Смекни!
smekni.com

Для широкого круга заинтересованных читателей (стр. 81 из 140)

Другим примером слабоволия и нерешительности Гим­млера была его профессиональная жизнь, решение изучать сельское хозяйство было для всех неожиданным, и его мотивы остались до сих пор загадкой. Семья, по-видимо­му, предполагала, что при том гуманитарном образова­нии, которое он получил, он пойдет по стопам отца. Един­ственное убедительное объяснение, с моей точки зрения, состоит в следующем: он сомневался, что его способностей хватит для обучения в более сложной интеллектуальной области, а сельскохозяйственная сфера даст ему возмож­ность вырваться вперед и более легким путем получить академическую степень. Нельзя забывать, что его реше­ние в пользу сельского хозяйства было принято после не­удачной попытки осуществить свою первую цель и стать профессиональным офицером. Сельскохозяйственная ка­рьера Гиммлера была прервана из-за болезни сердца, воз­можно имитированной, но он не отказался от этого пути. По меньшей мере, кое-что он все же делал: он изучал русский язык, поскольку собирался переселиться на Вос­ток и стать там фермером. По-видимому, он считал, что

армия завоюет какие-то восточные земли — и тогда ему тоже кое-что перепадет. Он писал: "В настоящий момент я не знаю, почему я работаю. Я работаю, так как это мой долг, потому что я нахожу в работе покой и радость для себя и своей будущей немецкой спутницы жизни, с кото­рой я однажды отправлюсь на Восток и буду строить там жизнь как немец вдали от любимой Германии". И месяц спустя: "Сегодня я внутренне освободился от всех связей, начиная с этого момента я буду полагаться только на себя. Если не найду девушку с подходящим характером, которая полюбит меня, я один отправлюсь в Россию!"

Эти заявления очень показательны. Гиммлер пытается скрыть свой страх, боязнь одиночества, с одной стороны, и чувство зависимости — с другой. И делает он это, ими­тируя свое самоутверждение. Он заявляет, что готов даже один жить вдали от Германии: этой болтовней он пытает­ся убедить себя самого, что перестал быть "маменькиным сынком". В действительности он ведет себя как шестилет­ний ребенок, который, решив убежать от мамы, прячется за ближайшим углом и ждет, что она найдет его и вернет назад. Если вспомнить, что ему уже было 20 лет, то весь этот план можно считать всего лишь одной из романти­ческих фантазий, к которым у Гиммлера была определен­ная склонность в "свободное от практических дел время".

Когда выяснилось, что перспективы поселиться в Рос­сии нереальны, он начал изучать испанский язык и стро­ить планы о фермерской жизни в Южной Америке[225]. Он изучал такие страны, как Перу, Грузия, Турция, но все эти идеи были не больше чем фантазии-однодневки. Гим­млер не знал, с чего начать. Ему не удалось стать офице­ром, не хватало денег на фермерство в Германии — не говоря уже о Южной Америке. Ему не хватало не только денег, но и фантазии, выдержки и независимости, кото­рые для этого совершенно необходимы. В таком положе­нии был не он один, многие нацисты только потому вста­ли на этот путь, что в социальном и профессиональном плане они были совершенно заурядными, а тщеславие и желание сделать карьеру толкало их присоединиться к Гитлеру.

Возможно, его желание уехать подальше от всех, кто его знал, усилилось под влиянием студенческой поры в Мюнхене. Он вступил в студенческую корпорацию и делал все, чтобы обрести популярность. Он посещал заболевших товарищей, на каждом шагу высматривал активистов и старых членов корпорации и т. д. Но он не нравился това­рищам, некоторые открыто высказывали свое недоверие к нему. Его навязчивые идеи, болтовня, постоянные попыт­ки всех организовать — все это еще больше усугубляло неприязнь к нему; и когда он попытался получить долж­ность в корпорации, то получил отказ. В отношениях с девушками он никак не мог проявить решительность, а "настороженность и поток слов создавали такую напря­женность, которую юным представительницам слабого пола преодолеть было не под силу, и потому его невинности ничто не угрожало".

Чем безнадежнее становились профессиональные перс­пективы, тем больше Гиммлер заражался идеями ради­кального правого крыла. Он читал антисемитскую лите­ратуру, а когда в 1922 г. был убит немецкий министр иностранных дел Ратенау, он обрадовался и назвал его "подлецом". Он вступил в одну из мистических правоэкс­тремистских организаций под названием "Свободный путь", там он узнал Эрнста Рема, известного активиста в движении Гитлера. Несмотря на новые привязанности и симпатии к правым радикалам, он был достаточно осто­рожен, чтобы не сразу кинуться в их объятия; пока что он оставался в Мюнхене и продолжал свою привычную жизнь. "Обращение к политике и думы о будущем не из­менили пока привычного образа жизни. Он продолжал ходить в церковь, в гости, танцевал на студенческих ве­черинках и по-прежнему отсылал грязное белье в Инголь-штадт (к матери)".

Наконец пришло спасение, он получил предложение, которое ему было сделано из жалости одним из профессо­ров. Его брат работал на фабрике искусственных удобре­ний, и Генриху предложили место технического ассистен­та. Все остальное — дело случая, но именно это место

работы сразу толкнуло его в политику. Фабрика, на ко­торой он работал, была расположена в Шлайсхайме, се­вернее Мюнхена, где находилась штаб-квартира одного из новых военизированных образований под названием "Союз Блюхера". Он не мог устоять и был, естественно, захвачен водоворотом бурной деятельности. После доволь­но длительных размышлений он вступил в НСРПГ, кото­рая возглавлялась Гитлером и была одной из самых ак­тивных среди группировок правого крыла. У меня нет возможности описать события в Германии, а особенно в Баварии, в ту пору. Короче говоря, баварское правитель­ство вынашивало идею использовать экстремистски на­строенное движение в борьбе с центральным правитель­ством в Берлине, но не могло решиться на открытое вы­ступление. Тем временем Гиммлер оставил свое место в Шлайсхайме и вступил в новый военный союз, альтерна­тивный войскам рейхсвера. Правда, его роту очень быст­ро распустили, слишком много было желающих участво­вать в акции против Берлина. Опять военная карьера Гим­млера не состоялась. Но семи недель Генриху хватило, чтобы установить тесные отношения с Рёмом, и в день мюнхенского путча именно Гиммлер нес старое кайзеров­ское знамя и маршировал рядом с Рёмом во главе отряда, который атаковал военное министерство. Рём и его люди окружили военное министерство, но были захвачены ба­варской полицией. Попытка Гитлера освободить Рёма за­кончилась его бесславным "сражением" с регулярными войсками. Лидеры группы Рёма были взяты под стражу, а Гиммлер и остальные сдали оружие, были зарегистриро­ваны в полиции и отпущены по домам.

Гиммлер, конечно, был горд, что нес знамя, и боялся, что его могут арестовать; с другой стороны, он был разо­чарован, что правительство не проявляло к нему интере­са. Он не осмеливался предпринять что-либо, что могло бы привести к его аресту, например работать на запре­щенные организации. (Вспоминают, что арест тогда не имел никаких страшных последствий. Вероятнее всего, его опять отпустили бы или оправдали или он — как Гитлер — был бы приговорен к заключению в крепости со всеми удобствами, разве что без права покидать крепость.) Но Гиммлер успокаивал себя рассуждениями: "Как друг и солдат и верный член национального движения, я нико­гда не уклонюсь от опасности, но мы обязаны сохранить себя ради нашего движения и должны быть готовы к борь­бе". Так он тихо продолжал работать в национальном движении, которое было не запрещено, но поглядывал по сторонам в поисках нового места. У него были идеи дру­гого рода. Например, найти себе привлекательное место в Турции. Он даже написал в Советское представительство, желая узнать о возможности переселения на Украину (странная идея для фанатичного антикоммуниста). К это­му времени его антисемитизм стал воинствующим и при­обрел какую-то сексуальную окраску, видимо, потому, что мысли его постоянно были заняты сексуальными идеями. Он размышлял и фантазировал по поводу нравственности девушек, с которыми был знаком, жадно читал любую литературу по проблемам секса. Когда он в 1924 г. был в гостях у старых друзей, он нашел у них в библиотеке книгу Шлихтегроля "Садист в сутане", запрещенную в Германии в 1904 г. Он "проглотил" ее за день. В общем он производил впечатление закомплексованного юноши, страдающего от неумения обходиться с женщинами.

Наконец решилась проблема его будущего. Грегор Штрассер, руководитель национал-социалистского движе­ния и гауляйтер Нижней Баварии, предложил ему быть его секретарем и ассистентом. Он тотчас же согласился, поехал в Ландсгут и стал делать партийную карьеру вме­сте со Штрассером. Штрассер отстаивал несколько иные идеи, чем Гитлер. Он выдвигал на первый план револю­ционные пункты нацистской программы и был вместе со своим братом Отто и с Иозефом Геббельсом во главе ради­кального крыла партии. Они стремились оторвать Гитле­ра от его буржуазной ориентации и полагали, что партия должна "провозгласить лозунги социальной революции, слегка дополненные антисемитизмом". Но Гитлер не ме­нял своего курса. Геббельс, заметив, какое крыло берет верх, отказался от собственных идей и присоединился к Гитлеру. Штрассер вышел из партии, а лидер СА Рём, который также выдвигал весьма радикальные идеи, по указанию Гитлера был убит. (Эту акцию осуществили эсэ­совцы Гиммлера.) Гибель Рема и других руководителей СА стала началом и предпосылкой для карьеры Гиммлера. В 1925-1926 гг. национал-социалистская Германии была еще малочисленной. А в тот момент казалось, что Веймарская республика окрепла и стабилизировалась, по­этому понятно, что Гиммлера одолели сомнения. Он поте­рял прежних друзей, и "даже родители дали ему понять, что не только не одобряют его работу в партии, но вооб­ще считают, что они потеряли сына". Его жалованье было незначительным, и он был вынужден влезать в долги. Так что неудивительно, что он вернулся к мыслям о по­стоянной работе и снова настроился искать должность управляющего имением в Турции. Правда, он по-прежне­му оставался на своем партийном посту, но вовсе не пото­му, что его лояльность к идеям партии была непоколеби­мой, а просто все попытки найти подходящее место были безуспешными. И вдруг небо прояснилось. В 1929 г. Гре­гор Штрассер становится главой партийной пропаганды, а Гиммлера берет в заместители.