Рассмотрим теперь стихотворение «Пророк» через призму религиозности поэта и изложим мнение о нём представителей двух разных групп пушкинистов.
Православный «Пророк»
Охарактеризуем стихотворение с точки зрения пушкинистов, отстаивающих идею о православности поэта. Для этого вновь вернёмся к монографии В. Непомнящего «Да ведают потомки православных»[18], где он проводит исследование текста «Пророка» и доказывает религиозность идеи этого произведения. Рассмотрим его аргументы более подробно.
Физическому преображению поэта в пророка посвящены двадцать четыре из тридцати строк. В точном центре этих двадцати четырёх строк –
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Вот, что внял поэт-пророк своим новым слухом (слух – главное для поэта). Перед нами – вертикальная картина мироздания, услышанная вся разом, но непросто физически, от верха до низа, а метафизически, от горнего до дольнего. Дав поэту-пророку её услышать, Бог повелевает ему глаголом жечь сердца.
Стало быть, глагол этот – о тайне мироздания. Однако почему слово о таком знании должно жечь? У Пушкина вся громада мироздания звучит, происходит и свершается ради человека. Это и есть тайна, которую услышал, узнал и постигнул пророк и о чём ему велено говорить людям. И как может это знание не жечь сердец, если оно неизбежно напоминает, что человеческое существование на каждом шагу очевидным и постыдным образом не отвечает предназначению и достоинству существа, для которого совершается всё бытие?
«Пророк»-атеист
Помимо православной существует ещё и атеистская точка зрения на смысл этих стихов. Обратимся к комментарию, написанному С. Бонди для сборника стихов Пушкина, напечатанному издательством «Детская литература» в 1965 году.
В этом замечательном стихотворении зрелого Пушкина говорится об идеале поэта и о том, какими свойствами должен он (в отличие от обычного человека обладать),чтобы достойно выполнять своё назначение. Если в других стихотворениях, говоря о поэзии и поэте, Пушкин пользуется аллегорическими образами античной мифологии, то здесь он обращается к библейскому тексту. В стихотворении рассказывается о том, как посланник бога, серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У него открываются глаза («зеницы») – он может теперь всё видеть и понимать («вещие», то есть мудрые «зеницы»); он слышит и как в небе летают ангелы, и как растёт трава. Это тонкое и мудрое понимание реальной действительности нельзя передать обыкновенной речью («и празднословной и лукавой»), и серафим даёт ему «жало мудрыя змеи» вместо языка; наконец вместо обычного «сердца трепетного» он вдвигает ему в грудь «угль, пылающий огнём»: ведь только на самом жарком накале своих чувств поэт способен создавать высокопоэтические произведения. Но и этого полного преображения, изменения всех чувств и способностей человека оказывается недостаточно: «Как труп в пустыне я лежал…». Нужна ещё высокая цель, высокая идея, во имя которой поэт творит и которая оживляет, даёт смысл, содержание тому, что он так глубоко и точно видит и слышит, так жарко чувствует и так тонко и мудро умеет выразить в слове. Эта «цель», эта «большая идея» образно обозначена, как «бога глас», взывающий к «пророку», как воля бога, наполняющая его душу, оживляющая её («Восстань, пророк…») и повелевающая ему «жечь сердца людей» своим поэтическим словом («глаголом»), показывая им подлинную, верную, неприкрашенную правду жизни.
«Пророк»-революционер[19]
Ещё одна, пожалуй, самая необычная точка зрения на смысл «Пророка» cвязана с легендой о том, что в первоначальном виде стихотворение заканчивалось иначе. Многие знакомые Пушкина уверяли, что эти стихи были написаны в качестве послания друзьям-декабристам в Сибирь и что в конце их стояли четыре строчки, гневно и мятежно описывающие Николая I.
По этим же данным когда в Михайловское прибыл офицер с предписанием доставить Пушкина в Псков для дальнейшего препровождения в Чудов дворец на встречу с императором, он взял с собой рукописи «Пророка» в его первоначальном виде, «Бориса Годунова» и ещё нескольких своих стихотворений. Поэт намеревался вручить их царю в случае неблагоприятного исхода его объяснений с ним. Понятно, что результатом такого исхода могла стать, по меньшей мере, ещё одна ссылка, и на этот раз – в Сибирь.
Будучи во дворце, Пушкин нарочно выронил на лестнице захваченный им с собой листок, заключавший в себе «Пророка», видимо, опасаясь, что его обыщут и передадут рукопись к царю до их встречи (и тогда разговор поэта с императором точно имел бы неблагоприятный исход).
Уходя от царя, Пушкин поднял листок с текстом стихов, и возвратясь в гостиницу, тотчас сжёг его.
Эту легенду косвенно подтверждают два факта: во-первых, это отсутствие черновика стихотворения, известен лишь вариант первой строки – «Великой скорбию томим»[20] – и это второй факт (действительно, слово «скорбия», скорее всего, означает переживания автора, вызванные участью декабристов). Ну а теперь приведём всё стихотворение в том варианте, в котором, если верить легенде, Пушкин сочинил его изначально:
Великой скорбию томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим при
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне взывал:
«Восстань, восстань, пророк России,
В позорны ризы облачись,
Иди, и с вервием вкруг выи
К убийце гнусному явись».
Теперь кратко проанализируем стихотворение «Пророк» в данном варианте[21]. Его тема – преображение поэта в пророка, человека, получившего от бога знания обо всех секретах мироздания. Путь к таким познаниям проходил через невероятные страдания поэта. Здесь можно провести параллель с лишениями, которые терпел сам Пушкин (в момент написания этого стихотворения он находился в ссылке в Михайловском уже приблизительно год). Вместе с познаниями герой стихотворения получил миссию, которую он должен был исполнить. Эта миссия описана в последних четырёх строках стихотворения. Это прозрачный намёк на Николая I гневного обличительного содержания. При чём следует отметить, что слово «явись» вероятно означает не личную, а литературную встречу поэта с императором. Скорее всего, Пушкин собирался ещё неоднократно обращаться к личности царя в своих произведениях, подобно его обращениям к Александру I. И, судя по словам «убийца гнусный», поэт не предполагал, что будет писать хвалы императору.
«АНЧАР»
Поздний Пушкин
«Анчар» считается стихотворением позднего периода в творчестве Пушкина. Оно написано 9 ноября 1828 года (дата из автографа стихов). Именно в то время в произведениях поэта произошёл окончательный переход к реализму. Общей чертой произведений Пушкина становится одиночество героя.
Вообще, тема одиночества в творчестве великого поэта не была нова. От него страдал герой «Безверия» (1817), который «видит ужасом, что в свете он один, и мощная к нему рука с дарами мира не простирается из-за пределов мира». В «Пророке» герой тоже одинок, но эта рука к нему простирается; в «Воспоминании» – муки нового одиночества, но более жестокого и принятого сознательно, исключающего любую просьбу о помощи; наконец, автор стихотворения «Дар напрасный, дар случайный…» одинок окончательно и почти агрессивно перед лицом «враждебной власти», «воззвавшей» его к бессмысленному существованию. Но теперь – одиночество надмирное, планетарного масштаба, без малейшего призвука романтизма. Это заметно при сравнении стихотворения «Кавказ», написанного в 1829 году со сходной, но явно романтической «мизансценой» в «Кавказском пленнике», напечатанном в августе 1820 года.
Проявляется некая суровая трезвость во взгляде на мир и на себя («спокоен и угрюм»). Порой какая-то даже холодноватая созерцательность, «изучающая» отстранённость.
Здесь же – «прощальная» тематика: ей наполнены и «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», и «Чем чаще празднует Лицей…» («И мнится, очередь за мной...»), и почти все произведения этого периода. Все эти предчувствия – личный обертон общего мотива конечности земного бытия, как такового. Он звучит всё сильнее и сильнее в «Сказке о рыбаке и рыбке», «Сказке о золотом петушке», в «Страннике», в «Анджело», в «Медном всаднике».
Традиционная характеристика стихотворения [22]
Существует несколько взглядов на смысл стихотворения «Анчар». Рассмотрим некоторые из них.
Одна из таких точек зрения, бытующая с середины прошлого века, хорошо описана С. Бонди в своих комментариях к стихотворению[23]. Глубокая мысль этих стихов – горячий протест Пушкина против неограниченной власти одного человека над другими. Эту власть как носитель её («царь»), так и подданные, рабы обычно считают вполне естественной и справедливой. Страшное дерево анчар, всё пропитанное ядом от корней до листьев, губит всякое живое существо, приближающееся к нему. И звери, и птицы это знают и не подходят близко к анчару. А «человека человек» может послать за ядовитой смолой, нужной ему («непобедимому владыке») для отравленных стрел! И тот послушно идёт на верную смерть, подчиняясь воле «непобедимого владыки».