С расколами Церковь не исчезла, но перешла в новую форму существования. Прочем на нее продолжает влиять секулярное общество, от которого защищаться приходится всем ее частям. Веротерпимость в обществе полезна для Церкви, поскольку создает условия для того, чтобы политика не мешала ей проповедовать Евангелие неверующим и иноверующим людям и вести апологетическую работу среди самих христиан. Однако христианство не может подражать либеральной тенденции современной постмодернистской культуры, требующей от него безразличного отношения к собственным доктринам. Богословской апатией попахивает от либеральной части Церкви, известной под именем экуменизм.
Экуменисты утверждают, что раскол показал несовершенство всего христианства, так что не может быть одной правильной Церкви. Тем не менее, утверждать это без каких-либо оговорок означало бы лишить апологетику ее задачи и превратить христианство в одну из синкретических религий. Экуменизм требует не просто толерантности в проведении дискуссий, а так сказать доктринотерпимости, т.е. отсутствия какого-либо критического отношения друг к другу. Эта тенденция угрожает всем христианам, включая и тех, кто признает факт многосоставности Вселенской Христианской Церкви. Последние считают, что из всего христианского многообразия все равно нужно выбирать определенный круг истинных христиан, так что необходимость доктринального спора не может быть выведена из списка первоочередных задач Церкви. Вне этого круга правоверных Церквей нужно вести апологетику, внутри – сотрудничество. Претензия на правоту этого круга избранных Церквей заключается в том, что в основных доктринах христианство не предусматривает возможности разнообразия, но по всем остальным вопросам оно допустимо. Это означает, что в области апологетики богословские дебаты никогда не прекратятся.
Поскольку в задачи данного исследования не входит анализ положения всей внутрихристианской апологетики, мы сосредоточим внимание на богословских дебатах между восточными протестантами и православными христианами. Примечательно, что до недавнего времени доктринальная борьба между ними происходила тем путем, который был легче: православие преимущественно использовало против католиков протестантскую аргументацию, а против протестантов – католическую. Восточный протестантизм защищался соответственно в обратном порядке. Поскольку евангельские христиане были ближе к западным протестантам, а православие ближе к католицизму, кажется, проблем в защите своих интересов у восточных протестантов не было. Однако вскоре оказалось, что так им только казалось. Просто перенести западную полемику на восточную почву было непросто, поскольку православные христиане – это не католики, а восточные протестанты – не западные реформаторы. Справедливость данного замечания все чаще и чаще начинают осознавать апологеты с обеих сторон. Начать конструктивный диалог между восточными протестантами и православными верующими с учетом этой специфичности и предлагает данная публикация.
Прежде чем приступить к анализу специфичности православно-протестантской дискуссии в постсоветском регионе, хотелось бы сделать ряд важных замечаний. Прежде всего, недопустимо отрицать ограниченные Библией возможности богословской полемики. Так многие забывают о том, что проблема установления истинной, а вернее наиболее приближенной к истинной Церкви не зависит исключительно от правильного исхода доктринального спора. Даже в самой истинной Церкви все равно остается возможность грешить путем отрицания правильно понятого апостольского учения. Подобным же образом и в самой заблуждающейся Церкви всегда есть возможность искренно и с любовью к Богу выполнять то, что является недостаточно верным на доктринальном уровне. (Осознание последнего позволило Яну Гусу с пониманием отнестись к подкладыванию одной богобоязненной старушкой хвороста в костер, на котором его должны были сжечь. Христианский же полемист часто нисколько не уважает желание своего оппонента выяснить истину. Это еще в большей мере касается русского темперамента, фактически от природы не умеющего спорить толерантно.)
Обе эти (вероучительная и практическая) сферы жизни христианина одинаково важны, определяя его тесную связь с Богом и как следствие этого эффективность его служения в поместной церкви. Иными словами, от того, насколько мы хорошо познали Бога, не полностью зависит то, насколько хорошо мы будем Ему повиноваться в практической жизни. Именно исполнительный фактор, который можно назвать качественным, будет решающим в том вопросе, какая из Церквей в каждом конкретном регионе получит превосходство в численном отношении. Если бы все христиане стали жить так, как учат, тогда большинство богословских разномыслий просто отпали сами по себе. Именно религиозная нетерпимость не позволяет вести диалог конструктивно и с обоюдной пользой. Разумеется, непостоянство в следовании конкретной Церковью этому нравственному требованию понуждает Бога временно примыкать к «противоположному лагерю» в церковной полемике при отстаивании доктринальной правоты прежней Церкви. Таким образом, нравственный фактор усложняет определение истинной Церкви или круга этих Церквей, поскольку верная в доктринах Церковь может быть неверной в области христианской морали.
И еще одно важное замечание. Не все богословские вопросы заслуживают одинакового внимания. В каждой доктрине есть главные истины, а есть второстепенные или обслуживающие. Нет никакой надобности требовать выработки единой фиксированной позиции по этим мелким доктринальным вопросам. Хотя вся наша жизнь состоит из деталей и зависит от этих деталей, недопустимо опускать богословский спор на уровень бессмысленного анализа этих деталей. По этой причине простым верующим трудно устоять перед искушением приписывать частной сфере более важное значение, чем общей. Они боятся самостоятельности в разрешении второстепенных вопросов, ошибочно полагая, что Библия регламетирует абсолютно все детали их жизни. Тем не менее, в отличие от библейского свидетельства последнее очень любит делать, так сказать, церковная номенклатура. Евреи из самых благочестивых побуждений создали вокруг Закона Божьего защитную стену из 613 заповедей, однако Христос осудил возведение в норму этих человеческих традиций. То, что действительно Его интересовало, так это «важнейшее в законе»: суд, милость и вера (Мф. 23:23).
Тем более детали, относящиеся к таким доктринам как организация богослужения, церковное управление или эсхатологические события не достойны того, чтобы по ним с железной необходимостью принималась четкая позиция. Большинство простых верующих часто и не догадывается о том, каким образом та или иная доктрина влияет на содержание их практической жизни. Запутавшись в сложных дебатах, они просто отказываются участвовать в обсуждении доктринальных вопросов, не понимая того, что ей все равно приходится пользоваться устоявшимися богословскими способами решения важнейших жизненных проблем. То же, что действительно важно для христианской жизни из всех разделов богословия, содержится в доктринах спасения и освящения христианина. Все остальные сферы богословия призваны лишь обслуживать понимание вопроса спасения в его тесной связи с темой освящения. Все разнообразие в проведении церковного богослужения и выбор конкретной разновидности церковной организации существуют для самих верующих, а не наоборот. «Суббота для человека, а не человек для субботы», – сказал Христос (Мк. 2:27).
Все мы – искатели Божьей истины, но к ларцу установления посильного взаимопонимания между нами имеется лишь один ключик – Слово Божье. Может быть, оно не все говорит, что бы нам хотелось, но это все, что мы имеем от Бога в самом достоверном виде. Все остальное мы можем принять только в той мере, в какой оно не противоречит открытому нам в Писании. Уяснение этих принципов позволит нам избежать превращения дела христианской апологетики в одну из самых неприятнейших обязанностей христианина. И начнем мы с того, что познакомим наших православных братьев со своей историей и богословием.
2. Феномен отечественного протестантизма.
Под термином «отечественный протестантизм» мы понимаем евангельских христиан-баптистов, пятидесятников и адвентистов постсоветского региона. В качестве синонимов этому понятию будем использовать такие выражения: «евангельский протестант», «восточный протестант» или «евангельский христианин». Все это не просто российские, украинские и т.д. граждане, перешедшие в многочисленные западные протестантские церкви, а те граждане, которые создали уникальную форму восточного протестантизма, отличающую их от богослужебных и доктринальных особенностей западных собратьев. Названия эти условны в той мере, в которой не соответствуют уникальности богословия восточного протестантизма или, как точно подметил Иоанн Мейендорф, «протестантизма восточного обряда».
Что касается того, что современная РПЦ МП считает всех русских православными, а православную веру «генетически присущей русскому народу», то ошибочность этих представлений даже не требует доказательств. Очевидность этого заблуждения показывается публикациями даже самих православных, типа: «Единого в Православной вере и Церкви Русского народа в России давно не существует. В нынешнем конгломерате русскоязычного населения больше всего - безбожников, но есть немало и баптистов, адвентистов и т. д. Это все - этнически русские люди, отлично знающие о Православии, видящие перед глазами православные храмы, имеющие возможность теперь прочитать любую хорошую православную литературу, но сознательно не желающие быть православными» (Лебедев Л. Диалог РПЦЗ и МП. Для чего и как? Курск. 1998). Факт отсутствия монолитной отечественной религиозности отрицают также евреи и мусульмане. Например, исполнительный директор ФЕОР Валерий Энгель недавно заявил в прессе, что современная евразийская цивилизация "имеет в своей основе русскую православную культуру славянских народов, но при этом впитывает в себя элементы культур других цивилизаций". Присутствие в православной культуре элементов «культур других цивилизаций» ведет к религиозному разнообразию, включающему и выход за пределы традиционного православия.