Смекни!
smekni.com

Для широкого круга заинтересованных читателей (стр. 52 из 140)

Одновременно следует заметить, что для национально­го бюджета очень выгодно стимулировать групповой нар­циссизм. В самом деле, это ведь ничего не стоит и не идет пи в какое сравнение с расходами на социальные нужды и на повышение уровня жизни. Достаточно оплатить труд идеологов, которые формулируют лозунги, направленные на разжигание социального нарциссизма. И многие функ­ционеры — учителя, журналисты, священники и профес­сора — готовы к сотрудничеству в этой области даже бес­платно. Им достаточно такой награды, как удовлетворен­ность от причастности к достойному делу и гордость за свой вклад в это дело и свой растущий престиж.

Те, чей нарциссизм касается в большей мере группы, чем себя лично, весьма чувствительны, и на любое явное или воображаемое оскорбление в адрес своей группы они бурно реагируют. Эта реакция часто бывает гораздо интенсивнее, чем у нарциссов-индивидуалистов. Индивид может еще иногда усомниться, глядя на себя в зеркало. Участник группы не знает таких сомнений, ибо большин­ство его окружения разделяет его нарциссизм. А в случае конфликта с другой группой, которая также страдает кол­лективным нарциссизмом, возникает жуткая вражда, В этих схватках обычно возвеличивается образ собственной группы и принижается до крайней точки образ враждеб­ной группы. Собственная группа выдается за защитника человеческого достоинства, морали, права и благосостоя­ния. Другая же получает проклятия, ее обвиняют во всех грехах, от обмана и беспринципности до жестокости и бесчеловечности. Оскорбление символов, группового нар­циссизма (например, знамени, личности кайзера, прези­дента или посла) вызывает в народе реакцию столь беше­ной агрессивности, что они готовы поддержать даже ми­литаристскую политику своих лидеров.

Групповой нарциссизм представляет собой один из глав­ных источников человеческой агрессивности, и все же это всего лишь реакция на ущемление витальных интересов. Данная форма оборонительной агрессивности отличается от других форм лишь огромной интенсивностью. И столь резкими проявлениями, которые граничат с патологией. Если вспомнить о причинах и функции правовых и жесто­ких массовых столкновений между индусами и мусульма­нами, в эпоху раздела Индии, то приходится признать зна­чительную роль группового нарциссизма. И это нисколько не удивительно, если вспомнить, что здесь мы имели дело практически с самыми несчастными и беднейшими груп­пами населения в мире. Но, конечно, нарциссизм нельзя считать единственной причиной этого феномена. На дру­гих его аспектах мы еще остановимся.

Агрессивность и сопротивление

Еще одним серьезным источником оборонительной агрес­сии является реакция человека на попытку лишить его иллюзий; это бывает, когда кто-то пытается "вытащить на свет божий" вытесненные влечения и фантазии; Фрейд назвал такую реакцию защитой (сопротивлением), а пси­хоанализ сделал этот феномен объектом систематического наблюдения. Фрейд обнаружил, что пациент "сопротивля­ется" любым терапевтическим усилиям аналитика, как только тот касается "вытесненных" проблем. Это вовсе не значит, что пациент сознательно возражает, или стано­вится неоткровенным, или хочет что-то утаить; нет, ско­рее всего, он бессознательно противится тому, чтобы вы­тесненный материал стал осознанным. Есть много при­чин, из-за которых человек на протяжении целой жизни может вытеснять какие-то желания. Или его страшит уни­жение или наказание, или он боится потерять чью-то лю­бовь... в случае, если другим людям станут известными его потаенные желания и влечения, более того, он и себе самому часто не хочет признаться в этих влечениях, боясь потерять уважение к себе (изменить свою самооценку).

Психоаналитическая практика вскрыла большое коли­чество поведенческих реакций, которые являются следствием сопротивления. Пациент может уклониться от обсуждения "болезненной" темы и перевести разговор на другую тему; он может почувствовать себя усталым, его может "бросать в сон"; он может не явиться на сеанс или рассердиться на психотерапевта и тем самым найти повод прервать анализ. Я хочу привести один пример. Один пациент, писатель, который очень гордился тем, что не был оппортунистом, рассказывал мне во время сеанса, как он однажды внес изменения в свою рукопись, думая, что эти изменения сдела­ют более убедительным его обращение к человечеству. Он был уверен, что нашел правильное решение, и удивлялся, что позднее чувствовал себя совершенно разбитым и страдал от головной боли. Я высказал предположение, что подлин­ным его мотивом было нечто иное: он надеялся благодаря новой версии своего труда завоевать популярность и зара­ботать больше денег, чем сулил первый вариант текста. И тогда депрессия и головная боль, возможно, были связаны с этим самообманом. Я не успел договорить свою фразу, как пациент вскочил и в бешенстве заорал на меня. Он кричал, что я садист, что я получаю удовольствие от того, что хочу заранее испортить ему настроение, что я завидую ему и его будущему успеху, что я невежда, не разбираю­щийся в писательском труде, и много других оскорблений в мой адрес. (Следует добавить, что в обычных условиях этот пациент был очень вежливым человеком, который относился ко мне с большим почтением.) Его поведение луч­ше всего доказывало правильность моей интерпретации. Упо­минание о его неосознанных мотивах стало угрозой для его самоуважения и для самооценки его как личности.

В практике психоанализа регулярно наблюдается та­кое явление, что защита (сопротивление) выстраивается именно тогда, когда дело доходит до обсуждения вытес­ненного материала. Но этот феномен встречается не толь­ко в ходе психоаналитических сеансов. Даже в обыденной жизни мы находим тому массу примеров. Все знают, сколь гневной бывает реакция матери, когда ей говорят, что она держит детей под своим крылом не из любви, а ради удов­летворения своего чувства обладателя и повелителя. Ну. а если отцу сказать, что его тревога по поводу девственнос­ти дочери мотивирована его собственным сексуальным ин­тересом? А если кое-кому из патриотов напомнить, что за политическими убеждениями стоят корыстные мотивы? Или некоторым революционерам (определенного типа) до­казать, что за их идеологией скрываются личные деструк­тивные импульсы? Фактически вопрос о мотивационной сфере других людей ведет к нарушению одного очень важ­ного запрета вежливости. (А вежливость имеет функцию предупреждения агрессии.)

То же самое можно наблюдать в истории. Во все време­на те, кто говорил правду об определенном режиме, под­вергались преследованиям со стороны разгневанных влас­тей. Их изгоняли, сажали в тюрьмы, физически уничто­жали. Конечно, эти действия обосновывались тем, что люди эти были опасны для системы и потому их нужно было устранить ради сохранения социального статус-кво. И это правда, но только это не объясняет того факта, что те, кто говорит правду, становятся объектом ненависти и го­нений в том числе и тогда, когда они не представляют реальной угрозы для существующего строя. Я думаю, что причину надо искать в том, что говорящий правду моби­лизует силы защиты у тех, кто занимается вытеснением правды. Для них истина опасна не только тем, что она угрожает власти, но и тем, что она расшатывает всю осо­знанную систему ориентации; истина отбирает у них воз­можности рационализации и даже пытается заставить их изменить свои действия. Только тот, кто сам пережил процесс осознания важных вытесненных импульсов, знает это чувство крушения и смятения.

Не каждый отважится на подобную авантюру, и уж менее всего те, кому хотя бы на данный момент выгодно оставаться "слепым".

Агрессия и конформизм

К конформистской агрессии относятся различные агрес­сивные действия, которые обусловлены не разрушитель­ными устремлениями нападающего, а тем, что ему пред-. писано действовать именно так, и он сам считает своим долгом подчиняться приказу. Во всех иерархических со­циальных системах подчинение и послушание является, возможно, самой укоренившейся чертой характера. По­слушание здесь автоматически отождествляется с добро­детелью, а непослушание — с грехом. Непослушание — самый страшный первородный грех. Авраам был готов покорно принести в жертву своего единственного сына Исаака. Это было на все времена разительным примером силы веры и послушания. Солдат, который убивает и ка­лечит других людей, пилот-бомбардировщик, который уничтожает в один миг тысячи человеческих жизней, — вовсе не обязательно ими руководят деструктивность и жестокость; главным их мотивом (импульсом) является привычка подчиняться, не задавая вопросов.

Конформистская агрессия имеет настолько широкое рас­пространение, что она заслуживает серьезного анализа. От поведения парня из молодежной банды до солдата регуляр­ной армии — многие разрушительные действия совершают­ся исключительно из чувства послушания и нежелания ока­заться трусом в глазах своего окружения. Таким образом, в основе этого типа агрессивности лежит отнюдь не страсть к разрушению, которую нередко ошибочно объясняют врож­денными агрессивными импульсами. И потому конформист­скую агрессию можно вообще квалифицировать как псевдо­агрессию. Я этого не делаю только потому, что послуша­ние, связанное с потребностью в приспособлении, нередко вызывает к жизни дополнительные агрессивные импульсы, которые при других обстоятельствах и вовсе бы не прояви­лись. Кроме того, импульс к неподчинению или нежелание