Смекни!
smekni.com

Для широкого круга заинтересованных читателей (стр. 30 из 140)

Когда он оказался на полянке у палатки, перед ним вста­ла новая проблема: здесь не было деревьев, а с земли не видно было самочку. Трижды он выходил на полянку и снова воз­вращался, чтобы прыгнуть на первое попавшееся дерево и снова проверить, не исчезла ли подруга. Она была на месте. И вот у Голиафа, видимо, созрело решение — он галопом ки­нулся к бананам. Но, оторвав всего один банан, повернулся и снова стал взбираться на дерево. Самка по-прежнему сидела на ветке. Голиафа это, видимо, успокоило. Он уже съел свой

Как видно из этого отрывка, шимпанзе-самец проявля­ет довольно странную нерешительность; он не может сде­лать выбор между бананами и самкой. Когда мы встреча­ем подобное поведение у человека, мы говорим о невроти­ческой неуверенности... ибо нормальный человек не имеет затруднений в подобной ситуации, а действует в соответст­вии с доминантой своей личности. Личность "орально-ре­цептивная" предпочтет еду сексу, а личность с "генитальным характером" подождет с едой, пока не удовлетворит свой сексуальный голод. И в том и в другом случае человек будет действовать, не сомневаясь и не медля понапрасну. Поскольку в случае с самцом шимпанзе мы вряд ли можем предположить наличие невроза, ответ на вопрос о причи­нах такого поведения надо поискать у Кортланда, ибо Лавик-Гудолл, к сожалению, не ставит этих вопросов.

Кортланд великолепно описывает терпимость шимпан­зе к детям и почтение к старшим, даже после того, как те уже утратили свою физическую силу. Лавик-Гудолл так­же обращает внимание на эту характерную черту:

Взрослые шимпанзе обычно очень терпимы в отношениях друг с другом. Самцы проявляют больше выдержки, чем сам­ки. Типичный пример такого терпения со стороны старшего по рангу самца мы наблюдали, когда в его присутствии "юно­ша" вскочил на пальму и стал быстро пожирать спелые пло­ды. Взрослый самец не проявил ни малейшего желания со­гнать оттуда юнца: он тоже вскарабкался на это дерево, сел рядом с младшим и стал лакомиться плодами, срывая их с другой стороны.

Особенно поражает терпимость самцов при спаривании. Однажды удалось наблюдать такую сцену, когда семеро сам­цов по очереди "занимались любовью" с одной и той же сам­кой, ни один не проявил никаких признаков агрессивности, спокойно ожидая, когда придет его черед. Один из самцов был еще совсем юным.

О поведении горилл в естественных условиях мы чита­ем у Шаллера: "Обычно они миролюбивы. Я видел, как самец проявлял некоторое подобие агрессивности в отно­шении самки и молоденького самца: оба случая были ре­акцией на попытку вторжения «пришельца» из чужой груп­пы. Но затем мы убедились, что даже в отношениях меж­ду разными группами агрессивность не идет дальше на­стойчивого разглядывания и чавканья".

Особого внимания заслуживают описания поведения шимпанзе при кормлении, которые дает Джейн Лавик-Гудолл. Вот что она пишет: "...шимпанзе почти что всеяд­ны... Но в основном они вегетарианцы, т. е. большая часть рациона питания состоит из растений". Но были и исключения из правила. Так, Джейн Лавик-Гудолл и ее ассистент наблюдали 28 случаев, когда шимпанзе поедали мясо других млекопитающих. Лабораторный анализ кала, проводившийся систематически на протяжении пяти лет, позволил установить следы от 36 различных млекопитаю­щих, кроме тех, кого они видели воочию в процессе их пожирания. Много чрезвычайных случаев описала наблю­дательная исследовательница. Например, трижды она сво­ими глазами видела, как самец шимпанзе поймал и убил молодого павиана, а один раз — краснозадую обезьяну, предположительно женского пола. Кроме того, она обна­ружила и описала поведение группы шимпанзе из 50 осо­бей, которые съели за 45 месяцев 68 млекопитающих (пре­имущественно приматов), т. е. в среднем по полторы "шту­ки" в месяц.

Эти цифры подтверждают приведенное выше суждение исследовательницы о том, что в основном пища шимпанзе состоит из растений и что мясная пища — исключение. Но в своей научно-популярной книге "В тени человека"[88] писательница пишет, что они с мужем "часто видели шим­панзе, пожирающих мясо", не приводя при этом никаких количественных данных, из которых можно было бы сде­лать вывод о сравнительной частоте употребления мяса. Я специально привлекаю внимание читателей к данному противоречию популярной писательницы, поскольку по­сле 1971 г. в многочисленных публикациях других авторов указывалось на "хищный" характер шимпанзе, при этом ссылки делались на данные исследований Джейн Ла­вик-Гудолл. А на самом деле, как считает большинство специалистов, шимпанзе является всеядным существом, хотя преимущественно потребляет растительную пищу. А то, что иногда (явно редко) они едят мясо, не делает их ни мясоедами, ни тем более хищниками. Поэтому упо­требление этих слов "хищник", "мясоед") есть лишь по­пытка обосновать и извинить тот факт, что человек от природы деструктивен.

Проблема территории и лидерства

Распространенное представление об агрессивности живот­ных в значительной мере возникло под влиянием понятия "территориальные претензии". Роберт Ардри своими кни­гами "Территориальный императив" и "Адам и его окру­жение" произвел такое огромное впечатление на широкого читателя, что никто теперь не сомневается, что человек унаследовал инстинкт охраны территории от своих дочеловеческих предков. И этот инстинкт многие преподносят нам как один из главных источников агрессивности и че­ловека, и животного. Люди любят проводить аналогии, и многим очень удобной кажется идея, что причина войн также коренится во власти именно этого инстинкта.

Данная идея по многим причинам оказалась совершен­но неприемлемой. Прежде всего есть много видов живот­ных, у которых инстинкт охраны территории не зафиксирован. Дж. Скотт утверждает, что "этот защитный инстинкт проявляется лишь у высокоразвитых видов — у членистоногих и позвоночных, и то довольно хаотично". Другие исследователи "склонны считать", что так назы­ваемая защита территории — выдумка, на самом деле это фантастическое название для обычной поведенческой ре­акции на чужака, с элементами дарвинизма и антропо­морфизма XIX в. А для доказательства этой гипотезы необходимы более развернутые систематические исследо­вания.

Н. Тинберген различает территориальный инстинкт вида и индивида. "Я уверен, что территорию выбирают по при­знакам, на которые животное ориентировано генетически. Это проявляется в том, что животные одного вида (или одной и той же популяции) выбирают себе среду обитания, соответствующую одному и тому же типу. Что касается отдельной особи и ее связей со своей территори­ей (со своим «гнездом», жилищем, местом выращивания потомства), то эти связи вырабатываются в процессе об­учения".

При описании жизни приматов мы уже видели, что территории разных видов часто перекрещиваются. И если мы можем чему-то научиться, наблюдая человекообраз­ных обезьян, так это тому, что различные группы прима­тов достаточно спокойно относятся к своей территории и что они не дают никаких оснований к тому, чтобы пере­носить на них образцы человеческого общества, которое ревностно охраняет свои границы и силой преграждает путь вторжению любого "чужака". Гипотеза о том, что принцип территориальности стал основой агрессивности, ошибочна и еще по одной причине. Ведь защита собствен­ной территории предполагает выполнение функции укло­нения от серьезных сражений, которые были бы неизбеж­ны, если бы на территорию проникало так много посто­ронних особей, что вызывало бы перенаселение. На самом деле угрожающее поведение, которое принято квалифи­цировать как "территориальную агрессивность", является всего лишь инстинктивной программой поведения, направ­ленной на равномерное распределение жизненного про­странства и тем самым — на сохранение мира. Эта ин­стинктивная программа животного выполняет ту же са­мую функцию, что и правовое регулирование у человека. И потому, когда появляются другие, символические мето­ды обозначения территориальных границ, предупреждаю­щие, что "Вход воспрещен!", — инстинкт становится из­лишним. И конечно, не стоит забывать, что большая часть войн была развязана ради получения преимуществ како­го-либо рода, а не ради охраны границ от угроз нападе­ния (если не брать всерьез подстрекателей войны).

Не менее ошибочны и популярные в широких кругах представления о понятии лидерства. Многие животные виды (хотя и не все) живут иерархически организованны­ми группами. Наиболее сильный самец доминирует (явля­ется лидером); он раньше других самцов получает пищу, сексуальные и другие радости, например, ему первому че­шут шерсть и выбирают блох...[89]

Однако лидерство, как и территориально-охранитель­ный инстинкт, встречается вовсе не у всех животных, да и у позвоночных и млекопитающих — тоже нерегулярно. Что касается лидерства у приматов, то здесь существуют большие различия между видами: так, у макак и павиа­нов наблюдается довольно развитая, строго иерархиче­ская система, а у человекообразных обезьян иерархия пред­ставлена менее четко. Вот что пишет о горных гориллах Шаллер:

110 раз я наблюдал взаимодействия, явно носящие харак­тер иерархии с лидером во главе. Положение лидера обнару­живалось чаще всего в мелочах: ему уступали дорогу при вхо­де, оставляли лучшее место или же он сам выбирал это место и "сгонял" с него нижестоящего самца. Для доказательства своего доминирующего положения горилла не предпринима­ет почти никаких действий. Обычно нижестоящий просто ухо­дит с дороги при приближении лидера, или достаточно быва­ет одного взгляда последнего в его сторону. Самый явный жест лидера — это легкое похлопывание нижестоящего жи­вотного тыльной стороной ладони по плечу.