-прежнему жил в мужском приюте, но его положение там существенно изменилось: теперь он был здесь постоянным жителем, т. е. отно­сился к той маленькой "элитной" группе постояльцев, которые на временных смотрели свысока.

Можно предположить, что существовало несколько при­чин, побудивших Гитлера остаться жить в мужском при­юте. Маловероятно, что мотивы были экономического ха­рактера. За 15 крон, которые он ежемесячно платил за пристанище в приюте, он мог бы найти приличную част­ную комнату. Так что речь, по-видимому, следует вести о какой-то психологической мотивации. Как и многие люди, живущие без родных, Гитлер боялся одиночества. Ему необходимо было какое-то внешнее общение, чтобы хоть как-то компенсировать внутреннее одиночество. Еще боль­ше ему необходимы были слушатели, на которых он мог производить впечатление. Все это он и получал в муж­ском приюте, обитатели которого чаще всего были изгоя­ми общества. Это были одинокие и убогие люди, не знав­шие нормальной жизни. Гитлер конечно же был умнее, сильнее и энергичнее, чем они. Они играли в его жизни ту же самую роль, что и его друзья детства, товарищи по

играм — Кубичек и другие. Они давали ему возможность развивать свои задатки и способности, оттачивать ора­торское искусство, учиться впечатлять и внушать и т. д. Занимаясь рисованием в общем зале, Гитлер имел обык­новение неожиданно прерывать работу и произносить страстные политические речи. Это были своего рода репе­тиции к будущим всенародным "спектаклям". Так приют стал для Гитлера стартовой площадкой политического демагога.

Если мы задумаемся над существованием Гитлера в то время, то возникает важный вопрос: а не проснулась ли в нем способность к длительному труду? Не превратился ли он из бездельника в относительно удачливого мелкого пред­принимателя? Не нашел ли он все же самого себя и не обрел лес душевное равновесие?

С первого взгляда складывается впечатление, что можно говорить о позднем созревании молодого человека... Но можно ли это считать нормой? Если бы это было так, то более детальный анализ эмоционального развития Гитле­ра был бы совершенно излишним. Вполне достаточным было бы констатировать, что в возрасте 23-24 лет Гит­лер, преодолев некоторые юношеские трудности своего ха­рактера, стал уравновешенным, хорошо приспособленным молодым человеком.

Но если рассмотреть ситуацию детально, то такая интерпретация едва ли состоятельна. Перед нами чело­век огромной жизненной силы, одержимый манией вели­чия и рвущийся к власти, намеревающийся стать ху­дожником или архитектором. Как же реализуются его стремления?

В отношении искусства он потерпел полный крах; из него получился только мелкий делец. В стремлении к самолюбованию он кое-чего достиг: он выступал перед отдельными людьми и группами и умел, произвести впе­чатление, однако ему не удалось заставить этих людей служить себе. Если бы Гитлер был человеком мелкомас­штабным, без особых иллюзий и идеалов, то он, воз­можно, был бы удовлетворен своей жизнью и быстро при­вык бы к постоянному заработку от продажи своих кар­тин, который позволял ему поддерживать мелкобуржу­азное существование. Но не такой он был человек — Адольф Гитлер. Месяцы тяжкой нужды научили его в случае необходимости не гнушаться любым трудом, но характер его не изменился, а лишь утвердился и окреп. Он остался самовлюбленным нарциссом, полным нена­висти и зависти ко всем, кроме самого себя, и лишен­ным интереса к кому бы то ни было. Он жил в атмосфере раздвоения между фантазией и реальностью, но главным мотивом его жизни было стремление к власти и завоева­нию мира. Конкретных представлений, целей и планов относительно реализации своего честолюбия и жажды власти у него не было.