Серьезным соблазном для шахтерских лидеров стала огромная сумма денег (41 млн руб.), выделенная им весной 1991 г. российским правительством. Значительная часть денег была распределена между ВГРК и НПГ города и шахт. Либеральная идеологическая ориентация шахтерских лидеров и активистов попала на благоприятную почву инфляции: деньги, лежащие без движения могли растаять без следа и в довольно короткий срок. Это был очень веский аргумент в пользу их вложения в бизнес. Кроме того, в период тотального дефицита деньги сами по себе - не столь великая ценность. Все это подтолкнуло часть лидеров ВГРК и НПГ к коммерческому использованию полученных средств.
Один из лидеров тогдашнего рабочего движения Воркуты Коваленко через полтора года - в декабре 1992 г. в интервью социологу В.Борисову вспоминал: «...А я им (Воркутинскому городскому рабочему комитету – В.И.) предлагал... Когда-то я собирался стать фермером, и знался с Тамбовскими аграрниками. И там предлагали. Там было 5 разваливающихся колхоза. Это стоило 6 миллионов тогда. Я предложил: давайте, купим, вложим деньги, сделаем предприятие 50 на 50. Они даже согласились. Там и речка, земля чернозем, есть место, где строится, рядом железная дорога, рядом автотрасса. Через год стриги купоны, корми Воркуту. Была конференция, там лидер был Локатош, главный аферист, который должен мне 138 тысячи, так и не отдает. Встает он и говорит, что Коваленко хочет всех сделать свинопасами. Представляете?”
- И в итоге проголосовали против,
- Да, против. Люди у нас еще непонимающие...»
Однако проголосовали не против коммерциализации рабочего движения в принципе, а против проекта, по которому один из его лидеров сконцентрирует в своих руках слишком много ресурсов. Попробовать же себя в бизнесе хотели многие.
В этот же период, осенью 1991 г., татарская корпорация “Тан”, возглавлявшаяся Сергеем Шашуриным, предложила идею “шахтерского колеса”. Пробивать ее стали через Воркутинский городской рабочий комитет.
Этот проект вызвал ожесточенные споры среди лидеров шахтерского движения и привел к их расколу. Коваленко в интервью социологу В.Борисову в декабре 1992 г. вспоминал: “Когда приехал Шашурин Сергей, это президент корпорации “Тан”, мы с ним переговорили, он даже хотел помочь стачкому деньгами. Они не поняли. Но тут Уткин, когда узнал, что мы в Министерстве пробиваем эту программу, а Уткина накачали в Белом доме, а он накачал Тукана и Никиту Шульгу, и преподнесли так, что там хочет быть посредником Шашурин. А мы стремились связать всех в один узел: шахтеров, рударей, кто добывает руду, металлургов, машиностроителей и аграрников. Получается, как мы его назвали, «колесо». И уже ты получаешь свои деньги по конечному продукту. Это в 30 раз благосостояние людей улучшается... Но с подачи Уткина стали все петь, что он будет посредником, будет забирать уголь, продавать, а оттуда подачки раздавать... И только я один его поддержал. Когда я понял его программу, мы сели, и всю ночь проработали. А потом когда пошли эти собрания на шахтах, в объединении, в мэрии, на делегацию Шашурина стали переть буром, будто они аферисты... Потом, когда Шашурин предложил мне работать, я согласился. У меня тогда была своя свиноферма на 300 голов. Я вставал в 4 утра, ехал на шахту, работал в ремонтную смену, с шахты ехал на ферму, приезжал домой часов в 10-11, сразу падал, спал, - вот такая жизнь была. И тогда Шашурин дал мне деньги: занимайся. Мы хотели эти деньги пропустить через стачком, чтобы закрутить эти дела. Но Тукан сказал “Нет”. Он недоразвитый, по-моему. Одним словом, дал мне Шашурин 3 миллиона, я не стал их крутить, купи-продай, и сразу занялся месторождениями. Тогда по тем деньгам это было дешево. Я городу пообещал построить рынок. Весь рынок под ключ стоил 1,5 миллиона. И вот по сей день я рынок строю. Не дают землю. У нас вы видели рынок? Кошмар. И вот как с марта я ушел со стачкома, так и работаю. Имею свой самолет в аренде, АН-26 грузовой, свою технику. На зиму мы мало оставляем работать людей, а летом очень много. У нас в ассоциации - 200 тысяч, ассоциация не только в Казани, но по всей России разбросана. "Тан" - это с татарского языка переводится как "заря". Чем мне "Тан" нравится? Вот вы видели цельнометаллические ангары, которые строят государственные структуры, строительно-монтажный участок его строит год. А у них 4 человека - и за месяц вылетает. Там какая производительность? Там один бригадир, и больше никого нет. Вот тебе чертеж, техника - паши. Они как строят? Сначала все завозят, все детали под охраной, но ребята, в основном, работают все с бывшего уголовного мира, там слово - сказали - сделали. И потом технику подогнали, включились, моментально пошла работа...”.
Однако на проект “шахтерского колеса” высказывался и иной взгляд с иной аргументацией.
С.Степанов, председатель Совета директоров объединения “Воркутауголь” так прокомментировал тот же сюжет:
"У нас тоже есть свои победные примеры. Недавно ВГРК пытался заключить на первый взгляд очень "выгодную" сделку со строительной фирмой из Татарстана. Фирма за 500 тысяч тонн сверхпланового угля, который хотела купить по оптовой цене, давала рабочему комитету еще 100 млн рублей и поставляла товары народного потребления и продовольствие на 4 млн рублей.
Представители ВГРК уже и договор подписали. Однако наткнулись на сопротивление именно специалистов объединения, совета директоров (может, отсюда вдруг и такая нелюбовь к совету?).
Рабочему комитету было разъяснено: предлагается количество товаров, равное сегодняшнему городскому полудневному объему торговли, за 500 тысяч тонн высококачественного коксующегося угля можно получить в несколько десятков раз больше. К тому же - по бартеру. Ну а дотация на сверхплановый уголь не распространяется и продажа его по оптовым ценам (плюс даже 100 млн. рублей) не покроет затрат. Более того, ВГРК не может заключать такой договор, так как не он владелец угля. Да и мнения коллективов шахт рабочий комитет не спрашивал (Александров 22.11.91).
В этот период коммерческие предприятия стали атрибутом большинства шахтных комитетов НПГ, создано оно было и при Воркутинском городском рабочем комитете. Однако в одних случаях деятельность таких предприятий оказалась неэффективной, а то и прямо убыточной, что в конечном счете привело к их ликвидации. Там же, где дела пошли успешно руководителям предприятий не было особого смысла оставаться под крылом профсоюзов, и они постарались обрести самостоятельность.
Коммерческая эпопея завершила период бури и натиска в истории шахтерского движения Воркуты и начало нового периода развернутого строительства капитализма. Попытка профлидеров НПГ сидеть в кресле рабочих лидеров и коммерсантов закономерно привела к выводу, что надо выбирать что-то одно. Бизнес и профсоюзная деятельность размежевались.
БОРЬБА ЗА КОНТРОЛЬ СБЫТА УГЛЯ
Фирмы-посредники
С появлением рыночных отношений обнаружилось: что, с одной стороны, шахты: получив самостоятельность не готовы: чтобы одновременно и производить уголь и держать руку на пульсе мирового рынка для оптимальной его продажи, а с другой стороны, торговля углем в первой половине 1990-х годов была столь выгодным делом, что не могла не привлечь тех, кто хотел делать большие деньги, не занимаясь грязным и сложным производством. Сразу же после предоставления шахтам права самостоятельного выхода на рынок со своим углем появились многочисленные фирмы-посредники между шахтами и потребителями.
Исторически первой фирмой-посредником для шахт Воркуты стал отдел сбыта объединения “Воркутауголь”. Правда, в ходе перехода от административных к рыночным методам работы он был вынужден приспосабливаться к новой для него среде. Однако в отличие от шахт объединение имело более или менее подготовленный аппарат специалистов. Можно, конечно, спорить относительно того, насколько специалисты в области административного распределения эффективны в условиях рынка, но из имевшихся они были наиболее подготовленными. Поэтому не удивительно, что шахты, даже получив право самостоятельного выхода на внутренний и внешний рынок часто, пометавшись в свободном плавании, возвращались к посредникам из объединения.
Параллельно к сбыту угля стали подключаться новые субъекты - порождение эпохи перехода к рынку. Они отличались не только непривычной энергичностью и гибкостью, которые подпитывались большим личным материальным интересом. Эти фирмы очень быстро оказались под контролем или в руках теневых силовых групп, опиравшихся в борьбе за рынок на угрозу применения силы в качестве последнего аргумента. Эти фирмы стали ставить под контроль рыночные связи как шахт, так и объединения.
В основе феномена фирм-посредников лежал целый комплекс тесно взаимосвязанных факторов. Во-первых, шахты, получив рыночную самостоятельность, не имели ни квалифицированных кадров, ни опыта, ни связей, ни информации, необходимых для выгодной продажи угля на внутреннем и мировом рынках. Во-вторых, передача этого дела в руки неопытных дилетантов могла дорого стоить самой шахте, поскольку содержание коммерсантов-новичков давало мизерный эффект. В-третьих, фирмы-посредники часто предлагали условия не очень выгодные шахте, но выгодные лично их руководителям, то есть умело разводили коллективный и личный интерес. В-третьих, на руководителей давили не только с помощью материального соблазна личного обогащения, но и силовыми аргументами, угрозами, о которых знали лишь руководители шахт. Отсюда, видимо, нелепость многих договоров, бросавшаяся в глаза всем, кто имел к ним доступ.
Коммерческий опыт шахт и внешнее давление порою переплетались, поэтому не всегда можно развести причину и следствие. В одних случаях шахты пытались торговать сами, но сделки оказались неудачными, поэтому пришлось обратиться к посредникам. Но в некоторых интервью проскальзывало упоминание и таких случаев, когда шахтам помогали быстрее прийти к этому выводу. Так, одна из шахт в обход посредников направила уголь на внешний рынок, однако в порту кто-то заботливо смешал его с углем низшего сорта, сведя эффективность сделки к нулю: нарушение договора, падение цены и т.д. Во многих случаях уголь, добытый в Воркуте, проходил через руки целого ряда посредников, каждый из которых делал на нем свою прибыль, часто существенно превосходившую прибыль производителей. Это видели все, а иногда открыто говорили.